В конце концов она услышала голос Моны Фиц, недовольной тем, что ее оторвали от послеобеденного сна. Оператор продиктовал ей номер домашнего телефона.

— В Рождество осуществляются только неотложные звонки, — предупредила Мона.

Лена стиснула кулаки от нетерпения. Господи, неужели этой тупице трудно вставить провод этой чертовой штуковины в нужную дырочку? Сделать это гораздо быстрее, чем тратить время на пустую болтовню и пререкания.

— Абонент так и сказал.

— Что ж, ладно…

Лена представила себе, как та надевает очки, чтобы позвонить в дом, находящийся всего в нескольких метрах от почты.

Прозвучало еще несколько гудков, а затем Мартин нерешительно ответил:

— Алло…

Интересно, догадывался ли он, что Лена непременно позвонит в Рождество? Что он не сможет вечно ограждать от нее детей, делая вид, что она мертва? Наверное, он испугался и теперь судорожно пытается придумать, как расхлебать кашу, которую заварил.

— Алло, — повторил Мартин. — Кто это?

Проклятый клубок Его можно было бы распутать в мгновение ока, но это стоило бы Лене жизни. Жизни, которая только начиналась. Она молча нажала на рычаг и услышала голос лондонского оператора:

— Абонент, вы меня слышите? Ваш номер ответил.

Затем Мона Фиц проворчала:

— Какой же это неотложный звонок, если абонент не отвечает?

— Алло… Алло… Кто это? — повторял Мартин.

— Мартин, я ни за что не стала бы вас тревожить, но звонит какой-то мужчина из Англии. Из Лондона. Говорит, что дело неотложное, — сказала Мона.

— Мужчина? — Голос Мартина звучал испуганно, но не виновато. Человек, готовый на все, чтобы избежать пересудов, так не говорит. Впрочем, это лишний раз подтверждало, что она его совсем не знала.

— Может, я говорила с оператором… Подождите, я проверю…

Лена слышала, как оператор подтвердил Моне, что кто-то действительно звонил в Лох-Гласс:

— У меня есть номер телефона абонента. Я перезвоню ему и все выясню.

Лена положила трубку. Ее била дрожь. Зачем она сделала такую глупость? Теперь они позвонят в гостиницу и спросят, кто заказывал Лох-Гласс. Монеты в ее руке нагрелись и стали влажными.

Как только зазвонил телефон, она сразу сняла трубку.

— Это вы заказывали Лох-Гласс, Ирландия?

— Нет, — ответила Лена, копируя акцент лондонского кокни.

— Но кто-то с этого номера заказывал Лох-Гласс…

— Нет, я заказывала Лохри… — пробормотала она.

Оператор ответил Моне:

— Перепутали город.

— Не понимаю, как можно перепутать Лох-Гласс и Лохри, — проворчала Мона.

— Ладно, ничего страшного, — промолвил Мартин.

Лена боялась дышать. Внезапно издалека до нее донесся голос дочери, спрашивавшей, кто звонит.

— Никто, Кит. Какой-то человек пытается дозвониться в Лохри.

Ответа Кит Лена не услышала, но Мартин засмеялся. Может быть, дочь сказала что-то вроде «левой рукой чешет правое ухо».

— Абонент, так что, соединить вас с Лохри? — нетерпеливо окликнул Лену оператор.

— Я передумала. Уже слишком поздно.

— Большое спасибо, — ядовито ответил молодой человек.

— Можете больше не перезванивать. — Она хотела убедиться, что может спокойно уйти.

— До свидания.

У Лены кружилась голова. Со дня похорон не прошло и месяца, а ее дочь уже может смеяться. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя и вернуться в столовую.

— Все в порядке? — спросил Джеймс Уильямс. — Вас долго не было.

— Да, в порядке. Я пропустила что-то интересное?

Глэдис Вуд, имя которой она так тщательно выписывала, залихватски нахлобучила на себя бумажный колпак и обнимала Льюиса за шею.

— Прочитайте мое предсказание еще раз! — весело воскликнула она.

— Вы встретите красивого смуглого мужчину, — послушно прочитал Льюис бумажку, которую Глэдис достала из своей рождественской хлопушки.

— Я его уже встретила! — завопила счастливая Глэдис.

— О боже, — прошептал Джеймс Уильямс.

Снисходительная улыбка, с которой он наблюдал за развеселившимися подчиненными, стала слегка напряженной.

