И еще на той картине ада в некоторых сценах воспроизводилось предание о том, чем питались созидатели, вернувшись к первобытному образу жизни. После долгого пути вверх по реке, отрезанные от внешнего мира пятидесятидневным дождем, они оказались в критическом положении: запас еды, которую они принесли с собой, кончался, а ведь им предстояли еще и строительные работы. Чем же стали они питаться, чтобы восстановить силы? Ни на дне долины, освобожденной от зловонных наслоений, ни даже на склонах гор, поднимающихся к лесу, ничего не росло, но, как свидетельствует картина ада, красновато-коричневую чашу сверху окружал густой зеленый лес, и лето было в самом разгаре. Благодаря глубоким познаниям Разрушителя в ботанике они могли бы заняться сбором съедобных растений в окрестностях леса и в самом лесу. А Разрушитель, как оказалось, обладал достаточными знаниями, чтобы собственноручно заложить огромную плантацию лекарственных трав. Помнишь, сестренка, как мы в детстве, босиком поднимаясь вверх по быстрой реке, добрались однажды до плантации Разрушителя, пришедшей к тому времени в полное запустение? Нам тогда удалось обнаружить пусть одичавшие, но удивительные растения. Ни в долине, ни в горном поселке, видно, никто не разбирался в лекарственных травах, однако плантацию Разрушителя из суеверного страха не уничтожали, сохранили чисто символически, и она постепенно приходила в запустение. Помимо того, что выращивалось, Разрушитель научил созидателей выкапывать из земли съедобные коренья, именуемые «ячменем длинноносого лешего», что же касается жизненно важной белковой пищи, то, как гласят сказания, на помощь Разрушителю пришло одно странное природное явление. На дне долины, откуда пятидесятидневный дождь смыл зловонные наносы, кишели полчища пресноводных крабов. Их варили и приготовляли из них клецки, которые и стали основной пищей созидателей. Крабов поедали в таком количестве, что если бы собрали клешни в одном месте, из них можно было бы сложить не одну внушительную гору. А крабам все было нипочем – они по-прежнему кишмя кишели, и птицы, мелкие звери, а иногда и дикие кабаны, невесть откуда приходившие за этим лакомством, тоже становились добычей созидателей.

Ты, сестренка, помнишь, наверное, еще одну сцену из картины ада: могучие черти – просто оторопь берет! – свалив в ступу крохотных людишек, у которых голова с кулак черта, толкут их огромными деревянными пестиками. Я думаю, эта сцена изображает приготовление пищи созидателями, которые толкли мясо крабов, чтобы приготовить клецки. Хотя лица чертей, орудующих пестиками, казались грозными, атмосфера, царившая вокруг ступы, была нам так близка и понятна, что мы, дети, смотрели на эту сцену без всякого страха. Нарисованные все той же темной и светлой киноварью, растолченные в кровавую кашу грешники напоминали груду крабов, предназначенных для клецок.

Когда в детстве я ежегодно в день поминовения усопших ходил в храм посмотреть картину ада, меня всегда занимало, где спит такое множество чертей. Глядя сверху в чашу, обрамленную темно-зеленым лесом, охватываешь взглядом весь красновато-коричневый ад, но нигде не видно жилья. Мне, по моему детскому разумению, это казалось странным. Вот если речь шла об угодивших в ад грешниках, которые подвергались мукам на полыхающей земле, у меня никаких вопросов не возникало – я был убежден, что и ночью они должны подвергаться наказанию. А вот работающие черти, закончив свой тяжелый дневной труд, думал я, должны прийти домой и лечь спать. Но найти на картине ада жилье, куда черти могли возвращаться после работы, я так и не смог. Чувство неудовлетворенности от отсутствия домов объяснялось, скорее всего, тем, что подсознательно я с детских лет отождествлял картину ада с нашей деревней в период созидания. Я недоумевал – где находили себе приют люди в тот период? Значит, сестренка, и тогда созидателей я олицетворял не с грешниками, а с чертями.

В то время меня, я думаю, интересовало, как выглядели первые дома созидателей. Интерес был вызван тем, что в предании о самом древнем жилище, которое мне рассказывал отец-настоятель, говорилось: когда в долине и горном поселке начали строиться, было решено, что каждая семья должна занимать отдельный дом. Осуществлению этого решения помогло непредвиденное событие – неведомо откуда возник странный, загадочный звук, и люди, в зависимости от степени восприимчивости к этому звуку, стали выбирать новые места для жилья. Я, мне кажется, ясно представлял себе общие древние жилища, существовавшие до появления отдельных, на каждую семью, – моему воображению помог случай.

В разгар тихоокеанской войны нам удалось увидеть своими глазами пещеры, заставившие нас вспомнить о древних жилищах периода созидания. Дело в том, что в деревенскую управу из префектуры пришло указание рыть щели – укрытия на случай воздушных налетов. И тогда старики, которые до этого ни разу и словом не обмолвились о существовании пещер, заявили, что нет необходимости попусту тратить силы на рытье противовоздушных щелей, когда в качестве убежища можно использовать пещеры, где свободно укроются все жители долины и горного поселка. Чиновник из префектуры и полицейский сами убедились в том, что старики говорят правду: высоко на склоне, на пути к Дороге мертвецов, было множество пещер – стоило разрыть слегка засыпанные землей входы, и в них действительно могло бы укрыться огромное количество людей. Некоторые из этих пещер были давно известны отчаянным ребятам из горного поселка. Да и до нас доходили слухи о пещерах, где жили страшные звери, которых мы считали дикими собаками – помнишь, одна из них еще укусила тебя; трудно сказать, были ли это тогда еще не истребленные волки или всего-навсего потомки некогда одичавших собак.

Сейчас мне приходит в голову мысль, не сомневались ли тогда и сами старики в том, что пещеры смогут служить противовоздушными укрытиями? Не исключено, что, предложив для этого пещеры, они хотели лишний раз самоутвердиться, продемонстрировав тем, кто прислал из префектуры приказ о рытье щелей: люди долины и горного поселка по традиции все еще имеют тайны от властей; мы, дескать, отличаемся от всех вас. Эту попытку выразить протест активно поддержали дед Апо и дед Пери, авторитеты в области небесной механики. Их специальностью были, разумеется, небесные тела, но в то время они были заняты точным определением веса земли. Оба ученых подтвердили, что хотя пещеры вырыты в глубокой древности, они достаточно надежны, чтобы укрыть на длительное время большое число людей; нужно лишь укрепить досками входы и несколько их благоустроить. И чиновнику из префектуры не оставалось ничего иного, как убраться восвояси. Думаю, дед Апо и дед Пери имели при этом в виду и малую вероятность воздушных налетов на такой отдаленный горный район, как наш. Но так или иначе, в то время когда признаки упадка деревни-государства-микрокосма становились все очевиднее, жителям долины и горного поселка при острой нехватке рабочих рук удалось, к счастью, избежать напрасной траты сил на рытье противовоздушных щелей. А нам, детям, был дан повод для новых фантазий…

Постоянно обдумывая мифы и предания нашего края, я предположил, что Разрушитель и созидатели, приступая к строительству нового мира, поначалу жили сообща в этих пещерах. Если это предположение верно, то горные пещеры вполне могли сойти за жилье для чертей из картины ада; но, как не трудно убедиться, сверху – а именно так изображен ад на картине – действительно их заметить невозможно. Разумеется, мне, тогда еще ребенку, находившемуся под огромным влиянием мифов и преданий нашего края, было трудно позволить себе ассоциировать Разрушителя и созидателей с чертями…