– Доча, канцлер Исбург к тебе сюда заходил.

– Да-а?.. – рассеянно выдохнула. – Зачем? Он ведь сам меня с работы отпустил на нужный срок.

– Это – конечно, – брякнув чашку в блюдце, взмахнула мама рукой. – Конечно. Он тебе приглашение занес и так… справлялся.

– О-о… – канцлерский юбилей. А я и забыла. А ведь речь обещала. Разоблачительно-хвалебную. – Хорошо, – и вновь с ожесточением откусила от коржика. – Хорошо. Я по-мню.

– Агата, а как твои дела? – котенком шеркнулась об мое плечо, примостившаяся рядом Варвара.

– Все нормально, – обхватила я ее рукой. – Нормально. Дел много. И мы с Эриком их на сегодня не закончили… А как твои? Чем сегодня занималась?

– Я?.. Ну-у, мы с тетей Катаржиной на развал с утра ходили. Потом в квартиру нашу цветы поливать. И еще…

И еще что странно в этой самой деревне… Да вся она – одна сплошная «странность» под носом у Прокурата. «Енергию» с бугра не боятся. Эх, надо было Эрика озадачить статистикой по вызовам в Поперечку. И вообще, чувство складывается, будто ее, наоборот, берегут. От «дурного внешнего глаза»… Дурдом. А Фома этот, «борец с местной нечистью». Но, ведь не может она в Поперечке процветать. «Сеть(1)» бы давно всплески магии засекла. Что за неоправданный местный культ? А еще Батюшка, любитель неизвестных притч…

– Агата, нам с тобой поговорить бы.

– Что?

Дядя Теофил вздохнул, набираясь решимости, и стряхнул крошки с пиджака. – Поговорить нам надо… с тобой.

– Хорошо, – удивленно прищурилась я через стол.

Мама, всплеснув руками, подскочила:

– Варенька, а мы с тобой чайник еще раз поставим. А то Агата уже две кружки выдула. И коржиков еще… – и когда я только их успела?

Две дамы мои мигом усвистели на кухню, прихватив пустую вазу напротив меня. Я – тоже стряхнув крошки, выжидающе замерла:

– Я вас слушаю, дядя Теофил.

– Угу, – кашлянул тот.

– Хотя постойте. Ответьте сначала на мой вопрос: кто тот человек из Либряны, с которым вы на Дне Святого Рока, сидя с нами за столом, за руку здоровались? Высокий, с залысинами на лбу и в жилете в синюю полоску… Я могу подробнее описать.

– А-а! – распахнул рот мужчина. Потом его захлопнул. – А причем он?

– Да не причем, – скривилась я. – Просто, вспомнился. Так вы его…

– Тэй Миллер.

– Ага… Тэй Миллер. Он ведь мастер в Либряне?

– Верно, мастер, – кивнул дядя Теофил.

– А по профилю какому?

– По какому профилю?.. Ткач. Специализируется на шерсти и льне.

– Ага-а.

– Да он хороший мастер, Агата, – пояснил вдогонку дядя Теофил. – Просто, невезучий. Его в ткацкой слободе так все и зовут: «Тэй-непрун».

– «Непрун», значит?

– «Непрун» до смешного. А в последнее время слух пошел, что решил он свой профиль сменить. Чтоб, значит, фортуну развернуть вновь к себе.

– И на какой?

– Да на смежный… Ковры.

– Ковроткачество? – тысь моя майка…

– Агата?

– Да, дядя Теофил?

– Я о чем тебе хотел сказать-то, – мужчина вновь на секунду замялся и, сунув руку за пазуху, вынул оттуда свернутый носовой платок. – Вот. Дело в том, что муж твой, Ник, меня еще в Либряне просил ему их достать по своим каналам и занести. Я это сделал. И собственно, по данному поводу сегодня к вам заскочил.

– Что «занести»? – вперилась я взглядом в дядькину ладонь над столом.

– Два камня, – тихо произнес он. – Атрактин натуральный и стеклянный.

– А зачем? – сцапала я себе сверток и развернула. – Ух, ты…

– И в правду, – хмыкнул дядя Теофил. – «Ух, ты». Красивые. А зачем они ему понадобились, не знаю. Ник не особо мне тогда пояснил. Сказал лишь, что для личного дела. Для сравнения.

– «Для сравнения»? – склонилась я над камушками в складках платка. Оба – блекло-зеленые, полупрозрачные. С мерцающими вкраплениями разных цветов. И оба излучают силу. Да их друг от друга… – Не отличить.

– И в правду, – покачал ювелир головой. – Практически… да очень сложно это. Лишь знатоки определяют. Один на всю страну или два. Это со временем разница уже очевидна: стеклянный медленно «гаснет», а целебной силы натурального хватает на века. И это, своего рода, уникум. Больше ни один искусственный аналог не обладает силой оригинала. Лишь атрактин. Поэтому он и дорогой, как дом в столице. Я с ними не работаю. Ни с первым, ни со вторым.

