— Что?

— Ну, пару раз попробуй схватить автомат одной рукой, вторую держа на руле.

Питер прорепетировал, первый раз получилось хреново, второй и третий — чуть получше.

— Хватит, все равно времени нет. На досуге потренируемся получше. Хеклер будет вот здесь, прямо в кобуре, прицепленным, понял?

ХеклерКох МР7А1 я прицепил к переднему пассажирскому сидению. К УЗИ у меня были патроны — он жрал обычные девятимиллиметровые пистолетные, а вот магазин был только один — тот что в автомате. Последними словами проклял себя за то, что не решил эту проблему в магазине Штайнберга — у него-то наверное магазины запасные были. Вот и мучайся теперь, мудак! Хоть и не до раздумий там было — а все равно соображать должен был. К МР7 были и магазины и патроны — да только вот пополнить боезапас было негде, в гражданской продаже этих патронов не было, да и на военных складах — из десяти дай бог если на одном. Такое оружие — легкое, удобное для стрельбы с одной руки, с емким магазином, с глушителем — и негде взять патроны! Хоть плачь. Пока патроны были — но это на самый крайний случай. Когда уже совсем край подходит — так патроны надо поберечь.

— Договариваемся так. У тебя под рукой УЗИ, на поясе — крупнокалиберный пистолет. Без нужды не стреляй и окно вообще не открывай — основным стрелком буду я. Просто веди машину. Хеклер — на самый крайний случай, если крайняк. Так к нему патронов мало — побереги. Понял?

— Добро.

— Калаш твой будет на заднем сидении, во время вождения с него все равно стрелять не сможешь, с одной руки — но если остановят — хватай и мочи. Только надеюсь, что не остановят. Старайся рулить дворами и не приближайся ни к больнице, ни к университету. Я буду тебе говорить куда ехать, сверху — но и сам соображай — у меня проблем наверху до … будет. Если не туда поедешь — врежу с ноги прямо по затылку, понял?

— Да пошел ты…

— Щас пойду. Проверю как там дамы в Рейндже. А ты по сторонам смотри.

Вышел из уютного салона Хаммера, держа на изготовку новую винтовку. Заодно попробовал, пару раз вскинул для прицеливания — винтовка приходила в плечо просто идеально. И приклад — стиля «Галиль», как раз по мне. Перекинув предохранитель на одиночный режим огня, пошел к машине…

Идя к машине Энджи и Мари, привычно вслушивался, пытался понять, что происходит вокруг. Несмотря на то, что до городской жизни было метров двадцать лесополосы — лес приглушал звуки города. До сих пор раздавались звуки выстрелов — несмотря на то, что беда пришла уже две с лишним недели назад. Но люди — сопротивлялись. А может бандиты, но, в конце концов — тоже люди.

Мари уже выглядела по-боевому, переодетая в полувоенную форму устроилась за рулем РейнджРовера. Оружия у нее не было.

— А почему оружия нет? За Мари ответила Энджи.

— Она не хочет. Со всем я справлюсь — и вы вдвоем. В конце концов, мы же за вами поедем. А вы у нас — профессионалы-ганфайтеры.

Никогда не мог понять женщин. Сейчас на уме одно — через пару минут совершенно противоположное. Что ее опять не устраивает?! Впрочем, и выяснять не хочу.

— Ну, смотрите… Точно не хочешь оружие? Мари покачала головой.

— Тогда окно закрой и не открывай, если только не придется сваливать из машины. Поняла? Мари кивнула, смотря на меня с каким-то странным видом.

— Теперь дальше. Педали только две — газ и тормоз, руль — в общем разберешься. Езжай строго за нами, никуда не сворачивай и из вида нас не теряй ни в коем случае. Старайся ехать равномерно, без рывков, чтобы Энджи могла нормально стрелять в случае чего. Мари снова кивнула.

Глянул на Энджи. Та, по видимому основной взяла трофейную М16А3 с оптикой, короткий Knight Armament висел, закинутый за спину. Разгрузка набита магазинами, пистолет на поясе — в общем, богиня войны и террора. До катастрофы сфоткать бы в таком виде с медленным раздеванием — Плейбой отдыхает… Господи, что у меня опять за мысли не в тему дня…

— Осторожнее. Эти твари прыгучие. Мы с Питом постараемся проехать дворами, чтобы не нарваться — как бы с крыши не прыгнули.