— Немного перевозбудилась.

Лена изумилась собственному красноречию, так как была уверена, что после пережитого в телефонной будке вообще не сможет говорить.

— Триста шестьдесят четыре дня в году эта женщина работает в гладильной и ведет себя тихо как мышка. На Рождество регулярно напивается и все остальное время просит за это прощения.

— Как вы думаете, ее будет тошнить? — спросила Лена так деловито, словно речь шла о времени прибытия поезда.

— Очень возможно.

— Может, кто-нибудь проводит ее в туалет… просто на всякий случай?

Она подарила Льюису новый пиджак на Рождество, заплатив за него кучу денег, и не хотела, чтобы вещь оказалась безнадежно испорченной.

— Вряд ли я подхожу для этой роли… Учитывая, что она обнимает именно моего мужа. Могут подумать, что я нарочно увела ее из комнаты.

— Вы и в самом деле поразительная женщина, миссис Грей, — сказал управляющий и щелкнул пальцами, подзывая к себе старшего швейцара Эрика.

— Лена, — поправила она.

— Лена, — повторил мистер Уильямс. — Эрик, скажите кому-нибудь из женщин, чтобы проводили мисс Вуд в туалет. Немедленно.

Льюис поправил свой воротник и уныло улыбнулся им. «Он мог бы избавиться от нее раньше», — с внезапной досадой подумала Лена. Впрочем, женщины всегда бегали за Льюисом, он к этому привык. Но раз это вызывает у него улыбку, она тоже будет улыбаться.

— Как ты будешь встречать Новый год? — с любопытством спросила Клио.

— Не знаю. Как всегда.

Клио задумалась:

— А я хочу быть красивой. По-настоящему красивой.

— Ты и так красивая. Разве нет?

— Нет. Я хочу выглядеть как красавица из книжки.

— Ты говоришь о платьях?

— Нет. Я имею в виду свое лицо.

— Нам не разрешают пользоваться косметикой.

— Ну, можно намазать веки вазелином. От этого глаза кажутся больше. И слегка втянуть щеки, чтобы лицо не казалось таким круглым.

Они втянули щеки и дружно расхохотались.

— Мы выглядим так, словно собираемся кого-то поцеловать, — сказала Кит.

— Ты могла бы поцеловать Филипа О’Брайена. Он вечно на тебя пялится…

— А ты кого?

— Может быть, Стиви Салливана, — с хитрой улыбкой ответила Клио.

— Но он же целуется с Дейдрой Хэнли! — Кит удивилась тому, что подруга выбрала юношу, сердце которого было уже занято.

— Она старая и некрасивая. Мужчинам нравятся женщины помоложе.

— Ей всего семнадцать.

— Ну да. Но в пятьдесят третьем Дейдре будет уже восемнадцать, и она с каждым годом будет становиться старше.

— Тебе нравится Стиви?

— Нет. Просто он симпатичный.

— А Филип О’Брайен тоже симпатичный?

— Нет. Но он по тебе сохнет. — Клио все нужно было разложить по полочкам.

Январь выдался снежным. Анна Келли бросила снежок в Эммета Макмагона. По традиции он взял пригоршню снега и сунул ее девочке за шиворот, та завопила, а потом оба засмеялись.

— Ты уже пришел в себя? — спросила Анна.

— От чего?

— Ну, твоя мама умерла…

— Нет, не пришел. Наверно, просто стал немного привыкать.

— Можно мне играть с тобой и Кевином Уоллом? — спросила она.

— Нет, Анна. Мне очень жаль, но ты девочка.

— Так нечестно.

— Ничего не поделаешь, — философски ответил Эммет.

— Кит и Клио тоже не играют со мной, хотя они девочки.

— Они уже большие девочки.

— Они обращаются с тобой так же плохо, как со мной? — Анна надеялась найти в Эммете товарища по несчастью.

— Нет, они совсем не плохие.

— Мне хотелось бы быть старой. Совсем старой. Чтобы мне было лет двадцать. Тогда я знала бы, что делать.

— И что бы ты сделала? — с интересом спросил Эммет.

Анна была смешная. Алое пальто с капюшоном и взволнованное красное лицо делали ее похожей на гнома.

— Я бы вернулась сюда, отвела Клио и Кит на озеро, столкнула их в воду и утопила! — с жаром воскликнула она. Но тут же спохватилась: — Ох, Эммет… Эммет, прости меня!