По знаку жреца отец и мать невесты под звуки древнего свадебного гимна провели их между двух костров, круглый год горящих на алтарях центральной площади. Хором певцов руководил сам Анагир.
"Не марш Мендельсона, но поют здорово, на несколько голосов. Мелодия странная, чем-то напоминает германские марши", - успел подумать жених, подходя к священным огням. Топлива для костров не пожалели, остановись между ними минут на десять - равномерно прожаришься, до румяной корочки.
На внутренней стене города не протолкнуться - охранники, ремесленники, крестьяне и их семьи, не допущенные на площадь, тоже хотели получить свою долю впечатлений от редкого зрелища. Скучновато живут, такое представление для них - дар божий, несколько лет вспоминать будут.
С неба снова сыпануло дождём, на щеках невесты дождинки смешались со слезами - Этайн и сама не понимала, отчего плачет, но сдержаться не могла.
Перед тем как выйти с вымощенной цветными булыжниками священной площади, Роман накинул на плечи жены плат - большой кусок разноцветной ткани. Когда стал возиться с серебряными булавками, понял, что руки дрожат. Мокрое лицо Этайн светилось от переполнявшего её счастья.
"Старый хитрец знал, что делал, предлагая устроить обряд - чего не простишь за такой подарок!"
Потом был фейст - пир, который не совсем пир, а ещё вроде как и ритуал тоже.... Всю ночь жених, невеста, их родственники, мудрые жрецы и их старшие ученики и заместители сидели на охапках тростника вокруг накрытой в Зале Советов поляны, неспешно, с достоинством поглощая сорок восемь мясных блюд. Слушали исполняемые учениками Анагира баллады и гимны, запивали трапезу пивом, молоком или простоквашей. Шишагов еле дотерпел до конца, хотелось схватить жену и удрать, оставив родственников и гостей нажираться самостоятельно. Нельзя, фейст - продолжение церемонии, закладывает основы благополучия молодой семьи. Этайн терпеливо сидит рядом, перебирает тонкими пальцами золотые кольца подаренного мужем пояса, символа хозяйки дома. Дома, который ещё предстоит построить.
Дождавшись рассвета, захмелевшие гости осыпали супругов шишками сушёного хмеля и торжественно проводили в покои мужа - к постели из семнадцати бычьих шкур. Место для неё нашлось у самого входа - остальное пространство заняли подарки гостей необычной свадьбы.
Маха заняла оборону в прихожей, а снаружи у входной двери встал на страже отец новобрачной, легко удерживая в единственной руке чудесный подарок зятя - меч непривычной формы, который не гнётся и не щербится после ударов.
Когда Ромхайн на руках внёс жену в украшенный можжевеловыми ветвями дверной проём, Айрин украдкой смахнула покатившуюся по щеке слезинку. Младшая дочь, прижавшись к ней, шепнула на ухо:
- Я тоже хочу такую свадьбу.
- Для счастья ритуала недостаточно, Креде. В первую очередь нужен правильный человек.
"Ну, наконец-то они все ушли!" - Роман радостно повернулся к жене, и не поверил своим глазам - его смелая, сильная Этайн растерянно опустила голову, вцепившись обеими руками в складки плаща. Прежняя, знакомая и уютная жизнь закончилась. Начиналась новая, та, к которой она так стремилась, и девушка замерла на её пороге, не решаясь сделать последний шаг.
Роман медленно подошёл к ней, аккуратно разжал кулачок левой руки и поцеловал дрогнувшую под губами ладонь.
Через три дня после обряда, попрощавшись с роднёй, Шишагов на руках перенёс молодую жену через борт одного из выделенных для его возвращения челнов. Впереди их ждёт море работы и множество счастливых часов - в этом оба не сомневались ни капельки.
Колесо Севера со всеми своими чудесами осталось за кормой. Семья Этайн тоже - пока. Между прочим, на полном пансионе - свадебный дар Шишагова родителям невесты. Через год Роман собирается их забрать в свой новый дом. Где- то там, за лесами, Сладкая река ждёт своих новых обитателей.
Глава7
Выглянувшее сквозь прореху в низких облаках солнце отражается от поверхности воды, рассыпает по сторонам пригоршни радостных зайчиков, заставляет прищуриться сидящих в лодках людей. Вёсла дружно погружаются в речные волны, направляют к берегу тяжёлые долблёнки. Разогнавшиеся лодки почти до половины вылетают на берег. Вокруг них вскипает деловая суета, к приезжим спешат местные жители, смешиваются радостные и удивлённые возгласы людей и собачий лай. После приветствий, объятий и похлопывания по плечам люди быстро и ловко растаскивают привезённое караваном добро по домам и сараям.
