Лена долго сидела, сжимая письмо в руке. Ей в голову пришла абсурдная мысль: а вдруг ничего не подозревающий Льюис вступит в связь с ее дочерью — красивой темноволосой девушкой с лукавыми глазами? Семнадцатилетние — настоящий подарок для стареющих мужчин. А вдруг жестокая судьба подстроила ловушку и захотела, чтобы мать и дочь обольстил один и тот же мужчина? Чтобы у матери и дочери был один любовник? Да нет, об этом и думать нечего.

Кит не должна приезжать в Лондон. Они не могут встретиться. Она посылала письма на адрес Айви и не знала ничего, кроме имени адресата. А даже если бы она приехала, фамилий жильцов у кнопок звонков все равно нет. Кит не знала названия агентства Миллара. Не знала названия гостиницы, в которой работал Льюис. Слова «Драйден» не было ни в одном письме.

Конечно, она знала фамилию Льюиса, но больше ничего.

Лена написала:

Кит перечитывала письмо снова и снова. Было ясно, что Лена и Льюис поссорились. Может быть, они разойдутся, а то и разведутся. В конце концов, это Англия: там такое возможно.

Жаль, что у нее нет номера телефона Лены. Можно было бы позвонить и сказать что-нибудь утешительное. Но что могла сказать семнадцатилетняя девочка, готовящаяся к выпускным экзаменам? Не знающая о мужчинах ничего, кроме того, что ей не хочется целоваться с Филипом О’Брайеном? Что полезного могла она сказать уверенной в себе Лене Грей, руководившей большим агентством и имевшей красивого мужа?

В письмах Лены было множество намеков на красоту Льюиса. Вроде того, как ему идет новый пиджак как хорошо он выглядел во взятой напрокат машине или в смокинге, надетом по какому-то торжественному случаю. Кит знала, что Лена Грей тоже красивая. Конечно, женой Льюиса Грея могла быть лишь красавица.

В субботу Лена играла с миссис Парк в джин-рами.

— Жаль, что у меня так мало партнеров для игры в карты… Дни слишком длинные, — жаловалась пожилая женщина.

— Почему вы не ходите в клуб, о котором я вам рассказывала? Там есть столовая, где люди обедают, а вечером возвращаются домой. И куча партнеров, с которыми можно играть в карты всю вторую половину дня.

То ли ей показалось, то ли миссис Парк действительно грустно вздохнула.

— Там видно будет, — ответила она.

— Я вас не узнаю, миссис Парк Такая деловая, решительная женщина, как вы, должна жить своим умом.

— Лена, вы не понимаете. У вас нет своих детей. Джесси очень зависит от меня. Она обожает приходить домой и кормить меня ленчем. Весь ее распорядок дня построен на этом. Она может подумать, что не нужна мне…

— Ну не знаю, миссис Парк, — ответила Лена. — Судя по словам Джесси, она была бы рада, если бы вы больше времени общались с другими людьми.

— Лучше бы она больше думала о своей личной жизни.

— Я бы помогла ей, но только зная, что вы способны позаботиться о себе. Как можно куда-то приглашать человека, считающего, что вечером он обязан быть дома?

— Боюсь, вы ошибаетесь, — недоверчиво ответила миссис Парк.

— Едва ли. А впрочем, все возможно. Давайте проверим. Спросите об этом Джесси, когда она вернется.

— Вы считаете, что сможете заставить ее чаще бывать на людях?

— Смогу, миссис Парк Честное слово.

— Лена Грей, вы очень славная, но не разбираетесь в отношениях между матерью и дочерью. С момента рождения мать желает своей девочке только добра. И так продолжается всю жизнь…

— Конечно, вы правы, миссис Парк, — с неискренней улыбкой ответила Лена Грей.

Айви отодвинула занавеску, и Лена остановилась у ее двери.

— Ну что, Флоренс Найтингейл?[8] Не хотите зайти поболтать?

— Не надо меня утешать.

