В 1963 году на мировые экраны вышла английская комедия «Том Джонс», завоевавшая «Оскар», всеобщим героем был Джеймс Бонд, и всё большую популярность в США приобретали такие британские киноактеры, как Питер О’Тул, Альберт Финни, Ванесса и Линн Редгрейв, Алан Бейтс и Джули Кристи. По обе стороны Атлантики огромным успехом пользовалась сатирическая телепрограмма Дэвида Фроста That Was the Week That Was («Это была бывшая неделя»). Мюзиклы «Остановите Землю, я сойду» и «Оливер!» собирали толпы зрителей как в Вест-Энде, так и на Бродвее.
Все это было первыми признаками так называемого британского вторжения, в солдаты которого охотно записался бы и Мик Джаггер. Но он пока еще не решил, стоит ли ему зарабатывать на жизнь пением, а в группе тем временем постоянно менялся состав. Дик Тэйлор поступил в Королевский колледж искусств и покинул группу. (Позже он возобновил музыкальную карьеру в группе Pretty Things.) На смену ему пришел Билл Уаймэн (настоящее имя – Уильям Перкс) – кладовщик, подрабатывавший игрой на гитаре в лондонских барах. Ему уже было двадцать шесть лет, заметно больше, чем остальным, к тому же он был женат и имел сына. Взяли его по одной-единственной причине – он принес свои колонки и усилители.
Ударником на какое-то время согласился побыть ветеран ритм-энд-блюза Карло Литтл. «Они представляли собой жалкое зрелище, – вспоминал Литтл. – Совершенно не знали, где будут выступать в следующий раз, а их манеры – это было вообще нечто жуткое. От их одежд воняло, как будто их не стирали месяцами». Но особо его поразило честолюбие Мика. «Он хотел стать звездой сильнее всех. Это просто бросалось в глаза».
Было также заметно, что Мик привносит в музыку нечто свое, особенное. Он отличался от рядовых исполнителей, которых Литтл повидал немало. «Уже тогда в нем было что-то стремное, – утверждал Литтл, сыгравший с группой в нескольких заведениях, таких как клуб «Рики-Тик» в Виндзоре и паб «Красный лев» в Саттоне. – Вам становилось не по себе, когда вы видели, как он кривляется на сцене, но глаз было не оторвать. Он просто заводил вас, черт возьми!»
Мик же по-прежнему хотел видеть в группе Чарли Уоттса, и ближе к Новому 1963 году барабанщик в мешковатом костюме и с лицом таксы стал-таки ее членом. В своем новом составе – Джаггер, Ричардс, Джонс, Уаймэн, Уоттс и Иэн Стюарт на клавишах – Rolling Stones впервые выступили 14 января 1963 года в Сохо, в джаз-клубе «Фламинго». Чернокожие патроны не поняли попыток Мика петь в их манере. Белые же завсегдатаи клуба, почти сплошь поклонники «истинного» джаза, сочли группу любительской.
Разочаровавшиеся и подавленные Мик, Кит и Брайан, перед которыми замаячила перспектива провести еще одну зиму на Эдит-гроув без отопления, совсем, как говорится, «слетели с катушек». Вместо того чтобы стирать белье, они через несколько месяцев просто выбрасывали его из окна, а потом закапывали на лужайке перед домом. Когда Кит потерял ключи, он разбил окно футляром от гитары и забрался внутрь. Окно так и оставалось разбитым, через него в квартиру проникали дождь и мокрый снег. Мик стал принимать гостей полностью раздетым и, проходя по коридору, выкрикивал ошарашенным соседям всякие гадости.
Самым ярким признаком того, что психическое состояние обитателей дома номер 102 по Эдит-гроув приближалось к безумию, было то, что клей, остававшийся после расклеивания по всему городу объявлений о предстоящих концертах в клубах, Мик и Кит сливали прямо в ванну. В качестве эксперимента Мик бросал туда старые носки, окурки, остатки еды, газеты и бутылки из-под пива. В результате в ванне образовалась загадочная пузырящаяся масса. «Казалось, что клей расползался из ванной в кухню и повсюду, – вспоминал Тэйлор. – Полное безумие».
Больше всего такой образ жизни ужасал Билла Уаймэна. «Они сидели в кровати, в которой валялись сотни покрытых плесенью бутылок. Жили прямо как крысы», – вспоминал он.
