— Дело в том, что после вывода Западной группы войск из Германии в Европе осталось много бесхозных агентов. Я как раз пытаюсь написать об этом книгу. Карл Риддел, как мне сказали в Москве, может мне кое-что об этом…

Зал окатило огнем музыки. Здешний коронный номер — канкан! Барышни забрасывают ножки выше пупка. А там, вопреки всяким ожиданиям, нижнее белье.

— Пойдемте-ка в туалет, — предложил месье. — Мне… надо. Заодно там и поговорим. Там потише.

Я кивнул. Дама проводила меня все тем же цепким взглядом.

Месье успокаивающе кивнул ей:

— Мне просто надо.

Пока мы пробирались между столиками, я поискал глазами профессора, но тот куда-то пропал. Дурацкая история! Эти двое чего-то здорово испугались, стоило мне произнести имя Риддел.

В туалете месье сразу же направился к писсуару и выдал струю. Я встал рядом и последовал его примеру. Как принято в мужских туалетах, мой взгляд уперся в плитки на стене.

— Так что там с разведкой у вас? — спросил месье.

Я скосил глаза.

На меня уставился ствол пистолета с глушителем.

Черт! И руки-то заняты, не поднять.

— Можно я уберу свое хозяйство?

— Нет уж, подержитесь еще за него. И мне так спокойнее будет. — Месье взвел курок. — Надеюсь, вы еще помните мой вопрос?

— После распада СССР много советских агентов остались не при делах, — затянул я старую песню.

— Это я уже слышал. Меня интересует, как именно вы меня нашли? Кто вам сказал, где я бываю и как меня узнать?

— Можно я все-таки заправлюсь? Неудобно в таком положении говорить. А кроме того, со стороны вы напоминаете приревновавшего педика.

— Мне все равно, как я выгляжу со стороны… Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Профессор мне вас показал.

— Профессор?.. Впрочем, потом… Что вам надо от Риддела?

— Я хотел расспросить Риддела о пропавших агентах российской разведки.

— Тебе придется поторопиться, сынок, с расспросами! — раздался голос от дверей.

Четверо незнакомцев стояли рядком и перекрывали выход из туалета. Каждый держал в руке по пистолету. Стоит ли говорить, что каждый ствол был снабжен глушителем?

— У Риддела осталось чертовски мало времени…

А, так месье и есть Риддел? Впрочем, вопрос риторический.

Лоб Риддела сложился гармошкой и покрылся бисером испарины. Он соображал, как поступить. Сейчас он держит на прицеле мою голову. Но я для него не опасен. Поскольку в данный момент вооружен только своим мужским достоинством. Сам же Риддел — под прицелом четырех пистолетов.

Четверка стала медленно приближаться, беря нас в полукруг.

— Брось пистолет, Риддел!

— У меня заложник, — неожиданно гаркнул месье и пребольно ткнул мне глушителем в голову.

— А нам плевать на этого парня!

М-да, мою жизнь здесь никто всерьез не заценил.

Дальше произошло вот что.

Риддел быстро перевел оружие на четверку. И тут же раздались негромкие хлопки. Пули опрокинули месье на спину. Он взмахнул руками, словно пытался поймать равновесие.

Я решился на подвиг и рванул в сторону, не застегнув ширинку. За стеной с писсуарами находилась комнатка с туалетными кабинками. Вот там я и попытался скрыться. Хотя это всего лишь отсрочка на несколько мгновений.

Пули защелкали по кафелю. Плитка разлетелась вдребезги на тысячи мелких осколков у меня над головой и где-то сбоку.

Я заложил крутой вираж, и вдруг что-то тяжелое метнулось по гладкому полу мне под ноги. Ударило по ботинкам, я крутанулся, тело ушло вперед, ноги заплелись, я заскользил подошвами по скользкой плитке и упал.

Живучий Риддел вскрикнул. Раздалась новая серия выстрелов.

Я сел и увидел рядом с собой пистолет убитого агента. Это он сбил меня с ног. Я схватил оружие, придвинулся спиной к стене и осторожно выглянул из-за угла.

Компания уже двинулась в мою сторону. Я направил на них пистолет и раза три выстрелил. Конечно же промазал.

— Бросай оружие, русский козел! — рявкнули от писсуаров.

Меня задело не слово «козел», а тон, с которым они произнесли слово «русский». Сами-то вы кто?!