— Не буду, эгоистка. А вдруг я хочу, чтобы кто-то утешил меня?

— Вас? — удивилась Лена.

— Да, меня. — Губы Айви были плотно сжаты. Наверно, впервые в жизни у нее было плохое настроение. — Это все Шарлотта.

— Шарлотта? Что она выкинула на этот раз?

Лена не могла слышать имени этой женщины. Настоящая собака на сене. Эрнест был ей не нужен, но уступать его она никому не собиралась.

— Заболела раком, вот что.

— Не может быть!

— Может. Эрнест сам так сказал. Заскочил ко мне час назад по дороге в больницу. Лена, она оттуда не выйдет.

Лена не знала, что сказать. Она редко лезла за словом в карман, но тут растерялась. Следовало радоваться, что незнакомая женщина, стоявшая между Айви и Эрнестом, больше не сможет мешать их счастью. Но разве можно радоваться тому, что человек заболел раком?

— У нее рак чего?

— Да всего.

— А операция?

— Не поможет.

— Как к этому относится Эрнест?

— Трудно сказать. Он был очень спокоен. Сказал, что хочет посидеть с ней. Мы почти не разговаривали. — Глаза Айви покраснели от слез. — Знаете, Лена, я сидела, думала и в конце концов поняла, что, наверное, нам действительно нечего сказать друг другу. — Лена была сбита с толку. Она не могла уследить за ходом мыслей Айви. — Эта история тянулась уже давно. А теперь слишком поздно.

— Но ведь вы были так близки… виделись почти каждую пятницу…

— Наверное, просто морочили друг другу голову. Со смертью Шарлотты все кончится. Попомните мои слова.

— Нет, не попомню. Дурацкое выражение. Такое же, как «поживем — увидим». Они ничего не значат.

— Это всего лишь поговорка. У вас, ирландцев, тоже много поговорок, которые ничего не значат.

— Хорошо, но что вы имеете в виду? — Тон Лены смягчился.

— Думаю, мы встречались только потому, что другое было невозможно. А сейчас, когда проклятая болезнь сделала это возможным, он боится меня как черт от ладана.

На Айви было больно смотреть.

— Послушайте, конечно, Эрнест расстроен. Он тоже испытывает не только вину, но и облегчение и корит себя за это. Тут целая гамма чувств, так зачем выбирать из них худшее?

— Если бы вы любили кого-то так же долго, как я, то могли бы читать мысли этого человека.

— Вы могли истолковать их неправильно, — парировала Лена.

Она тоже ошибалась в чувствах Льюиса. Думала, что он влюбился в другую женщину, пригласил ее поехать с ним, а потом получил неожиданный отказ. Вполне правдоподобно. Но каким любящим он был вчера днем, перед отъездом на вокзал! Как радовался новой квартире! Как говорил, что будет тосковать по ней и не сможет уснуть, если ее не будет рядом! Может, она просто заработалась и видела опасность там, где ею и не пахло.

Может быть, со стороны виднее. Может быть, права Грейс, а она сама ошибается.

— А вы не думали, что он сказал правду? — спросила ее тогда Грейс. — Он действительно мог не знать, что участников пригласят с супругами.

— Нет, об этом я не думала, — ответила Лена. — Это показывает, до какой степени я ему не доверяю.

Грейс пыталась подарить ей надежду, а она отвергала подарок. Теперь она делала то же самое по отношению к Айви. Пыталась убедить подругу, что та не напрасно любила человека всю свою жизнь.

— Знаете, Айви, женщины — это настоящее чудо. Мне бы хотелось, чтобы именно они правили миром.

— Наверное, вы правы, — слабо улыбнулась Айви.

В воскресенье утром Лена проснулась от головной боли. Она отдала бы все на свете, чтобы проснуться в Скарборо в объятиях Льюиса! Что говорил Джеймс Уильямс, когда описывал это мероприятие? «Просто маленький праздник, подарок служащим за работу в неурочное время, возможность отдохнуть с женами в хороших условиях».