Тем временем, однако, до Конгресса дойдет, что творится что-то очень странное. Вполне возможно, в связи с привычной бюрократической неповоротливостью Конгресса никто не догадается об истинных причинах обрыва связи. Но с той же вероятностью кто-то да сообразит, что естественного, обычного объяснения случившегося не существует. И человек этот догадается, что существует некая Джейн – или нечто в этом роде – и что, отключив ансибли, они смогут расправиться с ней. А как только Конгресс об этом узнает, ей конец.

– А вдруг нет? – настаивал Миро. – Может, ты как-нибудь сумеешь помешать им? Оборви связь между планетами, к примеру, тогда они не смогут отдать приказ об отключении ансиблей.

Никто не ответил. Он и сам знал почему: она не в состоянии препятствовать межпланетной связи вечно. Постепенно правительство каждой планеты независимо от других придет к правильному ответу. Проживет она в компьютерах годы, десятилетия, поколения… Но чем чаще она станет диктовать свою волю, тем больше человечество будет ненавидеть и бояться ее. И наступит день, когда она погибнет.

– Тогда единственный выход – книга, – пожал плечами Миро. – Наподобие «Королевы Улья» и «Гегемона». Что-нибудь вроде «Жизни Человека». Говорящий от Имени Мертвых мог бы написать ее. Убедить их не делать этого.

– Может быть, – задумчиво кивнула Валентина.

– Она не должна умереть! – выкрикнул Миро.

– Я знаю, мы не вправе просить ее взять на себя исполнение плана, – продолжала Валентина. – Но ведь если не останется ничего другого, нельзя не думать о Королеве Улья и пеквениньос…

Миро пришел в ярость:

– Да как вы можете рассуждать о ее смерти?! Что Джейн для вас?! Программное обеспечение какого-то компьютера. Нет, она настоящая, такая же реальная, как Королева Улья, такая же живая, как пеквениньос…

– И для тебя значит куда больше, чем все остальные, – мягко закончила Валентина.

– Во всяком случае, не меньше, – огрызнулся Миро. – Вы забываете, для меня пеквениньос как братья…

– Тем не менее ты спокойно соглашаешься с тем, что в принципе их уничтожение фактически неизбежно.

– Не надо извращать мои слова.

– Я лишь толкую их, – ответила Валентина. – Ты смиряешься с гибелью свинксов, поскольку уже потерял их. А вот потерять Джейн для тебя…

– Ну да, она мой друг, и что же, теперь мне вообще не вступаться за нее? Что, выносить решения о жизни и смерти могут только посторонние люди?

Спор прервал спокойный, рассудительный голос Джакта:

– Успокойтесь, вы оба. Решения принимать не вам. Все должна решить Джейн. Только она имеет право оценивать свою жизнь. Я не философ, но это мне хорошо известно.

– Отлично сказано, – согласилась Валентина.

Миро знал, что Джакт прав: выбор останется за Джейн. И это было невыносимо, поскольку он не сомневался, какое решение она примет. Предоставить право выбора Джейн – все равно что попросить ее сделать это. И в то же время, так или иначе, все зависит от нее одной. Можно даже не спрашивать, что она избрала. Время для нее бежит быстро, особенно сейчас, когда они летят на скорости, близкой к скорости света, так что наверняка она уже все решила.

Слишком много навалилось на него. Потерять Джейн… нет, невыносимо. Одна мысль об этом выводила его из равновесия. Он не хотел проявить подобную слабость перед этими людьми. Хорошие люди, добрые, но ему не хотелось, чтобы они стали свидетелями его горя. Поэтому Миро наклонился вперед, облокотился на ручки и, пошатываясь, поднялся из кресла. Нелегкая задача, ведь лишь немногие мускулы теперь повиновались ему в полной мере, и потребовалось все самообладание, чтобы преодолеть расстояние от мостика до каюты. Никто не последовал за ним, не окликнул его. Он этому лишь порадовался.

Оставшись в комнате один, Миро лег на койку и позвал ее. Но не вслух. Он молча шевельнул губами, потому что для разговоров с ней голос ему не требовался. Даже теперь, когда другие пассажиры судна знали о ее существовании, он вовсе не собирался отказываться от привычек, благодаря которым их тайна столько времени была сокрыта от людей.

