Услышал звуки из прихожей. Ева спешно одевалась.

– Я завтра приеду рано, – сказала она, не поднимая головы и нервно дёргая замок сапога.

– Почему?

– Артёму обещала с утра погулять с ним… Да что ж он не застёгивается, – пробурчала она, злясь на непослушный сапог, и почувствовала, как защипало от слёз глаза.

– Оставайся, уже поздно, – тихо сказал Кристофер, заметив, как Ева украдкой вытерла мокрую щёку.

– Моро, мне очень жаль, что я вам помешала, но я не сплю со своими работодателями, – грубо ответила Ева, продолжая дёргать сапог.

– А я тебе и не предлагал. Ты слишком высокого мнения о себе, Барби, – огрызнулся Кристофер. – Я всего лишь хотел поговорить о сыне, а днём мы это сделать не сможем.

Ева подняла удивлённые глаза:

– Поговорить?

– Да. Я хочу знать о результатах твоей работы.

Ева посмотрела на часы и снова на Кристофера.

– Хорошо, – кивнула она, – только сходи к моей машине, в багажнике сумка. Принеси пожалуйста.

– Что за сумка? – спросил он, беря из рук девушки ключи.

– Сменная одежда, косметичка…

Кристофер усмехнулся, но комментировать ничего не стал. Дошёл до красной ауди и нажал кнопку сигнализации. Открыл багажник. Кто бы сомневался – даже туту неё идеальная чистота. Пушистый розовый коврик, чистая коробка с инструментами, запаска и та была аккуратно прикрыта мягким красным пледом.

Кристофер взял белый саквояж и закрыл машину. Дошёл до дома, разделся, оставил сумку у входа и изумлённо замер на пороге холла. В воздухе витал приятный аромат свежесваренного кофе с коньяком и тёплого пирога, свет приглушён, а электрический камин ярко горел, создавая уют. Ева, словно видение, сидела в глубоком кресле, а белокурые волосы, спускающиеся на грудь красивыми уложенными локонами, казались золотыми от отражающегося огня. Её стройные ножки были аккуратно сложены у основания кресла, как у настоящей аристократки, а в руках она держала фотографии, опрометчиво оставленные тут.

– О, наконец-то, тебя только за смертью посылать, – произнесла она, замечая мужчину в дверях, и отложила фото, состроив при этом наивное лицо.

Кристофер подошёл и забрал распечатанные снимки черноволосой девушки, преследовавшей его.

– Твоя подружка?

– Нет. Я даже не знаю её, – зачем-то сказал Кристофер, ещё раз посмотрел на Комиссара и в очередной раз удивился тому, что это женщина, да ещё такая молодая. Он сегодня весь день размышлял на эту тему, пытаясь понять столь странный выбор Семьи. У них на службе было множество высококлассных комиссаров – и женщин, и мужчин, наблюдающих за работой Охотников и выслеживающих большое скопление нежити. Их много, они работают по всему миру, анализируют мировые события, происшествия, выискивают связи с нелюдями. А эта девочка – другого слова для неё не находилось – была словно оскорбление. И хуже всего, что поймать её пока не удавалось.

– Поэтому ты так смотришь на неё? – ухмыльнулась Ева и потянулась за кофе.

– Ты знаешь, кто такие комиссары?

– Во Франции это оперативный полицейский сотрудник высокого ранга, – ответила Ева. – А что?

– Нет, я о других… – задумчиво произнёс Кристофер и сел в кресло напротив девушки. Она была такой нежной, такой домашней… непривычной. Уже два года для него существовали только те женщины, что желали залезть к нему в постель и забывались поутру.

– В России тоже вроде бы были комиссары, но я не сильна в истории. Крис покачал головой.

– Это из-за неё ты такой нервный?

– Нервный? – ухмыльнулся он. – Это моё нормальное состояние. Но да… она меня беспокоит. Но мы же тут не затем, чтобы обсуждать мои проблемы?

Ева улыбнулась.

– Кристофер, я у тебя работаю всего три дня, – произнесла она деловым тоном. – Говорить о каких-то успехах слишком рано, но то, что Артём открыт, могу сказать с уверенностью.

– Что значит открыт?