Я чуть-чуть продвинулся вбок, стараясь хоть немного высунуться из-за стенки. Мой маневр вызвал новую серию шлепков из пистолетов. Я отпрянул, ответил парой выстрелов, заглядывая пистолетом за угол стенки, и замер на прежней позиции.

А сколько ж у меня осталось патронов в обойме? Стал считать. Три раза пальнул по первой, два раза сейчас для острастки. Итого пять. Я посмотрел на пистолет, прочел на затворной раме: «Рагаbellum 9 mm». Мать честная! Сколько же у него в обойме? Семь? Или девять?

Застрелиться хватит…

С момента, как я зашел в туалет, прошло не более трех минут. Вечность! Интересно, когда профессор хватится меня? А может, еще раньше кто-нибудь зайдет в туалет? В зале куча народу. Жрут, пьют! Что, никто из них до сих пор погадить не захотел?

От дверей хлынула оглушительная волна музыки. Потом стихла. Раздался щелчок закрываемой двери. Кто-то вошел! Наконец-то!

Осторожно съелозив по полу, я высунулся из-за угла и обомлел. Новоприбывший — тот самый уже знакомый мне очкарик со скрипичным футляром в руках и в дурацком берете! Тот самый, что убил агента в Москве! Он переминался с ноги на ногу, жевал по-детски губами:

— Простите, господа! Вижу, у вас тут дело… Но мне надо… Я по-быстрому!

Что по-быстрому, то по-быстрому. Очкарик крутанул футляр, и в ту же секунду из его руки полыхнуло огнем.

Четверка душегубов повалилась, как кегли.

Я содрогнулся.

Очкарик отыскал глазами тело Риддела. Спокойно обыскал его. Сорвал с шеи цепочку с каким-то кулоном, бегло просмотрел бумажник и переложил себе в карман. Потом раскинул руки и сказал нараспев, словно читал стихи Пушкина:

— Спасибо вам, что посетили этот мир! В его минуты роковые!

Вот теперь мне точно кранты! Чертов профессор, будь ты неладен со своей книгой.

Очкарик подошел ко мне и мягко вынул пистолет из моих рук. Да я, собственно, и не сопротивлялся.

Он повертел оружие, понюхал ствол, достал из кармана носовой платок, тщательно вытер им спусковой крючок, затворную раму, рукоять и отбросил пистолет в сторону.

— Всегда нужно целиться, прежде чем стрелять, — наставительно сказал он.

Я перевел взгляд на его пистолет. Здоровенный кольт. Старинный. Где-то я его уже видел. Где-где!..

Я ждал, когда ствол поднимется на уровень моих глаз. Но пистолет исчез у очкарика в футляре.

— Жизнь так коротка! Потерпи чуть-чуть, — сказал он и скорым шагом вышел из туалетной комнаты.

Я бросился следом.

В зале гремела музыка. Танцовщицы в перьях отплясывали свое, эротическое. Публика наслаждалась зрелищем.

Ты хоть гранату взорви в туалете — они ухом не поведут!

Я быстро зашагал к выходу.

Из-за столика резко вскочила дама.

Вот блин! Совсем про нее забыл! Что теперь будет? Я сделал вид, что не вижу ее.

Дама ринулась мне наперерез, схватив со столика букет роз. Тотчас вырос огромных размеров огненный шар и сожрал ее без остатка. Ударила по залу взрывная волна, сбила на пол и опрокинула на меня чей-то столик. Я откинул его в сторону, вскочил и побежал к выходу.

Зал заверещал от ужаса. Стонали раненые. Танцовщицы бросились врассыпную. Валились на сцену декорации.

У меня под ногами хрустели осколки стекла. Нос забился от пыли. Не помня себя, я толкнул двери с надписью «SORTIE» и вывалился наружу.

На улице меня поймал за рукав профессор:

— Что случилось?!

— Там всех перебили! — крикнул я в ужасе и попытался снова развить скорость.

Но Вяземский вцепился намертво:

— Нам не туда!

Он развернул меня в обратную сторону. И мы припустили по улице. Профессор достал на ходу шарики на цепочке. Неожиданно забежал со стороны водителя к припаркованному автомобилю. Оттуда высунулся некто в штатском. Маленькой молнией сверкнула быстрая сталь, водитель с окровавленным лицом повалился на мостовую. Профессор кинул в машину какую-то баночку, похожую на крем для обуви.