– Джейн! – беззвучно выкрикнул он.

– Да, – раздался голос из серьги.

Он представил себе, как обычно при таких беседах, что этот мягкий голос исходит из уст женщины, не видной оттуда, где он находится, но стоящей рядом, совсем рядом. Миро закрыл глаза – так ему лучше представлялось. Ее дыхание на его щеке, ее волосы, почти касающиеся его лица, – она тихо беседует с ним, а он молча отвечает.

– Прежде чем что-нибудь решать, посоветуйся с Эндером, – сказал он.

– Уже. Только что, пока ты думал об этом.

– И что он говорит?

– Ничего не предпринимать. Ничего не решать, пока такой приказ действительно не поступит.

– Верно. Может быть, до этого дело не дойдет.

– Может быть. Или новая группировка с иной политикой придет к власти. Или сам Конгресс изменит свое решение. Или подействуют статьи Валентины. Или флот взбунтуется.

Последнее показалось ему столь невероятным, что Миро наконец осознал: Джейн ничуть не сомневается – приказ будет отдан.

– И когда?

– Флот подойдет к Лузитании примерно через пятнадцать лет. Где-то спустя год – может, чуть меньше – после того, как эти два суденышка приземлятся на планете. Я специально просчитала ваш путь. Приказ будет отдан незадолго до прибытия флота. Месяцев за шесть, не раньше, то есть, по корабельному времени, за восемь часов до того, как флот начнет сбрасывать скорость и переходить на обычный режим полета.

– Не делай этого, – прошептал Миро.

– Я еще ничего не решила.

– Нет. Ты для себя все решила.

Она ничего не ответила.

– Не покидай меня, – сказал он.

– Я никогда не бросаю друзей без причины, – возразила она. – Некоторые люди так поступают, но только не я.

– Просто не оставляй меня, – снова повторил он.

Он плакал. Заметила ли она, почувствовала ли через камень-передатчик, висящий у него в ухе?

– Постараюсь.

– Попробуй что-нибудь еще. Останови их, но как-нибудь иначе. Выберись из этой филотической сети, не дай им убить себя.

– То же самое мне посоветовал Эндер.

– Так сделай же что-нибудь!

– Я подумаю, но, кто знает, возможно ли это вообще?

– Наверняка что-то можно придумать.

– Порой я начинаю сомневаться, живу я или нет. Вы, живые создания, считаете, что, если уж вы чего-то очень сильно пожелали, это что-то непременно должно сбыться. Будто, захотев чего-то всем сердцем, вы тут же получите желаемое.

– Что толку тогда метаться в поисках выхода, если ты даже не веришь, что сможешь его найти?

– Либо я берусь за что-то, либо нет, – констатировала Джейн. – Я не поддаюсь ни разочарованию, ни скуке, которые свойственны вам, людям. Я попробую найти какой-нибудь выход из положения.

– И об этом, кстати, подумай, – посоветовал Миро. – Подумай хорошенько, кто ты есть на самом деле. Как работает твой мозг. Весьма вероятно, что ты не сможешь спастись, если не поймешь, откуда и как ты возникла. А как только ты познаешь себя…

– Я смогу сделать копию и схоронить ее где-нибудь.

– Может быть.

– Может быть, – эхом отозвалась Джейн.

Но в глубине души он знал, что она не верит в это, как, впрочем, и он сам. Она живет в филотической сети ансиблей, она способна хранить воспоминания в компьютерных сетях многих миров и космических кораблей, но нет такого места во Вселенной, куда бы она могла записать себя, если ей обязательно требуются филотические связи. Но…

– А как насчет отцов-деревьев Лузитании? Они ведь связаны друг с другом на филотическом уровне!

– Это не одно и то же, – возразила Джейн. – Они существуют на отличной от ансиблей системе.

– Пусть так, но ведь информация каким-то образом передается. При помощи филотов. И Королева Улья – она тоже связана с остальными жукерами филотически.

– Ничего не получится, – грустно ответила Джейн. – Структура слишком проста. Она сообщается с ними не по сети. Все они завязаны на ней одной.