Сфера бурлящего огня осветила поле битвы; рискнув поднять взгляд, Форрикс увидел, как что-то, похожее на огромную трубу или водовод улья, падает сквозь слой орудийного дыма. Спустя мгновение он осознал, что видит отрезанную пушку титана. Ствол орудия рухнул на землю с сейсмической силой, а оглушительный грохот расколовшегося металла отдался эхом, как звон Вечного Колокола Олимпии в тот день, когда легион попрощался с его величием.

Сирены измученно взвыли, и Форрикс дернулся от резкого электрического запаха и вспышек пустотных щитов.

— Не останавливайся, чтоб тебя! — прорычал Кесорон, с характерным непостоянством мгновенно впавший в ярость.

— Мне твои наставления не нужны, Кесорон! — рявкнул Форрикс, разозленный, что о главном правиле ведения боевых действий в доспехе-катафракте ему напоминает воин из Детей Императора.

Движение и импульс были самым важным. Несись вперед — и едва ли что-нибудь сможет тебя остановить, но потеряй этот импульс, и вернуть его под вражеским огнем будет практически невозможно.

— Незаметно, — бросил Кесорон, пробив конструкта насквозь и направившись к закрытым воротам форта. Форрикс последовал за ним, не переставая бить кулаками и стрелять из комбиболтера.

Последний из его воинов пал, сраженный призрачными воинами и их губительными прикосновениями. Крики его огласили вокс, но смолкли через мгновение, заставив Форрикса вновь осыпать ругательствами Фениксийца, приведшего их в это место.

— Будь ты проклят, Кесорон, и будь проклят Слаанеш!

Едва последнее имя слетело с его губ, как желудок скрутило, а рот наполнился желчью. Форрикс попытался прогнать нахлынувшую тошноту, но безуспешно; горькая рвота хлынула изо рта. Едкая до удушливости, она собралась под шлемом, сжигая электронику сверхсильными кислотами. От механизмов поднялся режущий глаза дым.

Ничего не видя, Форрикс продолжил двигаться и повел комбиболтером из стороны в сторону, выпуская последние снаряды. Он дотянулся до шлема, сорвал его, и на него хлынули звуки битвы: рев взрывающихся высокоскоростных ядер, электрический треск энергетического оружия, лай малокалиберных выстрелов.

Поблизости взорвалось что-то огромное. Он не видел, что именно. Его омыла горячая волна, а форт превратился в силуэт на фоне растущего грибного облака, пронизанного синими разрядами плазмы.

Кто-то схватил его за край нагрудника и потянул вперед. Глаза слезились, но он разглядел, что это Кесорон тащит его к воротам. «Носороги» слегка сдали назад, чтобы они могли протиснуться между машинами, и несколько ревущих болтов и гранат отправилось наружу. Взрывы их были почти неслышны за грохотом орудий, принадлежащих боевым машинам над головой.

— Тактическая обстановка? — потребовал он от Камнерожденного и сплюнул остатки едкой желчи. Дульное пламя освещало по периметру пункт, штурмуемый армией призраков.

— Тяжелая, — ответил Солтарн Фулл Бронн. — Фортификации у стены осаждаются со всех сторон. Армия из живых статуй и этих… — ему пришлось заставить себя произнести последнее слово, — привидений.

— Примарх связывался?

— Нет, — ответил Камнерожденный.

Форрикс кивнул.

— А Торамино?

— Сообщений о вражеских действиях нет, — ответил Камнерожденный. — Судя по всему, кузнец войны, все внимание досталось цитадели.

— Значит, еще не все кончено, — сказал Форрикс, снимая вокс-передатчик с ближайшего «Носорога».

Пертурабо обругал себя за то, что не уследил за братом, но понимал: как бы он ни поступил, Фулгрим нашел бы способ претворить свой план в жизнь. Отделяющихся от башен существ становилось все больше, и все сильнее они сжимали кольцо вокруг гигантской струи бьющего вверх света.

