— Еще бы! — саркастически ответила Кит.
У Клио вспыхнули глаза.
— А еще он говорит, что его брат Кевин уже проделал это с тобой.
— Что?
Ее реакция заставила Клио встревожиться.
— Он говорил, что это случилось на какой-то вечеринке…
Кит вскочила, красная от гнева.
— Клио, скажу тебе, что о них думаю, а там поступай как знаешь. Все это наглая ложь! Однажды вечером его тупой братец пытался стащить с меня трусики, а я ему отказала, потому что если кто-то и лишит меня девственности, то уж никак не один из этих наглых свиней О’Конноров с их дурацким смехом и ложью, которые считают себя всемогущими, потому что имеют возможность носиться на своих машинах туда-сюда!
Люди, сидевшие за другими столиками, с интересом следили за хорошенькой девушкой с волнистыми черными волосами, которая бросила на стол несколько монет и опрометью выскочила из ресторана. Не каждый день удается услышать разговор о лжи, девственности, трусиках и всемогуществе.
Дублин менялся на глазах.
* * *
Лена изнывала от желания написать Кит письмо или хотя бы открытку, но отвергала эту мысль как слишком нереальную. Попытка пойти на контакт могла отпугнуть девочку. В конце концов, записка Кит была всего-навсего запоздалой благодарностью за платье и предупреждением о присутствии в Лондоне Мартина и Моры. Там не было и намека на теплоту и намерение восстановить дружбу.
И все же что-то нужно было сделать. Можно было найти повод. Лена рылась в местной газете, пытаясь отыскать интересную тему, которая позволила бы ей восстановить связь с дочерью. Толчок дала статья о безработице в гостиничном бизнесе. Она вырезала заметку, наклеила ее на лист бумаги, добавила брошюру агентства Миллара о вакансиях в гостиницах и послала бандероль на адрес колледжа Кит.
Кит уже на втором курсе. Пора подумать о будущем. Конечно, она не обидится.
Лена переписывала письмо снова и снова, пока не осталась довольна. Обратный адрес остался прежним — «миссис Айви Браун». Ни Льюис, ни его коллеги не должны были знать о ее письмах в Ирландию. В конце она написала:
Это интересно будет тебе и твоим однокурсникам.
Надеюсь, учеба идет хорошо.
С искренним пожеланием успехов и счастья.
И подписалась: Л.
* * *
Именно Мора первой заметила, что с Эмметом что-то неладно.
Он сказал, что не хотел поднимать шум. Тем более что их школьная команда готовится к матчу. Брату Хили не понравится, если он не примет в нем участия.
— Если не возражаешь, я попрошу Питера осмотреть тебя, — стояла на своем Мора.
— Мора, я уже большой. Если бы это было серьезно, я бы понял сам. — Они смотрели друг другу в глаза. Это была их первая размолвка.
Эммет был красивым мальчиком, стройным и даже немного хрупким. Он играл крайнего нападающего и был очень нужен команде. Мора знала, что пропустить встречу он сможет только в чрезвычайном случае. Но Эммет мучился от боли, его кожа была потной, а белки глаз пожелтели.
Она не могла отступить.
— Эммет, поверь, я знаю, что ты уже большой. Если бы пришлось везти тебя в больницу, ждать очереди и терять время, я не стала бы тебя заставлять. Но Питер — мой зять… Если я попрошу его вечером осмотреть тебя, в этом не будет ничего страшного.
Эммет улыбнулся:
— Мора, ты слишком рассудительна. В этом все дело.
Питер Келли обнаружил у Эммета острый приступ желтухи и сказал, что болезнь можно лечить в домашних условиях. Темная комната, побольше ячменного отвара, лошадиная доза таблеток и регулярный осмотр мочи, красной, как портвейн.
По утрам Мора дважды приходила домой из гаража Стиви Салливана. А Мартин дважды поднимался из аптеки. Анна Келли, выздоравливавшая после ветрянки и не ходившая в школу, тоже навещала Эммета.
— Что тебе почитать? Хочешь «Дезире»? Отличный роман про подружку Наполеона.
— Нет. Если не возражаешь, я бы предпочел что-нибудь другое. Например, стихи.
— Из учебника? Для подготовки к экзаменам?