В качестве утешения Мик решил приударить за подающей надежды семнадцатилетней певицей Клео Сильвестр, дочерью эмигрантов из Тринидада. Она еще училась в школе, но старалась появляться на каждом вечернем представлении, которое «Роллинги» давали в клубах.
«В те дни Мик не был таким уж сердцеедом, – вспоминала Сильвестр, ставшая впоследствии известной актрисой на британском телевидении. – Мои подружки уж точно мне не завидовали». Поначалу она отвергала ухаживания Мика, говоря, что у нее уже есть парень. Мысль о том, что за право обладать человеком нужно состязаться с кем-то еще, только подогревала его сексуальный аппетит – черта, которая не раз проявится в последующие десятилетия в отношении представителей обоих полов.
«Я почти боялась встречаться с ним, – утверждала Сильвестр. – Я хотела, чтобы он просто целовал меня на прощание, но ему нужен был секс». Замашки «простого парня» на нее не подействовали. «У меня был настоящий акцент кокни, и я сразу поняла, что он просто выпендривается». Но молоденькой чернокожей красавице хотелось побольше узнать об американской музыке, и она сразу поняла, что Мик был «невероятно хорошим исполнителем. Он отличался от других, сильно отличался. И когда пел, то пел как настоящий американец».
Последующие полтора года Мик забрасывал Сильвестр любовными письмами, которые даже тогда казались чересчур сентиментальными и подростковыми по стилю. «Мне хочется, чтобы было с кем поделиться чувствами, а не просто спать, – писал он в одном письме. – Клео, что ты со мной сделала?»
Открытка, которую Мик послал Клео Сильвестр на День святого Валентина, вдохновила «Роллингов» на один из ранних хитов «Давай проведем ночь вместе, пока я не развалился на куски», – говорилось в ней.
Тем временем Брайан думал, как бы не развалилась группа. В популярный клуб «Марки» их больше не приглашали, потому что пьяный Кит набросился с кулаками на его владельца, Гарольда Пендлтона. Спасение для Мика и его товарищей пришло в лице родившегося в Грузии Джорджио Гомельского, великолепного импресарио, который только что открыл блюз-клуб в привокзальном оте ле престижного лондонского района Ричмонд. Пока в его клубе не начались регулярные выступления, он даже находил «Роллингам» подработку в других клубах, чтобы им не приходилось воровать в магазинах.
На глазах изумленного Билла Уаймэна Мик оттачивал свою фирменную походку в таких злачных заведениях, как «Пирог из угря» в Суррее и клуб Кена Койлера. «Мне казалось, для этого нужна определенная смелость. Ну, то есть был бы я зрителем, подумал бы, что он слегка того».
Но Гомельского это не смущало. Он нисколько не сомневался в успехе группы и заказал рекламные объявления, в которых обещал посетителям показать «неподражаемых, несравненных, восхитительных Rolling Stones!»
Вскоре из центрального Лондона в Ричмонд, находящийся в получасе езды на поезде, потянулись сотни шумных фанатов, которые каждые выходные заполняли еще безымянный клуб. «Они просто сходили с ума, – вспоминал Гомельский, – разрывали на себе рубашки, танцевали на столах». Каждое свое сорокапятиминутное выступление «Роллинги» заканчивали песней Бо Дидли Doing the Craw-Daddy («Давайте про папашу-рака»), и, хотя Гомельский не имел ни малейшего представления, кто такой «папаша-рак», он решил, что это наиболее подходящее имя для его клуба. С тех пор клуб стал называться «Кродэдди».
«Мик с самого начала был их секретным оружием, – говорил Фил Мэй, товарищ Ричардса по Сидкапскому художественному колледжу. – Невероятный, электризующий, настоящий оригинал. До Мика девчонки облепляли сцену, а парни кучковались у бара, стараясь сохранять как можно более равнодушный вид. Но тут впервые и многие парни стали толкаться у сцены; они буквально отпихивали девчонок и других парней, чтобы подобраться к Мику поближе. Джаггер был первым исполнителем, обращавшимся к представителям обоих полов: и к гетеросексуальным мужчинам, и к девушкам, и к геям. Он умел возбудить их всех, как никто другой до него или после».
Джаггер был не единственным секретным оружием «Роллингов». Пока Мик двигался на сцене в свете прожекторов, Брайан упорно пытался договориться с кем-нибудь о студийных записях. Его знакомый Глин Джонс, звукорежиссер в студии Ай-би-си, согласился сделать пятиминутную демонстрационную запись. Когда семь компаний одна за другой отвергли ее, Джонса это сильно расстроило.
