Живя на одной и той же земле, разные биологические виды (семейства, отряды) тем не менее некоммуникабельны, как теперь принято говорить. Едва ли делятся впечатлениями и эмоциями между собой, скажем, барсук и сорока, белка и лось, бабочка и кузнечик. Впрочем, о языке животных мы можем только гадать. Возможно, существуют какие-то эманации, внушающие другим то или иное чувство. Замечено, например, что крыса, пробегая мимо, вызывает у человека почти неизбежное чувство не только омерзения, но и страха. В конце концов не тигр и не волк, чтобы напугать. Но, может быть, промчавшийся мимо волк вызывает у человека меньше разных отрицательных эмоций, нежели крыса.

Многие виды вообще не знают о существовании друг друга, хотя часто приносят друг другу взаимные неприятности. Например, доказано, что муравьи нас не видят и в нашем человеческом облике нас не знают. Мы существуем для них как некая сила почти космического порядка: расшевелили муравейник палкой, подожгли муравейник, вырубили вокруг лес, посыпали лес химическим порошком… Они знают нас по результатам наших действий, но не знают непосредственно как таковых. Для комаров мы, вероятно, проявляемся только в виде теплоты, которую они улавливают на расстоянии, и, может быть, в виде запаха – знак: можно напиться, как из озера…

И все же между нами и пчелой, между нами и птицей, между нами и белкой есть одно великое общее: мы живем в одной стихии, мы обитаем на суше, на воздухе, и нас не делит та, смертельная в обе стороны грань, которая разделяет сушу и воду. Птица, мышь, слон, человек, оказавшись под водой, сразу погибают, точно так же погибает любая рыба, оказавшись на берегу. Две сферы существования, как бы даже два разных измерения, хотя и соприкасающихся и соседствующих: только протянуть руку или высунуть нос. Но нет проще способа погубить на земле все живое, как залить землю водой. И нет проще способа погубить все живое в воде, как взять и выпустить из водоема всю воду. Потоп и антипотоп. Потоп водой и потоп воздухом, атмосферой, пустотой. Спасайся на Арарате, на высоком месте, выступающем из воды, или спасайся в яме, в глубоком месте, не заполненном еще враждебной стихией воздуха!

А между тем две враждебные сферы жизни соседствуют, соприкасаются, и места их соприкосновения, как ничто другое, украшают нашу планету. Что была бы наша земля без океанов, без быстрых и медленных рек, без ручьев и речушек, без лесных и горных озер, без прудов, обсаженных пышными деревьями или обросших по берегам камышом, как вот этот пруд, перед которым я сижу на деревянных мосточках.

Я пришел и сел на берегу пруда, любуясь им, собираюсь купаться. Я еще ничего не знаю о его обитателях и могу только догадываться, что в таком пруду должна жить рыба.

Странно шуршат и шевелятся камыши, словно кто-то трясет их в воде, задевает за них, колеблет. Мне не видно виновников этого шуршания, но я знаю теперь, что водоем обитаем. В нем живут некие существа, способные трясти и качать камыш.

В таком пруде, как этот, жизнь не замедлит проявиться и дать о себе весть. Раздается всплеск. Оборачиваюсь. На воде круги. Через некоторое время из воды к нам, в нашу стихию, свечой взвивается золотистая рыбина. Поднявшись на полметра над поверхностью воды, она шлепается обратно. Что она увидела здесь, в нашем мире?

Посередине озера медленно тарахтит катер кормача. Водяной трактор – назвал бы я его. С борта по специальному лотку сыплется в воду корм. За катером – кипит, бурлит, плещется. Сотни рыб одновременно взлетают вверх и шлепаются в воду. Не со всего ли пруда сбежались карпы. (Комбикорм дают!) Суетятся, толкаются, оттирают друг друга, теснятся, жадно хватают корм, мчатся дальше за тарахтением катера. То есть вообще-то ведут себя так же, как вели бы себя и мы, если бы жило нас в тесноте очень много тысяч, и если бы мы были голодны, и если бы нам выбросили еду. Может быть, только обходится без брани да без драк, а впрочем, кто знает?