— Нет. В моей болезни только и хорошего, что она позволяет не думать о школе и уроках. Ты помнишь наизусть какие-нибудь смешные стихи?
— Честно говоря, нет, — расстроилась Анна. — Но у меня дома есть Огден Нэш…[10] Годится?
— Годится.
— Сейчас сбегаю, — сказала она.
— Я не хочу, чтобы ты тратила на меня все свое свободное время, — встревожился Эммет.
— Да ну, пустяки. Это ведь ты болеешь по-настоящему. У меня была всего-навсего ветрянка.
Эммету польстило, что ради него Анна побежала на Приозерную улицу за книгой.
Огден Нэш им понравился. Они по очереди читали друг другу его стихи, и дом дрожал от хохота.
Вернувшись из Дублина, Кит обнаружила, что ее брат Эммет, пожелтевший за время болезни, и Анна Келли с темно-красными следами ветрянки неплохо ладят между собой.
Она долго раздумывала, стоит ли писать Лене. Конечно, о получении брошюры надо сообщить. Но нужно ли говорить, что Эммет выздоравливает после тяжелой болезни? После ухода из семьи мать утратила все родительские права. Перед побегом она оставила письмо… чтобы время от времени узнавать, как поживают ее дети. Но если бы Кит не сожгла письмо… отец и Мора не смогли бы пожениться.
Мысли вращались по кругу — продвинуться не удавалось ни на шаг. В конце концов Кит сдалась и написала:
Большое спасибо за брошюру. Интересно знать, какие вакансии предлагают в Британии. Учебные программы у нас практически одни и те же, так что диплом дублинского колледжа действителен и в Англии. Мы все время слышим, что в Ирландии бурно развивается туризм, а потому перед нами открываются большие перспективы, но читать о том, что уже произошло в Англии, очень интересно.
Эммет выздоравливает после приступа желтухи. За ним хорошо ухаживают, и через две недели он вернется в школу.
Я решила, что об этом следует сообщить.
Тоже с наилучшими пожеланиями,
Кит.
Так Лена узнала, что ее сын был болен желтухой, можно себе представить, как беспокоился Мартин.
И испытала ревность. Ревность к Море Хейз, которая варила ему мясные и куриные бульоны и накрывала марлей кувшин с ячменно-лимонным отваром. Лена делала бы все это сама и даже больше: она могла бы щупать сыну лоб и менять пижаму. Могла бы сидеть рядом, что-нибудь рассказывать или читать стихи. Ее мысли были далеко…
Льюис прикоснулся к ее руке. Они завтракали вдвоем. Кофе, теплые булочки и мед. Она накрыла стол розовой скатертью — это помогало ему настроиться на работу.
— О чем мечтаешь? — спросил он.
— О том, что у моего сына желтуха… Надеюсь, обойдется без осложнений, — не успев подумать, ответила Лена.
— О господи… Откуда ты это знаешь? — с тревогой спросил Льюис.
Но Лена уже опомнилась:
— Ты спросил, о чем я мечтаю. Это всего лишь мои фантазии, — с улыбкой ответила она.
Льюис посмотрел на нее с сочувствием:
— Я не затрагиваю этот предмет, потому что ничего не могу поделать. Но знаю, как тебе тяжело.
— А я знаю, что ты знаешь.
— Как жаль, что у нас с тобой нет детей.
— Да, жаль, — безжизненным тоном ответила она.
— Конечно, ты думаешь о сыне и дочери… Я понимаю. — Казалось, он прощает ей мысли о детях.
— Да. Иногда.
— Ты не жалеешь, что ушла? — Ответ был известен заранее.
Лена заговорила не сразу. На лице Льюиса отразилась тревога, тут же сменившаяся широкой улыбкой.
— Льюис, ты знаешь, что я любила тебя всю жизнь. Время, проведенное вдали от тебя, было потеряно напрасно… Разве я могу жалеть о том, что позволило нам соединиться?
Грей был тронут. Чувствовал ли он вину за то, что бросил ее много лет назад и постоянно изменял сейчас? Льюис снова и снова повторял, что Лена — единственная женщина, которая может его удержать. Но это могло значить и другое: она единственная дура, которая соглашается жить с ним, несмотря на бесконечные унижения. Может быть, именно это его и удерживало?
