Литмир - Электронная Библиотека

Людмила Милевская

Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Только ленивый не писал о маньяках.

Я – не ленивая.

Л. Милевская.

Глава 1

Последний день отдыха показался счастливой чете Лагутиных каторжнее разгрузки вагонов. Вагоны, правда, разгружать им не доводилось, но чувство усталости пришло уже на третьем чемодане (вместе с вышеупомянутыми ассоциациями). Бархатную курортную идиллию будто корова вдруг языком слизала – раньше времени начались брачные будни. Где эти нежные взгляды? Где эта сладкая томность?

Он поигрывал желваками, она зло шипела.

Оба спешили домой, с нервной суматошностью упаковывали багаж, перекрикивая звуки радио, спорили и психовали…

Дважды скандалили!

Впрочем, быстро опомнились и, пугаясь собственной смелости, долго объяснялись – тьма извинений! Тьма! Потом, давая друг другу уроки мудрости, были предупредительны и злились только на чемоданы, которые сузились враз (почему-то?!) и обмельчали.

– Раньше у нас все помещалось, – недоумевал Леонид Павлович, зверски тираня замок английского кейса и утрамбовывая одежду коленом.

Еще вечером кейс этот Евдокия тайком набила морскими камнями, а хрупкие ракушки, не вполне доверяя мужу, она рассудительно уложила в свой рюкзачок, радуясь, как ребенок: «Ах, какой сад камней у меня получится! Сразу займусь, как только вернемся домой!»

Она любила возиться в своем саду, не зря муж подсмеивался: «Садистка ты у меня, дорогая».

Вот именно, что садистка, натолкала во все чемоданы супруга камней – пусть таскает садика ради, а у него, между прочим, радикулит. И возраст. Шутка ли, сорок пять! Жуткий возраст, когда тебе двадцать.

Пока Евдокия в чемоданы камни запихивала, совесть ее не мучила – все мысли только о саде, теперь же она о камнях тех сто раз пожалела. С опаской поглядывая на мучения мужа, Евдокия сочувствовала ему, с ужасом ожидала разоблачения и молила бога: «Пронесло бы мимо скандала».

Лагутин, навоевавшись с кейсом, горько вздохнул, вытер пот и взмолился:

– Дашенька, может хоть часть моих рубашек к себе заберешь?

Дашенька оцепенела: под рубашками камни ее и лежали.

«Сейчас начнется», – паникуя, предположила она и, просияв фальшивой улыбкой, с оптимизмом спросила:

– Неужели не закрывается?

– Абсолютно, – заверил он, меча стрелы-молнии только в сторону кейса, хотя появилось желание обрушиться на жену: чему она радуется?

Евдокия, догадавшись о настроении мужа, убрала улыбку с лица и поспешила на помощь:

– Дай, попробую я.

С трудом подавляя новый прилив раздражения, Лагутин скептически осведомился:

– Думаешь, у тебя больше сил?

Евдокия фыркнула и пожала плечами:

– Не жалуйся мне тогда.

Он мысленно констатировал: «Все, последняя капля. Нервы мои похожи на марлю; сейчас я ее убью!»

Женская самонадеянность бесила его всегда, однако руки на жену он ни разу не поднимал, потому что интеллигентно ее берег. Обращая гнев на злосчастный кейс, Леонид Павлович с яростью щелкнул замком – замок счел за благо закрыться. Евдокия облегченно вздохнула и вернулась к своим чемоданам.

«Что это я сегодня противная такая? – удивилась она. – Ко всему придираюсь, во всем возражаю, фыркаю, дергаюсь, закатываю глаза… Будто нарочно злю его даром».

Со вздохом, заталкивая не пригодившийся свитер в кулек, она про себя заключила: «Нет, это не болезнь возвращается, просто день получился жуткий. Поскорей бы он кончился. Оба на взводе, магнитная буря, оба перегрелись вчера, не выспались, к тому же, этот чертов маньяк одолел».

О маньяке, о его жутких злодеяниях, и здесь, на курорте, говорили буквально все, а ведь Лагутины надеялись от него отдохнуть. С самых первых сообщений впечатлительная Евдокия слишком близко приняла к сердцу убийцу-маньяка, ужасно боялась – он снился ей по ночам. Она искала его глазами на улицах города, не хотела одна оставаться в квартире: маньяк лез из всех щелей, даже из мусоропровода. Вздрагивая, Евдокия открывала уже и холодильник, и собственный гардероб.