В других водоемах плавают разные рыбы, и живут они там просторно. Щука стоит в траве и поджидает добычу, какую-нибудь там плотицу; окунь гоняется за мальком; налим сидит в норе; голавль держится на перекате на быстром течении; сом лежит в глубокой яме; жерех лупит хвостом по воде и тотчас хватает оглушенную мелкую рыбку; карась копается в иле; язь выглядывает из-под ивового куста – не упадет ли на воду жирная стрекоза, чтобы метнуться стрелой и молниеносно схватить. У каждого свой образ жизни, у каждого свое дело, у каждого свой срок жизни. Может быть, съедят тебя в это же лето, а может быть, сохранишься и проживешь многие годы. Говорят, попадались щуки с петровскими еще кольцами в жабрах, позеленевшие от старости.

Так или иначе, даже в самых огромных водоемах, в земных океанах, эти наши странные и удивительные сожители по планете в чем-то испытывают влияние человека. Судьба их в чем-то зависит от него. Там он опустит трал и выловит кучу рыбы, а там он прольет в воду нефть или другие ядовитые вещества, там закинет крючок с приманкой. Вертолеты высматривают сверху селедочьи косяки, локаторы прощупывают толщу океана, плотины перегораживают текучие реки. Меняется водный режим, меняются условия питания. Некоторые обитатели гибнут, а некоторые выживают. Такова уж современная жизнь.

И все же на жизнь естественных водоемов влияет вообще человек со своей цивилизацией, а здесь у нас полновластный хозяин, как говорится, и бог – Иван Васильевич Абрамов, председатель колхоза. Вот он подъехал на «газике», вышел на берег пруда в голубой рубашке, окинул взглядом свое хозяйство. Два миллиона четыреста тысяч карпов сидят в этом пруде, и все в его руках, в его председательской власти. Да их и на свете не было бы, если б не он. По его распоряжению в марте закрыли нижние шлюзы, остановили весеннюю воду, подкачали из Сала до нужного уровня. По его распоряжению были заранее выращены в других прудах маленькие карпики, которых и выпустили в апреле в этот пруд. Было в каждом карпике от пятидесяти до восьмидесяти граммов весу.

Известно, что пятьсот карпов на каждом гектаре пруда могут жить и развиваться в естественных условиях, без подкормки. Но если их посадить в пруд в двадцать раз больше, по десять тысяч штук на один гектар, значит, их надо кормить, иначе они не вырастут.

Я спросил у главного рыбовода Саши Борисова:

– Что будет, если вдруг перестать кормить этих рыб, не бросать им ни комбикормов, ни размоченной пшеницы?

– Сначала остановятся в росте, начнут худеть, а потом вымирать. В конце концов останется, если не вмешаться, естественная норма – пятьсот штук на гектар. Но может случиться худшее: от голода начнутся болезни, и вымрет все население пруда. Все как у нас, если бы нас посадить на необитаемый островок в такой же тесноте, или окружить в городе и не давать никаких продуктов, или окружить забором, или вообще окружить… Для каждого биологического вида существуют определенные нормы плотности обитания. А мы здесь не просто должны поддерживать их существование, но кормить так, чтобы они быстро росли и чтобы к осени были все по восемьсот граммов, а то и больше. У нас задача – дать государству тысячу шестьсот тонн живой рыбы.

Информация к размышлению. В состав гранулированных рыбных кормов могут входить жмыхи, шроты: льняного не более 10 процентов, рыжикового 8 процентов, кунжутного 15 процентов, арахисового или соевого 30 процентов. Вика, чечевица, горох, овес, ячмень, пшеница, рожь, кукуруза в зерне. Мука, сечки, отруби, рыбная мука, мясокостная мука, мел, люпин горький, люпин сладкий, мельничная пыль, ракушечниковая мука, травертиновая, кровяная мука.

Дезинфицирующие вещества: хлорная известь, едкий натрий, негашеная известь, формалин, марганцевокислый калий.

Лечебные препараты: горчица, фенотиозин, биомицин, феносал, метиленовая синь, бриллиантовая зелень.

Удобрения: аммиачная селитра, калийные удобрения, суперфосфаты.

Ростостимулирующие вещества: лизин, гидролизные дрожжи, террамизин.

Примечание: лекарственные вещества добавляются в корм, а дезинфицирующие вещества прямо в воду. Удобрения вносятся в воду. Иногда производится известкование воды.