— Справимся… — Энджи с мрачным видом похлопала себя по поясной кобуре — смотрите сами не облажайтесь.

— Не облажаемся — заверил я — через две минуты начало движения.

В Рейндже люк был не таким широким и удобным как в Хаммере, британская машина — но и Энджи по габаритам мне уступала, поэтому для нее оказался — в самый раз. Усевшись наверху и взяв винтовку на изготовку, я оглянулся — Энджи, уже занявшая позицию на крыше издевательски отдала мне честь двумя пальцами. Ну-ну… Отвернувшись, я стукнул ногой, отдавая сигнал к отправке…

Поскольку развернуться было нельзя, лес, не стоянка — брат поехал вперед все время забирая влево, проламывая кустарник и уклоняясь от деревьев чтобы выехать, в конце концов, на Спруэс или на Хэзлдайн. Оттуда — по Спруэс напрямую, по Хэзлдайн — с поворотом на Месу можно было прорываться севернее, к шестьдесят шестому шоссе. Получилось, однако, все по-другому…

Вывалились мы на Хэзлдайн, только не с той стороны. Нам надо было вырулить на восточную часть улицы, мы же вырулили — на западную. И теперь нам волей неволей дорога была одна на большое, двадцать пятое шоссе…

Когда Хаммер прорвался через кустарники и выскочил на дорогу, я аж охренел. По левую руку был стадион Джона Милна, у которого в большом беспорядке были запаркованы машины. Их было много, самых разных. Некоторые были целыми, парочка — была сожжена, на некоторых и вовсе — на стеклах и кузовах были отметины от пуль. В дальнем конце стоянки заметно было движение — одержимые! Бросаться сразу они не стали — видимо были сытые. Интересно, конечно — видимо чувство насыщения ненадолго приглушает их агрессию. Хаммер, а за ним и Рейндж осторожно, на скорости не больше двадцати миль в час катились мимо припаркованных в беспорядке машин, постоянно маневрируя. Я прицелился в одержимых — но решил не стрелять, пока они не проявят агрессию. Черт знает, сколько их еще может быть на стадионе и вообще — в окрестностях. Поэтому если можно мирно — пусть будет мирно…

Машина приближалась к одержимым, в оптический прицел винтовки их можно было разглядеть уже вполне достоверно. Восемь. В основном латиносы, но и белых трое, скорее всего семья — отец, мать и сын. Сыну на вид лет десять, не более. Трое латиносов — в странной одежде, как я догадался — в больничных пижамах. Значит, я был прав — больных сначала свозили в госпиталь, а потом они вырвались наружу. Прелестно…

Подо мной уютно урчал мотор, а я вскинув винтовку всматривался в лица одержимых. Он же — смотрели на меня, смотрели немигающими и равнодушными глазами. До них было уже метров десять, почему-то из всех одержимых я выбрал десятилетнего пацана. Он лежал на крыше старого Форда, видимо отдыхая, и смотрел на меня, вроде даже гипнотизируя меня взглядом. Джинсовый костюм, кроссовки, светлые, испачканные чем-то красным волосы. По спине у меня словно ползла ледышка. Господи, как же мы дожились до такого…

Выхода не было — проехав всю Хэзлдайн, мы свернули на Оук-стрит, идущую вниз. Дальше был скоростной съезд с двадцать пятого шоссе, забитый разбросанными в беспорядке брошенными машинами, но проехать можно было. Однако подниматься на шоссе мне не хотелось…

— Стой!

Хаммер затормозил, вслед за ними остановился и Рейндж. Прислушавшись, я удивился, что не слышно стрельбы, воя одержимых — и как накаркал! Откуда-то сверху, с шоссе ударила длинная автоматная очередь…

— Вперед! Давай вперед! На первом же перекрестке — налево!

Хаммер рванул вперед, я судорожно закрутил головой, пытаясь понять, откуда и в кого вообще стреляли. Стреляли где-то на шоссе, но где я понять не мог — оно проходило по насыпи и располагалось намного выше Оук. Блин, с одной стороны — шоссе, с другой — какие то коричневого цвета склады, мать их. А мы — в яме как в тире, сейчас сдадут с шоссе сверху вниз — и поминай, как звали. Что на шоссе происходило — я не знал, да и знать не хотел — нам просто надо было выбраться и этого чертового города.