… линия Зулу, линия Зулу, мы отошли на северо-восток, находимся в северо-восточной части пятидесятого сектора, под огнем противника…

Диско продолжал вести огонь, на их глазах — на экскаваторе с глухим хлопком взорвался бак, полетели искры, неожиданно ярко осветило машину и их, дав ориентир для ведения огня.

— Хватит долбить, все равно ни до кого ни достучишься. Все, уходим по канаве. Огня не открывать, даже в ответ.

Разумное, хотя и не очевидное решение. Иракцы — как стая собак: когда начинает лаять одна, к ней присоединяются все…

Когда они отошли от машины футов на сто — там, где вел огонь ДШК внезапно глухо ухнуло и иракцы сразу прекратили огонь. Кто-то забыл, что мобильность — основа выживания в партизанской войне. И поплатился — вероятно, один из ночных Ф16, дежурящих над городом — сбросил на них пятисотфунтовую бомбу…

— Йе-ху…

— Заткнись, Том… — прохрипел командир — просто заткнись и продолжай идти…

Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы самостоятельно выбираться к какому-то блокпосту, тем более, когда у них были раненые, и когда они потеряли транспорт. По дорогам — как волки, рыскали бандгруппы, а большую часть постов — уже передали иракской полиции. Как потом оказалось: американцы были правы. Через посты на северо-востоке города, на которых большинство составляли шииты — с начала мятежа в город потоком пошло оружие, в основном из Ирана — новенькое. В город вошли отряды Аль-Кодс — спецназа Корпуса стражей исламской революции Ирана. В Садр-Сити американцам противостояли не партизаны — а подготовленные диверсанты. У Ирана — было десять вполне официально существующих лагерей подготовки исламских революционеров, где преподавали предметы типа «как угнать самолет». Им же — самое разумное было забиться в какую-нибудь дыру и дожидаться, пока не придет помощь.

Так они и сделали. С домика, который они нашли — просматривалась дорога и часть Ас-Судайры, небольшого поселения на северо-востоке столицы, по оперативной информации — полностью поддерживающего боевиков. Алекс, как единственный, кто нормально выспался — взялся дежурить у пулемета. Он попытался сделать что-то с порезанным осколками лицом — но все равно было хреново. Лицо как собаки грызли, да еще и грязная, мать ее вода. Он был уверен в том, что после всего этого дерьма, если он останется жив — не миновать госпиталя. Местный климат был таким, что обычная царапина могла привести к угрожающему жизни воспалению. А тут…

За спиной — послышались шаги, Алекс обернулся — это был Майк.

— Не помешаю, сэр?

Алекс покачал головой

Командир группы — лег рядом, пристроив свой Калашников так, чтобы можно было быстро схватить и открыть огонь. Посмотрел в сторону затянутого дымом Багдада… дым стоял сплошной, черным — выделялись места, где были подожжены покрышки. Иракцы быстро сообразили, что американцы воюют только там, где могут что-то видеть — и потому при первой же заварушке начинали жечь покрышки, поджигать солярку и вообще жечь все, что дает дым.

— То еще зрелище, верно, сэр?

— Друг, я такая же бесправная скотинка, как и ты — так что не называй меня сэром. Оставь это для тех, кто все это говно затеял…

— Да уж… — командир группы помолчал, и спросил — откуда вы? Если не хотите, можете не отвечать…

— Ржавый пояс. Один из тех городишек все ничего уже не имеет значения.

— Да уж. А я из Монтаны.

— Горы, благодать…

— Да… — командир повернулся на спину, чтобы видеть небо — мой отец был аутфиттером, охотничьим проводником. Он служил в Морской пехоте и участвовал в высадке на Гренаде. Как он говорил — пинали коммунистам задницы. Как то раз я спросил — па, а нахрена идти в армию мне? Если ты видишь — коммунистов давно нет. Это был, черт возьми, девяносто второй, мать его, год. Я в тот год впервые побывал в Нью-Йорке и трахнул Кристину Малковиц на выпускном. Самую потрясную телку нашего класса. Я хотел идти учиться в Массачусетский технологический — и они меня приглашали, да, сэр. И я спросил отца — а нахрена идти служить. А отец посмотрел на меня и сказал: если не пинаешь задницу ты, будь готов, что напинают тебе. Вот так вот…

Алекс пробормотал что-то неопределенное.

