– Боюсь, машина не выдержит столько взлетов и приземлений. Правый поплавок шасси…

– Виеро отлично поработал. Он выдержит.

– Будем надеяться.

– У вас слишком печальные мысли. С такими нельзя отправляться в столь рискованное путешествие, – заметил китаец. – Сколько нам плыть до Санта-Мария?

– Если повезет, то недель шесть. Вы хотите пить?

– Да. А сколько там у нас воды?

– Литров десять. И у нас еще есть ведерко, чтобы черпать из реки.

Китаец протянул Жуану фляжку, и тот глотнул из нее. Вода была теплая и отдавала затхлостью. Он вернул фляжку.

Вдалеке прокричала птица: «Тута… тута».

– Что это? – удивился Чен-Лу.

– Всего лишь птица.

Жуан вздохнул. Птичий крик наполнил его душу дурными предчувствиями – он был подобен знамениям, которым так верили в прошлом, когда еще были живы языческие предрассудки. Виски его пульсировали, словно реагируя на ночные звуки. Жуан пристально вглядывался в темноту; в игре светляков, скрывающихся в прибрежной растительности, он видел глаза дьявола, а в густом воздухе джунглей ощущал его дыхание.

Почти полная безнадежность их положения тяжелым грузом давила на Жуана. Наступал сезон дождей, и от них до ближайшего убежища было несколько сотен километров, на которых их подстерегали водовороты и водопады. Кроме того, их преследовал чей-то враждебный интеллект, чьим оружием являлись сами джунгли.

Жуан потянул носом воздух, уловив легкий аромат мускуса, исходящий от Рин, и вдруг осознал, насколько желанной для него была эта женщина.

Река негромко билась в днище аэрокара. Жуан почувствовал тайную связь с этим черным потоком, который, извиваясь, нес их на себе к океану.

Прошел час… И еще один.

Вскоре на небе справа Жуан увидел бордовые тона приближающегося рассвета. Обезьяны-ревуны приветствовали наступающее утро радостным уханьем и воем. Производимый ими шум разбудил птиц, они начали галдеть в тенистых джунглях – трещать, чирикать и пищать во всех тональностях и на все лады.

Жемчужный блеск окрасил небо и превратился в молочно-серебряный свет, придавший определенности очертаниям мира, окружающего мирно плывущий по фарватеру аэрокар. Жуан посмотрел на запад, увидел холмы, которые волнами громоздились друг на друга и тянулись вверх, к нижним отрогам Анд, и понял, что они вышли на высокое плато в среднем течении реки.

Аэрокар, словно гигантский водяной жук, плыл по большой воде на фоне плотного ряда деревьев, украшенных яркими пятнами тропических цветов. По берегам медленное течение, наталкиваясь на препятствия, нехотя свивалось в ленивые водовороты. Клубы тумана свисали над поверхностью воды, как складки кисеи.

Рин проснулась, выпрямилась и взглянула в окно. Река, обрамленная двумя рядами склонившихся друг к другу деревьев, была похожа на неф готического собора.

Жуан потер плечо, на котором лежала голова Рин, и внимательно посмотрел на женщину. На лице ее застыло детское, вполне невинное выражение, а рыжие волосы растрепались. Она зевнула, улыбнулась Жуану и сразу нахмурилась, вспомнив, где и с кем находится. Покачав головой, Рин повернулась к Чен-Лу.

Китаец спал, отвернувшись к задней переборке, головой в угол. Неожиданно Рин осознала, что Чен-Лу являет собой воплощенное былое величие, словно он был древним идолом из прошлого своей страны. Он дышал с легкими, едва слышными хрипами. Кожа его была усеяна глубокими порами, а черты лица обрели жесткость, которой Рин раньше не замечала. Седая щетина выросла вдоль верхней губы, и Рин поняла, что китаец красит свои волосы – признак тщеславия

– Жарко? – произнес Жуан.

– Нет. Стало прохладнее, – отозвалась Рин.

Она взглянула в боковое окно и увидела плети водных растений, извивавшихся в толще воды. Аэрокар, испытывая давление разнонаправленных струй потока, словно танцевал, подчиняясь ритмам реки, и было в этом танце некое скрытое изящество.

– Чем это пахнет? – спросила Рин.

Жуан втянул воздух. Слабо пахло ракетным топливом, немного – по`том, плесенью. Именно последнее, как понял Жуан, заинтересовало Рин.

