Ради чего он предал? Ради денег? Или от ощущения беспощадной бессмысленности происходящего? Или просто — это логический итог всего его обучения, когда он стал больше американцем, чем русским.

Предложение интересное, Борек, нет вопросов. Только надо подумать — а равноценное ли оно? Отнюдь не факт.

У нас не было бы никакого Востока, если бы не мы — Федеральная служба безопасности. Все произошло по велению судьбы. В Чечне, на Кавказе, по всей территории необъятной Руси — мы громили джамааты, арестовывали проповедников, все лучше и лучше разбираясь в сути их гнилых проповедей и их разновидностей. Ловили нити, идущие в ближнее зарубежье, в дальнее. У нас в руках оказывались концы, ведущие в Пакистан, в Кувейт, в ОАЭ, в Саудовскую Аравию. Информация о лагерях, кто там учил, и кто там учился, о мечетях, исламских университетах, о боях и сражениях на далекой чужбине и кто и как там себя проявил. Сначала мы всю эту информацию передавали СВР. Потом обрезали канал — как поняли, что это идет только во вред.

Вылавливали и закрывали ублюдков, у которых брат, отец, дядя, целые кланы жили в Пакистане, Турции, Саудовской Аравии, ОАЭ. Получали рычаги для давления и шантажа диаспор. Сделаешь то-то или мы… понятно, в общем. По всему Востоку — прокатилось несколько волн мигрантов с Кавказа, из Средней Азии. Все это — активы, там надо укореняться, среди всего этого надо жить и работать. Играть мелодию, которая нам нужна.

Постепенно стало понятно, что нужно организовывать опорные сети хотя бы в ключевых странах — Пакистан, Египет, ОАЭ, Саудовская Аравия. Это начали делать. Потом — начали работать по линии хаджа и отправляющихся на учебу студентов — если знать, откуда черпать информацию, можно уже на дальних подступах увидеть и знать, кого и чему там учат, кто радикализовался и стал опасным, а кто — нет. Своевременно предупредить родителей, если получится — не думайте, что родители в восторге оттого что сын готовится уйти в банду. Просто надо работать на опережение.

Так у нас появлялась разведка. А сейчас в Ираке, в Сирии, в Ливане — у нас целая разведсеть, намного превосходящая сеть СВР. Сеть «боевая», дающая конкретную информацию. А ты, Борек, предлагаешь обменять ее на сеть американцев у нас.

И в этот то и проблема. Американцы — проблема СВР, прежде всего. А исламисты — проблема наша. Американцы… ну что нам сделают американцы? Я уже говорил: СВР это пустышка, и американский агент там — скорее в минус американцам, чем в плюс. Если американцы хотят играть в эту игру — так пусть играют, проблем то нет. А вот взамен — Борек предлагает нам сдать боевые сети, которые приносят реальную пользу. И их провал — обернется лютой смертью для многих и взрывом террора. То, что нам удается раз за разом раскрывать и пресекать террористические группировки, намеревающиеся совершить теракт в России — проблемы не решает. Ненависть то остается. Копится…

Так что — извини, Борек, но обмен неравноценный. Совсем неравноценный. Хотя тебе я этого и не скажу.

— Санек. Ты соображай. Если я чем-то тебя огорчил в прошлом — этого все равно не исправишь. Прощения просить не буду — лишнее это, знаю что не простишь. Но мы на одной стороне, и ты и я — боремся с терроризмом и у нас один общий враг. Так если ты не хочешь помочь себе самому — помоги своей стране…

Да нет, Борек, на разных. На разных мы с тобой сторонах, как не крути. Твоя родина — не Россия, а Израиль, и потому мы на разных сторонах. Ты и твои шефы — отлично понимают, что только братоубийственная война по периметру — способна отвести от Израиля прямую и явную угрозу. Вы и делаете все, чтобы это было — не считаясь ни с чем. А вот нам нужен мир. Тот мир, который припрет вас в угол…

— Ты еще скажи, что у нас с тобой одна родина — мрачно говорю я

— Я помню Россию. И многие в Израиле помнят Россию.