— … а потом — было это долбанное 9/11. Я тогда уже был программистом.

— Ты был программистом?! — переспросил Алекс

— Да, сэр — лениво сказал командир — я и сейчас могу. И после всего что случилось, я подумал, какого черта, этих парней не выловить в сети, нужен кто-то, кто напинает им под задницы. И пошел на вербовочный пункт морской пехоты. Там узнали, что у меня высшее образование и сказали — парень, ты должен быть офицером. А я сказал — нет, сэр, я не хочу быть офицером. Я хочу быть тем самым ублюдком, который пригвоздит их к земле. И вербовщик — а это был крепкий парень — улыбнулся и сказал — тогда ты не ошибся дверью, чувак…

— А как ты попал к нам?

— Я не попадал к вам. Я и есть морской пехотинец. Джи2, разведка морской пехоты. Работаю в рамках программы обмена ресурсами. ^[83]

Майк помолчал и спросил

— Есть способ выиграть эту долбанную войну?

— Честно? Сбросить атомную бомбу. Никаких других нет.

— Я так и думал… — морской пехотинец помолчал и добавил — как то так получилось, что они перестали нас бояться. Совсем.

Да… как то так получилось. Как то так получилось, что сначала иракцы кидали цветы на танки, а теперь стали кидать гранаты. Как то так получилось, что в стране до сих пор не сложилось нормальной экономики, которая способна была бы прокормить народ. Как то так получилось, что мы сделали ставку на лживых и никчемных подонков, которых поставили у власти и которые теперь набивают карманы. Их лживость и никчемность была очевидна сразу — но почему то никто не обратил на это внимания.

Как то так получилось, что мы не нашли никакого химического оружия, о котором наше правительство говорило на трибуне ООН и даже каким то пробирками трясло. Как то так получилось, что вместе с нами нет ни немцев, ни французов, которые были всегда с нами — а есть только поляки и другие мелкие страны. Как то так получилось, что нашу страну ненавидит и презирает все больше и больше людей. И как то так получилось — что никто не задает вопросов, не пытается что-то исправить — а просто делает вид, что ничего нахрен не происходит. Но делать вид, что ничего не происходит сидя в Вашингтоне и делать вид, что ничего не происходит сидя в Багдаде — несколько разные вещи…

— Что ж… — сказал Алекс — вот мы сейчас и проверим, боятся они нас или нет.

— Что? Вот… черт…

Две машины — приближались к ним, пыля по грунтовке. Одна из них — пикап, белый, новый, кажется, Корпуса гражданской реконструкции, с выбитым взрывом лобовым стеклом и поврежденными фарами. В кузове не было никого, но оно и понятно — никто не будет разъезжать с орудием в кузове, они уже смекнули, что как только пилот вертолета видит вооруженных людей — он имеет право стрелять сразу, а если не видит — то только тогда, когда есть развединформация или прямой приказ. Другая машина — бело-красный седан Ниссан-Максима, точнее — его корейская копия, под названием Самсунг. ^[84] Этот выглядит неповрежденным, удерживается за пикапом.

— Не стрелять… — прошипел Майк, заметив как сотрудник ЦРУ приложился к пулемету — только по команде. Может, они проедут…

Хотя оба они знали, что нет — ни хрена не проедут. Просто это — слишком удобное место, домик посреди лимонной рощи. Единственное такое удобное место в округе. Им пришлось выбирать между риском обнаружения противником и риском просто быть расстрелянными, не имея никакого укрытия в зарослях. Выбрали, вот, первое.

Снова появился Алекс, сразу залег. Судя по звукам — остальные, кто мог держать оружие, занимали позиции.