— У вас очень чисто, — сказала Клио, не сумев придумать ничего лучшего. Что еще можно было сказать о помещении, обладавшем удобствами тюремной камеры?

— Вот он! — воскликнула сестра Мадлен, достав картонную коробку, набитую соломой. В середине коробки сидел маленький лисенок, склонивший голову набок.

— Ой, какой хорошенький! — хором сказали девочки и неловко потянулись к нему, чтобы погладить.

— Он не кусается? — спросила Клио.

— Ущипнуть может, но зубы у него еще такие маленькие, что не причинят вреда.

— Он будет жить у вас? — поинтересовалась Кит.

— Понимаешь, он сломал лапку. Я решила ее вылечить. Вряд ли мистер Келли обрадовался бы, если бы ему принесли лису.

Сестра Мадлен понимала, что теплыми чувствами, которые питали к ней жители Лох-Гласса, злоупотреблять не следует. Лисы охотятся на цыплят, гусят и индюшат. Ни один местный врач не стал бы лечить лисенка.

Девочки с восхищением смотрели на щепку, привязанную к маленькой лапке.

— Скоро он сможет не только ходить, но даже бегать и отправится туда, где его ждет настоящая жизнь. — Сестра Мадлен посмотрела на доверчиво поднятую острую мордочку и погладила нежную пушистую головку.

— Неужели вы его отпустите? — выдохнула Кит. — Я бы никогда не смогла…

— Здесь ему не место. Нельзя удержать того, кто любит приволье.

— Но его можно приручить…

— Ничего не выйдет. Тот, кто рожден для свободы, рано или поздно уйдет.

Кит вздрогнула. Казалось, сестра Мадлен предсказывала чье-то будущее.

Элен медленно спустилась по лестнице, вошла в аптеку и вымученно улыбнулась.

— Сапожник без сапог… Не могу найти аспирин. Всю ванную обыскала, — сказала она.

Мартин протянул ей стакан воды и две таблетки. Их руки на мгновение соединились, и Элен снова улыбнулась, притворившись, что рада этому прикосновению.

— Милая, у тебя усталый вид. Плохо спала? — заботливо спросил Мартин.

— Вообще не спала. Ходила из угла в угол. Надеюсь, что никого не разбудила.

— Нужно было прийти ко мне. Я бы дал тебе что-нибудь.

— Не люблю будить тебя среди ночи. Достаточно и того, что мы спим в разных комнатах. Не стоит возбуждать ложную надежду.

— Надежда есть всегда. Может быть, в один прекрасный день… — Лицо Макмагона оживилось. Элен промолчала. — Или в одну прекрасную ночь? — улыбнулся он.

— Мартин, нам нужно поговорить.

Муж нахмурился и пощупал ее лоб:

— Что случилось, милая? У тебя жар?

— Нет, нет. Речь не об этом.

Он посмотрел ей в глаза:

— Хорошо, говори.

— Не здесь. Разговор долгий, тяжелый и… Давай уйдем отсюда.

Щеки Элен пылали — от прежней бледности не осталось и следа.

— Может, все-таки позвать Питера?

— Никакого Питера! — выпалила она. — Нам нужно поговорить. Ты не прогуляешься со мной?

— Сейчас? Может быть, пойдем наверх? Наверное, Рита уже накрыла на стол… — Мартин был в растерянности.

— Я сказала Рите, что сегодня мы обедать не будем. Принесла тебе несколько сандвичей. — Она протянула ему аккуратный пакетик, и Мартину вдруг стало страшно.

— Послушай, милая, я на работе и не могу уходить когда вздумается.

— Сегодня короткий день.

— Но у меня еще куча дел… Может быть, поднимемся и поделимся сандвичами с Ритой? По-моему, это будет замечательно…

— Я не хочу говорить при Рите…

— Я думаю, сейчас не время для разговоров. Пойдем наверх, я уложу тебя в постель. Все это ерунда. — Таким же тоном он говорил, когда вытаскивал занозу из пальца ребенка или смазывал йодом разбитую коленку. Успокаивая и утешая.

Глаза Элен наполнились слезами.

— Ох, Мартин, что мне с тобой делать?

Он потрепал жену по руке:

— Улыбнуться. На свете нет ничего лучше улыбки.

Она заставила себя улыбнуться, а Мартин вытер ей слезы.

— Ну вот, я прав! — обрадовался он.