Ага. Свежо предание…

— Ладно — решаюсь я — допустим, я выйду наверх с твоим предложением. Ты понимаешь, что пока что все это — не более чем туфта. Фикция. Слова, не подкрепленные ничем. Если я приду и скажу, что тут есть один такой товарищ, который хочет сдать американскую разведсеть — в лучшем случае, меня вышибут с работы и лишат допуска. В худшем — запрут в дурку. Такие вещи — на словах не делаются, понимаешь? Дай мне подарок.

Борек улыбается

— Вопросов нет. Мои шефы, так как ты их называешь — все это продумали.

И опять — мне в руку ложится телефонная карта памяти размером с ноготь. Старая добрая шпионская игра…

— Что там? Есть что-то конкретное — или выборка из газет.

Борек улыбается

— Есть. В основном банковские переводы и счета. Они на оффшорки, но вы разберетесь. Что дальше делать — решите сами…

Голова болит. Но раскисать — не время, совсем не время.

— Мне потребуется время. Как минимум неделя.

— Вопросов нет. Но лучше поторопиться, ситуация может измениться в любой момент.

Оп-па… Вот ты и киксанул, ^[48]друг мой. Это ты уже сказал совершенно лишнее. Уж не знаешь ли ты, как именно она может измениться, и не значит ли это, что она изменится по твоей воле и воле твоих шефов. Со времен Сирийской — у МОССАДа и исламских экстремистов, в частность Джабаль аль-Нусры существуют тайные и никем не признаваемые, но в то же время прочные связи. Израиль семьдесят с лишком лет живет в обстановке непрекращающегося террора — однако, природа противостоящих ему террористических организаций совершенно другая. Израиль — никогда не страдал от атак Аль-Каиды, хотя и Бен Ладен и Завахири и многие другие заявляли о необходимости уничтожить Израиль, дальше слов дело никогда не шло. Не было ни одного теракта против Израиля, организованного Аль-Каидой. Палестинское сопротивление — оно либо националистическое, либо связанной с Ираном — но не ваххабитское. Амани рассказывала мне про тайную войну в палестинских лагерях, о том, как контрразведка ХАМАСа и Хезбаллы вылавливала агентов и проповедников Аль-Каиды, о том, как находили зарезанными и застреленными тех, кто выступал против сближения палестинского сопротивления и Аль-Каиды, о непростых отношениях палестинского сопротивления с египетскими исламистами, которые продались Аль-Каиде давно и с потрохами. Израилю это даже выгодно — если война палестинцев против Израиля обернется резней в лагерях между религиозными и националистическими экстремистами. Так что МОССАД вполне мог установить контакты с Аль-Каидой, и еще давно — в восемьдесят пятом израильтян видели в пешаварском отеле… ^[49]

Так что — МОССАД вполне может тайно участвовать в игре на стороне суннитских террористов, они всегда на стороне того, кто в данный момент слабее. И не исключено, что списки нашей агентуры им потребовались для того, чтобы зачистить ее перед началом какой-то долговременной и стратегической акции. И предложение размена, внешне абсурдное — на деле хорошо просчитано: в Москве как только узнают об американской агентуре — начнут писать кипятком. И ради этого — сдадут все что угодно только чтобы оставаться самими собой. Последние рыцари давно отгремевшей войны, мать их…

— Такие дела быстро не делаются. Неделя.

— Хорошо… — сдается Борек

— Теперь. Какие у нас гарантии того, что вы второй раз не подсунете нам липу?

— Гарантии? — Борек пожимает плечами — мы же даем вам сейчас качественную информацию. И будем давать дальше. Государство Израиль рассчитывает на то, что канал, который выстраиваем сейчас мы — будет работать длительное время и в интересах обеих сторон.

— Так ты все-таки из МОССАД.

Борек разыгрывает пантомиму — брови вверх, невинное выражение лица, пожимание плечами — мол, конечно, все это понимают, но зачем говорить об этом вслух.

— Скажем так, меня попросили помочь своей стране. И я согласился…

— Ладно… помощник — я, кряхтя, встаю… — теперь надо выбираться отсюда. Меня наверняка уже ищут.

— Все продумано. И еще…

Борек достает из кармана пачку фиолетовых пятисотевровых банкнот. Эх, отмотать бы десять лет назад — тогда это были деньги. Сейчас же…