– Дашенька, – успокаивал жену Лагутин, – ты только подумай: откуда в нашем доме взяться маньяку? Третий этаж, консьержка внизу, охрана, надежные замки на каждой двери, на окнах решетки. Он ищет жертву на улице, вечером, и в кустах ее убивает. Если будешь меня слушаться, бояться совсем тебе нечего. И вообще, слишком ты мнительна. Успокойся, тебе нельзя так часто и сильно чего-то бояться – может вернуться болезнь.

– Я спокойна, – она заверяла, но муж – опытный психиатр и ее лечащий врач – горестно качал головой:

– Не верю. Чувствую, пойдет весь мой труд насмарку: обострится твоя болезнь.

И действительно: все чаще она икала, все реже притрагивалась к еде, не решалась одна выходить из дома, мучили жуткие сны – просто кошмары! С чувством вины Евдокия ловила тревожные взгляды мужа и пожимала плечами:

– Не виновата я, Леня. Это маньяк.

Наконец Леонид Павлович постановил:

– Нельзя тебе больше бояться. Это слишком опасно. К тому же, давно пора сменить обстановку. Беру отпуск и две путевки.

– Ура-аа! – обрадовалась Евдокия и, зная пристрастия мужа, взмолилась: – Только не надо в Испанию.

Он нахмурился:

– Хорошо, а куда?

– В Сочи хочу! В Сочи! Скучно мне в тех заграницах. Все там искусственное, чужое, все там стерильное: даже улыбки.

– Сочи так Сочи, – нехотя согласился муж, – но учти: в Сочи тоже маньяк.

– Ерунда, – отмахнулась счастливая Евдокия, – там будешь ты. Господи, рядом со мной все время! Даже не верится, – восхитилась она.

Леонид Павлович оказался прав: и в Сочи маньяк преследовал их на каждом шагу. Радио, телевидение, пресса: все – только о трупах. Будто маньяк свел мир с ума.

Но права оказалась и Евдокия: больше маньяк ее не волновал. Первое время она еще цепко впивалась своими хрупкими пальчиками в надежную руку мужа, но и это быстро прошло. К ней вернулись хорошее настроение и аппетит, исчезли икота, ночные кошмары и, самое главное, страхи исчезли. Леонид Павлович успокоился, постановив: «Здорова Даша моя, здорова».

И вот в самый последний день будто все разом вернулось: нервная, вредная и снова икота.

«Конечно, – злилась на весь белый свет Евдокия, – как тут болезнь не вернется, когда все о нем говорят. Кажется, только маньяк интересует людей. Нет у них дел поприятней, чем кости поганцу перемывать. Маньяк – в магазинах, маньяк – на базаре, маньяк – ресторанах и даже в салоне красоты, там тоже только маньяк. Впрочем, там больше всего. Когда одни женщины собираются…»

Волнующий, слегка хрипловатый бас мужа вплелся в тревожную мысль Евдокии:

– Уфф, упаковался. И, кажется, проголодался. Дашенька, сейчас отнесу вещи в багажник и – в ресторан. Надо как следует подзарядиться перед дальней дорогой.

– Как скажешь любимый…

Леонид Павлович поднял свой кейс и крякнул ошеломленно:

– Почему тяжелый такой? Даша, – он строго взглянул на жену, – чего ты туда натолкала? Неужели камней?

Евдокия лгать не решилась. Она робко кивнула и прошептала с мольбой:

– Ленечка, для нашего садика.

К пущей убедительности она два раза икнула и напустила капельки слез в глаза.

Леонид Павлович хотел было взорваться, но, увидев слезы, подумал: «Она же ребенок. Икает уже. Еще, не дай бог, приступ начнется, вернется болезнь…»

Махнув рукой, он обреченно поволок чемоданы к автомобилю, удивляясь и себе, и своей молодой жене. Каким-то непостижимым образом они успели обжиться в номере «люкс» сверх основательно, а ведь там все уже было, от туалетной бумаги до зубочисток. Евдокии же мало. Пристрастие у нее окружать себя хламом. За двенадцать дней она столько в номер свой натащила, что сборы домой все больше напоминали основательный переезд в другую страну. И, что ужасней всего, выбросить даже вшивой салфетки не смей, ни-ни! За что ни ухватишься, все самое нужное – непременно надо тащить с собой! А тут еще камни эти!

1
{"b":"212959","o":1}