– Это значит, что психологическая травма хотя и есть, но не она причина такого состояния. Кристофер, я видела детей, переживших насильственную смерть родителей, они действительно оторваны от реальности и не желают воспринимать действительность. У всех, разумеется, разная степень погружения, но всё же… Артём не такой. Он воспринимает людей, он понимает, что от него хотят, и выполняет это. У него есть желания, понимаешь? Он личность.

– Так в чём проблема? – мрачно спросил Кристофер.

– А это у тебя надо спросить. Что он ещё увидел помимо смерти матери, почему боится тебя? И у меня только одна мысль на этот счёт.

– Я её не убивал, – тут же ответил Кристофер, понимая, к чему ведёт Ева. – А Артём… он всегда был замкнутым.

– Ты не понимаешь, – тихо ответила она, грея руки о чашку с кофе. – Когда ты выставил меня за дверь, Артём выбежал из своей комнаты.

– И что?

– Он испугался за меня. Испугался, что ты причинишь мне вред. Замкнутые и отрешённые от реальности дети так не поступают. Мы с ним знакомы всего три дня, а Артём ищет у меня защиты, когда ты рядом… Подумай над этим.

Кристофер смотрел на смазливое личико Евы, идеальный макияж, причёску… Что могла знать эта Барби о жизни?

– Пей кофе, а то остынет, – тихо сказала она.

Кристофер задумчиво кивнул и потянулся за кружкой. Сделал большой глоток вкусного пряного напитка. Варить кофе эта женщина определённо умела.

– И Крис… Кристофер, – поправила себя Ева. – Я тебя очень прошу, предупреждай меня о визитах твоих любовниц. На этот период времени мы с Артёмом пойдём гулять или на кухню… Он не должен слышать то, что слышал сегодня.

– Конечно.

– И…

– Что ещё?

– У тебя есть автомобильное кресло?

– Зачем?

– Ну, вдруг у тебя свидание затянется, я возьму Артёма к себе.

– Не затянется, – сквозь зубы прошипел Кристофер.

– Идиот! Идиот!!! – орал взбешённый Демон, носясь по своему номеру в отеле. Ему уже попались под горячую руку два стула и телевизор, висевший на кронштейне под потолком в углу. Ярость, переполнявшая сердце, требовала выхода, и Демон кроваво-красными глазами осматривал помещение в поисках виновника, но вокруг была лишь мебель, да и та старалась не привлекать к себе внимания, чтобы не повторить судьбу разбитых в щепки собратьев.

«Кто идиот? Ты?» – усмехнулся голос в голове, и Демон зарычал с новой силой. Его чёрные волосы были всклокочены, и без того бледная кожа стала ещё белее, а на лице рот с длинными страшными клыками перекосился страшным оскалом.

– Ты понимаешь, что это значит? Ты понимаешь? – Демон уже не рычал, а хрипел.

«Что? Ну, побывал этот коп тут… И что с того?»

– Не коп, это же Россия.

«Да неважно, – беззаботно поведал голос. – Он всё равно ничего не знает, а ты смени отель и всё, а лучше поехали в Варшаву, я нашёл вервольфа, рождённого здесь и всего неделю назад уехавшего в Польшу. Скоро у него инициация».

Немного успокоившись, Демон прошёл к зеркалу и пригладил растрепавшиеся волосы. Опустил взгляд на руки. Чёрная татуировка напоминала, что ритуал не закончен, и во что бы то ни стало он завершит его. А этому любопытному полицейскому даже Охотник не поможет…

«Да плюнь на него», – вклинился в размышления голос.

– А тот вервольф, его сердце подойдёт для ритуала?

«Должно…»

– Должно? – вновь начал орать Демон. – Мне нужно всего два сердца, всего два вервольфа! И, если бы не этот Охотник, они уже были бы у меня!

«И что теперь? Удавиться? – философски спросил голос. – На завершение круга у тебя ещё четыре месяца и, поверь мне, у тебя будет предостаточно возможностей закончить начатое. Не этот, так другой».

– Ну что ж, подведём итог: нам требуется всего два сердца и на это есть время. С другой стороны хилый Охотник, предавший Семью, и коп с оборотнем в напарниках, сующий свой нос куда не следует…

«Это не коп».

– Да неважно! – рявкнул Демон.

«Мы подводили итог», – напомнил голос.

– У меня закончился настой.