– Но, зачем они Нику то?

– Агата, не знаю.

– Понятно, – свернув камни, отложила я их рядом на стол. – Я вам сколько за них должна? Может, домом нашим…

– Агата, ну ты даешь?! – вскинулся дядя Теофил (жаль, не прошел с домом вариант). – Ему ведь на время надо было. Да и если б навсегда… – и грузно вздохнул. – Мы ж – семья… Чем я тебе помочь могу? Говори, племянница, не стесняйся. Может, что еще? О Тэе-непруне?

– О нем? – почесала я лоб. – Пока не знаю. Думаю пока.

– Ну, как скажешь, – брякнул своей пустой чашкой дядя Теофил.

Ага. Думаю… И вот еще одна, как говорит Эрик, «блоха». Да только оная пока «не кусается». Забудем о ней пока, до появленья самого рыцаря. Что же до «Тея-непруна», то здесь… Что может быть общего между мастером-почти ковроделом и вором из деревни, специализирующейся на том же ремесле?.. Уф-ф… Одну «блоху», кажется, я словила. Кажется. Над остальными думай, Агата Вешковская-Подугор. Думай… Ведь, судя по «горю» вора Фомы, сделка их с Тэем Миллером накрылась гулким тазом. А причиной этому стала, опять же, местная нечисть, вставшая на защиту склада некой Наушихи. И что за нечисть в Поперечке такая? Прямо, радетельная… Тысь моя майка. Вот не складывается из хаоса в голове логичный ряд! Почему Фому давно Прокурату не сдали? Почему терпят его воровские набеги? Да еще этот Батюшка… Батюшка…

– … а вот еще с ним случай был, с Тэем. Он тогда…

На рукаве рубахи Фомы, кроме следов сопредельной магии – капли от воска. Желтого, храмового. На груди – пятно. Предположительно, от щей. Которыми и нас угощать собирались. Значит…

– … ведь именно его… Агата, ты меня слушаешь?

– А?.. Слушаю, дядя Теофил, – нет, надо в другое место валить. Иначе не до чего не додумаюсь.

– А вот и новый чай! С душицей заварили. Варенька, чашки мне поближе подвинь… Теофил, ты о чем здесь так живо моей дочери внушаешь?

– Да про мастера одного из Либряны, – вскинулся на новых слушателей дядька. – Про случай из его жизни рассказываю. Он невезучий, прям, книгу пиши. Нанял, значит, один раз себе…

– Варенька, и агатину чашку тоже. Так-так… Ага?

– Я и говорю, – подвинул свою, уже дымящуюся, дядя Теофил. – Нанял он себе сторожа. Склады охранять. А тот…

– Дядя Теофил… Кого?

Мама моя, Варвара с чашкой в руках и ювелир разом обернулись на мой глухой голос. Последний тихо повторил:

– Сто-рожа. А что?

– Сторожа… Тысь моя майка! Бес мне рогом промеж глаз!

– Доча, ты чего? – испуганно выдохнула мама.

Я подскочила из-за стола:

– Сторож. Это – не притча. Это – нам с Эриком наводка. Я – в Гусельницы!

– Доча!

– Агата!

– В дедовскую библиотеку! К ночи вернусь!.. Уф-ф, тетя Гортензия, Нинон, я – наверх! Не обращайте на меня внима-ние!!!..

«Не обращайте на меня внима-ние!.. Не обращайте…» Вот уж точно не знаешь, что больше способствует плодотворному мыслительному процессу: полная тишина вокруг или отвлекающий «на удачу» гул. И, все-таки, семья, это – сила. А я – скобан. И больше подобных «тугодумий» допустить не могу.

– Агата, ты готова?

– Ага. Пошли, Эрик, – и дай тебе все прокуратские боги терпения.

– И даже ничего мне не скажешь на дорожку? – из-под арки развернулся он.

– Потерпи еще чуть-чуть. Версия есть, но, нужны подтверждения, – ага. Иначе выглядеть она со стороны будет, как бред. Хотя мы – уже в «дурдоме». И здесь это – нормально.

– Ладно, – буркнул Эрик. Потом добавил. – Тогда и ты «потерпи». И у меня для тебя новость есть.

– До-го-ворились, – выдохнула, уже с края бугра…

Уф-ф… Деревенская тихая ночь… Полная идиллия, подсвеченная сверху звездами. Снизу – пением сверчков в густой высокой траве. И вздохами скота по хлевам. Сады под луной, как под зимней изморозью. Уже «беременные» яблоками, мелкими сливами и вишней. «Беременные». Сравнение то какое? И в тот же миг перед глазами всплыла мама. С магическим прищуром. Извини, но, порадовать тебя нечем. Да и себя… Да и о том ли я сейчас…