Его Железные Воины по-прежнему были рядом — вместе с небольшой группой Детей Императора, которые охраняли начало дорожки, ведущей в шахту. По крайне мере, теперь он знал, куда исчез Фулгрим. Смертные последователи Фениксийца, до сих пор несшие на спинах массивные контейнеры, стояли у самого края бездны, и лица их светились фанатичной страстью. Он узнал дерганые движения Эйдолона и стремительную изящность покрытого шрамами мечника, Люция. Несколько десятков Детей Императора ударами кнутов загоняли их на место, хотя смысла в насилии не было видно, поскольку смертные были только рады исполнять свое задание.

У Пертурабо не было времени размышлять о смысле их действий; он снял Сокрушитель наковален со спины и ахнул, поразившись его внезапной тяжести. Обычно он поднимал молот с той же легкостью, с какой смертный поднимает кинжал, сейчас же казалось, что его вес с каждой секундой растет по экспоненте.

— Повелитель? — позвал Барбан Фальк.

Пертурабо покачал головой, прогоняя мгновенную слабость, и выставил оружие перед собой.

— Из железа рождается сила! — прокричал он.

— Из силы рождается воля, — отозвались его воины.

— Из воли рождается вера!

— Из веры рождается честь.

Пертурабо водрузил Сокрушитель наковален на плечо и завершил Нерушимую литанию, бросаясь на врага:

— Из чести рождается железо!

Пятеро пали под первым ударом его молота, шестеро — под вторым. В кольце Железного Круга Пертурабо казался силой природы. Его молот был орудием смерти, описывающим вокруг все более широкие дуги и разбивающим врагов на осколки. Оружие, прикрепленное к латной перчатке, вспыхивало, пожиная зловещий урожай эльдарских машинных созданий.

Железные Воины, дисциплинированные и несгибаемые, сражались плечом к плечу. Ряды болтеров ревели с неослабевающим неистовством, разбивая хрупкие тела врагов на блестящие куски. Фальк командовал слева, Кроагер — справа, и оба фланга были стенами неприступной крепости из плоти и крови.

Каждый удар Беросса разламывал на части эльдарских созданий, не способных противостоять его грохочущей пушке, сокрушающему молоту и массивному телу. Снаряды из зеленого огня скользили по саркофагу и взрывались на бронированных боках. При жизни Беросс был могущественным воином, но теперь, став дредноутом, он вознесся к новым вершинам свирепости.

Сотни эльдарских созданий разбивались о железную крепость, отбрасывались раз за разом, но из башен выдвигались новые фигуры, сияя камнем душ в центре. Дети Императора у дальней стороны шахты тоже подверглись нападению, и Пертурабо заметил, что они защищали стоящих позади мужчин и женщин.

Что в этих смертных было такого ценного?

Молот Пертурабо раскалывал головы, кулак ломал конечности, число его убийств росло скачками в геометрической прогрессии. Фальк и Кроагер вели собственные бои и, погрузившись в родную стихию, старались не подпустить эльдарских созданий к своему примарху.

Пертурабо знал, что в битве против этих несметных полчищ они были обречены на поражение, но что еще им оставалось, кроме как сражаться?

Его генетический отец всегда говорил, что плохой план лучше никакого, и один такой план начал оформляться в голове, пока он продолжал теснить назад эльдарские призрачные машины. Рождаемые из башен существа не знали колебаний, но по отдельности представлять Железным Воинам серьезную угрозу не могли. Пертурабо видел, что создания, окутанные сиянием от колонны света, не были разумны: их оживили, но не дали никаких стремлений, кроме стремления атаковать. Они сражались без стратегии или плана.

Единственной их функций было убийство вторженцев, и неважно, сколько их погибало при этом. Их можно было некоторое время сдерживать, но численное превосходство рано или поздно позволит им взять верх. Даже Пертурабо не выжил бы в схватке с таким числом противников, но он знал, что еще не все потеряно.

Он вышел из рядов сражающихся и вместе с Железным Кругом прошагал обратно к краю бездонной шахты в центре зала. Дети Императора, стоявшие у наклонной дорожки, вскинули оружие при его приближении, но Пертурабо покачал головой.

— Убить их всех, — сказал он.

Роботизированные воины Железного Круга открыли огонь, выстрелами из тяжелых пушек и плазменных орудий сбивая с ног всех Детей Императора, кроме одного. Изломанные тела подхватило полотном света, словно стремительным течением реки. На глазах Пертурабо они взмыли к черноте наверху и растворились.