У Джесси вытянулось лицо.
— Ох, Лена, неужели? Пожалуйста, пойдемте к мистеру Миллару. С Льюисом вы бываете каждый вечер, а это особый случай.
Лена посмотрела на нее с симпатией. Хотя Джесси все еще называла своего работодателя мистером Милларом, но относилась к нему очень тепло. Во всяком случае, взгляды, которые она на него бросала, не имели ничего общего с тем, как подчиненный смотрит на начальника.
— Увы, Джесси. Пошла бы, но не могу. Да и вам без меня будет лучше. Не хочу быть третьей лишней.
— Он меня в упор не замечает, — с грустью произнесла мисс Парк.
— Откуда нам знать, что думают мужчины? В этом и сотня мудрецов не разберется. Поэтому попробуйте сами лучше узнать его.
— Вы думаете? По-вашему, все будет хорошо?
— Конечно. Он ведь не какой-нибудь незнакомец, с которым вы встретились на вечеринке. У вас очень много общего… — подбадривала ее Лена.
— Но без вас я не соображу, что следует говорить, — заволновалась Джесси.
— Самое время попробовать.
— Надеюсь, я буду прилично выглядеть. Как по-вашему, стоит мне сделать перманент?
— Конечно, стоит. Тем более что он обойдется вам почти даром. Грейс перед нами в долгу. Мы обеспечиваем ее работой и делаем салону сумасшедшую рекламу.
Счастливая Джесси отправилась в парикмахерскую, строя грандиозные планы. Лена сняла трубку:
— Грейс, окажите мне услугу. Сейчас к вам придет Джесси. Сделайте для нее все, что можно. Ногти, лицо, окраска волос… в общем, по полной программе. Сочтемся позже.
— Она ищет новую работу?
— Не угадали, — ответила Лена. — Не работу, а любовь.
* * *
В аптеку зашла Дейдра Хэнли:
— Мистер Макмагон, я пришла узнать, не нужна ли вам помощница или что-то в этом роде.
— Ты собираешься изучать фармакологию? — удивился Мартин.
— Нет. Но ведь это вовсе не обязательно, чтобы у вас работать, правда?
— Если ты хочешь быть полезной, то обязательно, — мягко ответил Мартин.
Дочь миссис Хэнли была девушкой неугомонной. Еще будучи ребенком, она вслух заявляла, что ждет не дождется, когда сможет уехать из Лох-Гласса. Иногда она говорила это Элен и, как казалось Мартину, находила у той слишком горячую поддержку.
— По-моему, тот, кто предлагает людям покупать косметику и все прочее, в этом не нуждается.
— Нет, Дейдра, нуждается. Ты ведь собиралась учиться на косметолога. Я не ошибся?
— Мистер Макмагон, долго учиться этому не нужно. Все, что от вас требуется, это договориться с одной из косметических компаний о небольшой стажировке. А потом вы будете торговать их барахлом. Говорить людям, что это замечательно. Ну, сами знаете…
— Ты хочешь заниматься этим в Лох-Глассе?
— Да. А почему бы и нет?
— И ты думаешь… На минутку предположим, что я возьму тебя на работу. Это сделает тебя счастливой?
— Мистер Макмагон, чтобы оправдать свое существование, человек должен работать с утра до вечера. Именно об этом я и толкую, — сказала Дейдра Хэнли.
— И ты смиришься с жизнью в Лох-Глассе?
Раньше необходимость жить здесь приводила этого ребенка в отчаяние. Странно… Неужели что-то изменилось? Дейдра покосилась на гараж Салливана, расположенный напротив, и Мартин Макмагон вспомнил, что несколько раз видел девушку со Стиви. У озера и в других укромных местечках.
— А что думает об этом твоя мать? — внезапно спросил он.
— Она была бы рада, если бы я уехала отсюда. Говорит: «Сама не знаю почему, но я уверена, что так для тебя будет лучше».
— Уезжай, Дейдра. Если ты станешь девушкой из другого города, то будешь больше волновать его.
— Мистер Макмагон, неужели вы знаете о женщинах и жизни все на свете? — изумилась Дейдра.
— Конечно, знаю, — добродушно ответил Мартин Макмагон. — Эка невидаль!
— Как вы отнесетесь к тому, чтобы работать со мной в аптеке? — спросил вечером Мартин у детей.