На берегу остаются пустые лодки, на всякий случай привязанные к кустам лозняка. Ветер раскачивает усыпанные серыми пушистыми котиками ветки, колышутся их тени на истоптанном мокром песке. В такт им размахивает длинным хвостом суетящаяся у самой воды маленькая чёрно-жёлтая трясогузка.
На хуторе тоже не без новостей, Шишагов узнал - опешил.
- Я? И имя новое дал?
- Ну не я же, - Савастей пожимает плечами, - сам её после второго рождения принял, закутал, новое имя дал и удивляешься. Чужим такого не делают.
Роман растерянно смотрит вслед седой женщине, уносящей брыкающегося телёнка. И тут отличился. Не он первый получил новость о нежданном отцовстве, но чтобы дочка получилась вдвое старше папы, ещё и с взрослым внучком вдобавок - нужно особое везение.
- Если кому боги улыбаются, то полной мерой. Она после обряда два дня отлёживалась, потом Бутюка за холку - и ходу. К вечеру глядим - через Нирмун стадо гонят. Только молочных коров два десятка, будешь эту дочку замуж выдавать, о приданом заботиться не придётся. Добро всякое сундуками таскали. Так что был ты хозяином не из бедных, а нынче ещё богаче стал, - в голосе Печкура слышится плохо скрываемая зависть.
- Не о том болтаешь, - Кава шутливо толкает мужа в плечо кулаком. - Роман из такой змеи нормальную бабу сделал! Она всю жизнь под себя гребла, людей губила, а нынче Живу к ране прикладывать можно - изнутри светится. Вроде как помолодела даже. А поморяне сожгли её весёлый хутор. К богам отправили, вместе с забором. Смотри, Печкур, будешь ещё от работы у Савастея в землянке прятаться - попрошу, чтоб и тебя Роман переделал! Может, тоже помолодеешь?
Смеётся тётушка Кава замечательно - задорно и до того заразительно, что не расхохотаться вместе с ней невозможно. Отсмеявшись, Кава поворачивается к Этайн:
- Повезло тебе с мужем, девочка, поздравляю.
- Я знаю, - улыбается та в ответ.
- Идёмте, провожу вас к жилью, заодно помогу Прядиве в большой дом перебраться, вам сейчас лишние люди в покое ни к чему.
Выглянувшее сквозь прореху в низких облаках солнце отражается от поверхности моря, сыплет по сторонам пригоршни радостных зайчиков, заставляет прищуриться сидящих на гребных скамьях людей. Десятки вёсел дружно вспенивают волны, разгоняя тяжёлые корабли.
Направляемые опытными кормщиками, длинные суда с разгону вылетают на песчаный берег. Похожие на плавники касаток боковые кили поворачиваются на осях, ложатся вдоль бортов. Зубастые пасти деревянных носовых украшений скалятся на хижины рыбацкой деревушки. С корабельных бортов сыплются на берег воины в шлемах и кожаных доспехах, бросаются к селению. Заполошный крик рыбака, увидевшего незваных гостей, опаздывает - выскакивающих из домов полуголых жителей встречают голодные жала копейных наконечников.
В воздухе повисают крики умирающих людей, яростный лай сменяется отчаянным визгом. Собачьи зубы плохая защита от острого железа.
Паренёк лет двенадцати от роду, с квадратными от ужаса глазами перепрыгивает через неширокий ручей, оступается на мокрой траве. Чтобы не упасть, цепляется за ветку растущей на берегу молодой вербы. Ещё немного, и лес укроет от чудовищ, убивающих его родню в обречённой деревне.
Брошенное сильной рукой метательное копьё пробивает тощую шею мальчишки. Хрип, бульканье, маленькое тело ничком падает в жухлую прошлогоднюю траву. Сканд наступает убитому на спину и сильным рывком освобождает оружие. Подбирает с земли разрезанный наконечником кожаный шнурок, на котором болтается большой кусок красноватого янтаря и грузно топает обратно к деревне. Ветка вербы остаётся в судорожно сжатом кулачке мёртвого ребёнка. На нарядных пуховках серёжек россыпью странных ягод висят алые капли крови.