– Это плесень, – ответил он.

Она осмотрела интерьер кабины, увидела коричневые тона потолочного покрытия, хром приборной доски, после чего положила ладонь на ручку управления и слегка подвигала ею.

Плесень, подумала она.

Итак, джунгли проникли к ним внутрь и основали здесь свой плацдарм.

– Скоро начнется сезон дождей, – произнесла она. – Чем это грозит?

– Проблемами. Высокой водой, порогами.

В разговор вмешался проснувшийся Чен-Лу:

– Зачем все видеть в дурном свете?

– Лучше уж так, – усмехнулась Рин.

Неожиданно Жуан ощутил голод. Его руки задрожали, а рот пересох от жажды.

– Дайте воды, – попросил он китайца.

Чен-Лу протянул ему фляжку. Вода булькала в ее глубине. Жуан предложил воды Рин, но та покачала головой, почувствовав странный приступ тошноты.

Яд, который был в воде, заставляет меня отказываться от еды и питья, подумала она. От звука, с каким Жуан поглощал воду, ей едва не стало плохо. Как жадно он это делает, подумала Рин и отвернулась.

Жуан вернул фляжку Чен-Лу. А этот китаец умеет притворяться! Сначала вы слышите его голос, ясный и трезвый. Он наверняка лишь притворялся, будто спит, а сам лежал и подслушивал.

– Я хочу есть, – сказала Рин.

Чен-Лу достал еду, и они принялись молча жевать. Рин захотелось пить, и, не успела она объявить об этом, как Чен-Лу протянул ей фляжку. Он заранее предугадал ее желание! Следил за Рин, анализировал ее эмоции и мысли. Это было не очень приятное открытие. Она отпила из фляжки и молча вернула ее китайцу.

Тот улыбнулся.

– Похоже, наши маленькие друзья нас оставили, – произнес Жуан. – Если, конечно, они не спрятались на крыше или под крыльями.

– Я тоже заметил, – кивнул Чен-Лу.

Жуан принялся изучать берега – насколько позволяла линия обзора. Никакого проявления жизни! Ни звука! Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы прогнать с реки остатки тумана.

– Будет чертовски жарко, – предположила Рин.

Жуан кивнул.

Жара буквально падает на вас, подумал он. Только сейчас было прохладно, а в следующий момент зной бьет вас по голове, как горячая сковородка. Жуан расстегнул ремни безопасности, отодвинул кресло вбок и соскользнул в узкий проход между передними креслами, после чего добрался до задней переборки и, взявшись за задрайки, открыл задний люк.

– Вы куда? – спросила Рин и тут же вспыхнула, услышав собственный вопрос.

Чен-Лу ухмыльнулся.

Как ее возмутило бессердечие Чен-Лу – несмотря на то, что он попытался смягчить эффект от ее реакции фразой:

– Нам придется заполнить слепые зоны системы западных условностей, Рин.

Издевка по-прежнему звучала в его словах, и она отвернулась.

Открыв люк, Жуан внимательно исследовал его края: никаких следов насекомых. Осмотрел поплавки, двигатели и поверхность крыльев. Насекомых не было. Жуан закрыл люк снаружи.

Как только они остались одни, Рин повернулась к Чен-Лу.

– Вы невыносимы! – воскликнула она.

– Ну, прошу вас, доктор Келли!

– Не пудрите мне мозги этими разговорами – дескать, мы профессионалы, и это превыше всего! Вы по-прежнему невыносимы!

Китаец понизил голос и произнес:

– Пока его нет, мы должны кое-что обсудить. Оставим в покое личности. Это проблема МЭО.

– Единственная проблема, которая касается МЭО, это как доставить в ее головную контору те сведения, что мы получили.

Китаец уставился на нее. Он предполагал именно такую реакцию, но нужно было найти способ сдвинуть Рин с этой точки зрения. Есть у бразильцев одна пословица, подумал он и произнес вслух:

– Говоришь об обязанностях, говори и об оплате.

– Я по своим счетам уже заплатила, – заявила Рин.

– Я и не предлагал вам платить.

– Значит, вы собираетесь меня купить?

– Другие собираются.

Рин внимательно посмотрела на китайца. Он намерен рассказать Жуану о ее прошлом в отделе расследований МЭО? Ну и пусть! Но она не зря подвизалась на шпионском поприще и кое-чему научилась. Что, интересно, на уме у этого китайца?