Они держались за руки, как счастливая пара, собирающаяся жить вместе до самой смерти. Тут дверь открылась, и в аптеку вошли Лилиан Келли и ее сестра Мора, прибывшая в Лох-Гласс со своим обычным ежегодным визитом.

— Чудесно! Любовная сцена на фоне полок с лекарствами! — засмеялась Лилиан.

— Привет, Элен! В этом году мы еще толком не виделись.

Мора, такая же плотная, как и сестра, была шумной, энергичной и обожала гольф. Она работала на ипподроме и, как говорили, имела виды на одного тренера. Но надежды не сбылись. Море было около сорока, и она продолжала оставаться бодрой и деятельной.

Мартин принес два стула с высокими спинками, которые держал для посетителей, и пепельницу. Лилиан и Мора курили «Золотые хлопья», помахивая сигаретами в такт беседе.

Мартин заметил, что Элен избегает дыма.

— Может быть, приоткрыть дверь? — предложил он.

Жена бросила на него благодарный взгляд.

— Мартин, ты заморозишь нас до смерти.

— Просто Элен немного… — вступился Мартин.

— Что, нездоровится? — с сочувствием спросила Лилиан.

— Да нет. Просто немного подташнивает. Непонятно с чего.

— А это не самая старая причина на свете? — выгнула бровь Лилиан.

— Не думаю, — спокойно ответила Элен и снова слабо улыбнулась.

Она стояла у открытой двери и дышала свежим воздухом. Конец октября выдался холодным, с озера наползал туман. Щеки Элен горели румянцем.

— Слушай, мы пришли пригласить вас на ленч в «Центральную»… Сегодня короткий день. По такому случаю Питер тоже освободится раньше. Как, согласны?

Элен посмотрела на мужа. Несколько минут назад он утверждал, что у него куча дел и даже в короткий день ему трудно выкроить время на разговор тет-а-тет. А сейчас видно было, что он до смерги обрадовался возможности оказаться на людях.

— Ну, не знаю… — взглянул он на жену.

Элен не пришла ему на помощь.

— Мы не так уж часто устраиваем приемы, — убеждала его Лилиан.

— Никаких отговорок! — поддержала сестру Мора. — Я угощаю. Доставьте мне удовольствие! — широко улыбнулась она.

— Что скажешь, Элен? — с пылом подростка спросил Мартин. — Кутнем, а?

Лилиан и Мора едва не захлопали в ладоши.

— Конечно, иди, Мартин. А я, к сожалению, не могу. Мне нужно сходить в… — Элен неопределенно помахала рукой в воздухе.

Никто не спросил, почему она не может принять приглашение и куда собирается пойти.

В среду занятия в школе для мальчиков заканчивались раньше, но в школе для девочек был обычный день. Эммет Макмагон пошел к сестре Мадлен, чтобы почитать с ней «Легенды Древнего Рима». Мальчик раз за разом пересказывал историю о том, как Горации защищали мост. Сестра Мадлен закрыла глаза и сказала, что хорошо представляет себе, как трое храбрых юношей сражаются с ордами врагов, а потом бросаются в Тибр. Эммет тоже представил себе эту картину и уверенно продекламировал: «О Тибр, отец Тибр, которому молятся римляне…» Внезапно он осекся и спросил:

— А почему римляне молились реке?

— Потому что обожествляли ее.

— Наверно, они были чокнутые.

— Не знаю, — задумчиво ответила сестра Мадлен. — Река была быстрая, полноводная, бурная, доставляла им пропитание, а потому вполне могла быть для них божеством. — Похоже, она не видела в этом ничего удивительного.

— А можно мне посмотреть на лисенка, которого вы показывали Кит? — спросил он.

— Конечно. Но сначала дочитай мне балладу об этих храбрых юношах. Я ее очень люблю.

И Эммет Макмагон, который не мог произнести на людях собственное имя, встал и начал декламировать стихи лорда Маколея[4] так, словно это было делом его жизни.

— Наверно, тетя Мора уже приехала, — сказала Клио.

— Везет тебе, — ответила Кит.

— Да. Она сказала, что научит нас играть в гольф. Хочешь?

Кит задумалась. Конечно, гольф — это игра для взрослых, и можно будет смотреть сверху вниз на мелюзгу, которая всего-навсего собирает мячи. Но ей кое-что мешало. Ее мать не только не играла в гольф, но и не проявляла к нему ни малейшего интереса. Если так, то учиться этой игре было бы не совсем честно: могло сложиться впечатление, что Кит не одобряет в этом мать.