— Сейчас? — с удивлением спросил Эммет. Отец никогда не спускался в аптеку после ее закрытия. Разве что в экстренных случаях.
— Нет, в будущем.
— А тебе бы этого хотелось? — спросила Кит.
— Только если бы этого захотели вы. Или как минимум один из вас. Но придется долго учиться. Кроме того, нужно, чтобы фармакология нравилась.
— Мне хочется стать актрисой, — ответила Кит.
— А мне — миссионером, — сказал Эммет.
— Что ж, все ясно. — Мартин окинул их взглядом. — Отец Эммет в длинной белой сутане работает где-нибудь в Нигерии, а потом возвращается, чтобы посмотреть на дебют Катерины Макмагон в Эбби-театре. А я буду трудиться в поте лица… Пожалуй, придется взять в помощь Дейдру Хэнли.
— Дейдру Хэнли? — хором повторили Эммет и Кит. Они не верили своим ушам.
— Сегодня она приходила ко мне.
— Папа, она тебе не нужна! — заявила Кит.
— Мне вовсе не обязательно становиться священником. Я просто только подумал об этом, — быстро сказал Эммет.
— Честно говоря, вряд ли из меня получится актриса…
— Иными словами, если все остальное только мечты, вы согласны стать аптекарями?
— Вот именно, — сказала Кит.
— Дети — это настоящее чудо, — пробормотал себе под нос Мартин Макмагон. — Что бы мы без них делали?
* * *
Утром второго июня Лена проснулась в приподнятом настроении. Сегодня ее дочери исполнялось тринадцать лет, и она надеялась, что Мартин сумеет как следует отпраздновать этот день.
Ей неудержимо хотелось позвонить и подбодрить Мартина. Она непременно расплачется, если станет говорить о том, как трудно ей жить без детей. Но позволить себе такое она не могла. У нее другая жизнь. Своя собственная. И сейчас она в Лондоне, в день коронации.
Проснувшись, все тут же включали радио, словно боялись, что торжества отменят. Людям хотелось знать все подробности. Газеты с жаром описывали каждый шаг процессии, которой предстояло прошествовать в Вестминстерское аббатство, и каждый этап будущей церемонии.
Лена с интересом смотрела на людей, собравшихся отпраздновать этот великий день. Подумать только: когда тринадцать лет назад на свет появилась Кит и Мартин плакал от радости, услышав, что у него родилась красавица дочь, на этих лондонских улицах еще видны были следы страшной войны.
«У бедных англичан не так уж много праздников, — думала Лена. — Ни Дня святого Патрика, ни процессий в честь Тела Христова, ни Благословения Лодок, ни паломничеств в Кроаг-Патрик, ни других достойных предлогов устроить выходной и подумать о чем-то, кроме дома и работы. Приятно видеть, как они, улыбаясь, разговаривают даже с незнакомыми людьми».
Она с трудом добралась до места, забронированного Айви: та была знакома с семьей, которой принадлежал маленький магазин на углу. Дети вышли на улицу задолго до рассвета, чтобы охранять площадку, на которой разместились деревянные табуретки, корзины для пикника, флаги и гирлянды.
Какое-то время Лена чувствовала себя иностранцем, который смотрит на происходящее со стороны. Она не ощущала ни возбуждения, ни нетерпения. Мысль о том, что молодая королева вскоре проедет мимо, не вызывала у нее благоговения. Но собравшиеся здесь люди не были ей чужими. Наоборот, очень похожими на соседей по Лох-Глассу.
Лондон был ей таким же домом, как любое другое место на земле.
Они заняли свой наблюдательный пункт и услышали сообщение об Эвересте. Британия покорила высочайшую вершину мира; ликование было всеобщим. Когда показались кареты с берейторами в парчовых ливреях и лоснящимися лошадьми в парадной сбруе, толпа взревела. А затем показалось улыбающееся, но слегка встревоженное лицо принцессы Елизаветы, как ее называли по старой памяти. Она махала рукой, затянутой в перчатку, охотно отвечая на приветственные крики, доносившиеся с тротуаров.
Казалось, принцесса смотрела прямо на них. Так говорили Айви, Джесси и все, кто стоял вокруг. Лена думала так же. Она глядела на женщину, которой предстояло стать королевой, и тоже махала ей. Женщине, которая не рассталась со своими детьми. С мальчиком и девочкой. Из глаз Лены полились слезы.