Короткая, из трех патронов очередь моего автомата бросила мексиканца на землю, уже раненый он выстрелил, но пуля прошла много выше моей головы. Черед долю секунды он тяжко грохнулся об асфальт.
Сила инерции, вызванная тем, что я выпрыгнул из движущейся машины, влекла меня влево и вперед. Бороться с ней было глупо, можно было элементарно упасть — поэтому я бегом пробежал еще несколько шагов вперед, держа наизготовку автомат. В поле моего прицела оказались еще два бандита — один в униформе полиции, другой в гражданском — меня они явно не ожидали и моего автомата тоже. Один из них успел жахнуть из полицейского дробовика двенадцатого калибра, грохот выстрела в пяти метрах от меня больно дал по ушам. Но поскольку к стрельбе он не готовился, а я находился в движении — коп промахнулся. Второй и вовсе — только успел схватить свой Калашников с капота машины. Длинная очередь, автомат упруго отдал в плечо, перечеркнутые свинцовой строчкой бандиты повалились в проход между машинами, в этот же момент сбоку коротко и сухо, длинной очередью ударил ХеклерКох Энджи.
Последний из бандитов, сидевший за рулем полицейского автомобиля, тоже быстро просек ситуацию и понял, что дело дрянь. Вместо обычного тунца в их сети попала акула, да не одна — и надо сваливать. Форд выбросив из под задних колес тучу щебня, и идя немного боком из-за перегазовки, вылетел на трассу с обочины, водитель довернул руль, выравнивая машину. И в тот самый момент, когда водитель Форда дал полный газ, я выстрелил из подствольника. Расстояние до Форда было метров двадцать, его граната преодолела за доли секунды и, пробив заднее стекло сгустком огня разорвалась в полицейской машине. Уже смертельно раненый водитель выжал газ, машина необъезженным скакуном рванула поперек трассы, на скорости проскочила кювет и с глухим грохотом врезалась в дерево. Хлопнули, расправляясь подушки безопасности и добивая незадачливого водителя, чья голова уже и так была наполовину снесена осколками гранаты. Брызги крови вперемешку с мозгом, выбитые мощным ударом подушки безопасности, хлестанули по салону полицейской машины, повисая на стеклах…
— Чисто! — Энджи уже успела пройти с другой стороны, между машинами и лесом и зачистить там все.
— Чисто! — я обернулся. Питер, прижимаясь к борту Хаммера, держал мою сторону под прицелом Калашникова. Конечно, опасно — чуть ли не мне в спину целился — но все равно молодец. Не растерялся…
— Чисто… — машинально произнес и я, приход в себя после короткой, но жестокой перестрелки…
Оставался фургон — в полицейском Эксплорере я видел, что чисто, а вот фургон… В фургоне могло быть все что угодно. И кто угодно. И если этот кто не выскочил при перестрелке, это не значит, что здесь полностью безопасно.
— Внимание на фургон! Перезаряжаемся, я первый!
Отточенными, вбитыми в подкорку мозга сменил магазин — запасной у меня был прикреплен к основном специальной клипсой. Удобно и практично. Следом перезарядилась Энджи, Питеру перезаряжать смысла не было, так как он не истратил ни одного патрона.
— Пит, оставайся на месте, прикрывай! Энджи — чистим фургон! Чистим фургон… Не так то это просто, как кажется на первый взгляд.
— Что думаешь?
— Ты открываешь дверь. Я прикрываю.
Стандартная схема — один отходит на пару метров и целится, готовый открыть огонь. Второй — открывает дверь и сразу в сторону, чтобы не попасть под пули в случае чего.
— Алекс, там кто-то есть! — сказала Энджи, осторожно подойдя к двери — слышу, там кто-то есть.
— Осторожнее! Открываешь — и сразу в сторону! — прошипел я, кладя палец на спусковой крючок.
— Готов? — Энджи замерла у двери.
— Давай! — одна из створок задней двери фургона отлетела в сторону, и я выжал почти весь свободный ход спускового крючка. Еще чуть и автомат в моих руках разразится очередью, град пуль перемелет все на своем пути. В темноте фургона шевелилось что-то живое.
— Господи… — опустив автомат, Энджи бросилась в фургон — не стреляй, господи, не стреляй! Ты только посмотри на нее…
Опустив автомат, я подошел к фургону — и тут мне стало дурно. Просто настолько дурно, что я пошатнулся и едва нее упал. Сердце казалось бухало прямо в ушах перекачивая вязкую, горячую кровь. Тошнило…
В фургоне лежала девочка, на вид лет шестнадцати — семнадцати, в темноте мне были видны только длинные, пшеничного света волосы и блестящие, наполненные слезами и ужасом глаза. Она смотрела на нас и, казалось, не понимала — кто мы такие, пришли мы ее убивать или спасать. Из одежды на ней была только грязная белая длинная майка.
— Господи… — горячая кровь стучала в висках, гнев копился подобно пару в наглухо закрытом кипящем чайнике, требуя выхода.
— Алекс, ты только посмотри на нее… — Энджи крепко прижала девчонку— заложницу в себе, та не сопротивлялась, только продолжала молча смотреть на нас своими огромными глазами — господи, что же эти звери с ней сделали. Что же происходит, господи…
Отойдя от фургона, я глубоко вдохнул, задержал дыхание секунд на пять и выдохнул, стараясь прийти в себя. Голова раскалывалась, видимо от давления. Достав из поясной кобуры Глок-21, я медленно направился к лежащему на бетоне трассы мексиканцу.
А он был жив, живучий, сучара. Несмотря на две пули в груди, он еще дышал, если бы его глаза умели убивать — то я бы сейчас мгновенно превратился в невесомую кучку пепла…
— Ты как подохнуть предпочитаешь — чудовищно спокойным голосом осведомился я, уперев ствол пистолета сорок пятого калибра ему в переносицу — сразу, или чтобы помучаться немного…
— Да пошел ты, гринго — булькающим — видимо кровь попала в горло — голосом сказал мексиканец.
Энджи вывела опиравшуюся на ее плечо девочку из фургона, но как только она увидела лежащего на трассе мексиканца, как оттолкнув Энджи (та от неожиданности потеряла равновесие и ударилась о борт фургона) бросилась к мексиканцу и с силой, насколько ей этих сил хватало, ударила его ногой в бок. Мексиканец застонал.
— Э, не так… — я поймал девочку за талию, прижал к себе и вложил в руку Глок — давай вот из этого. Хочешь.
— Ты что, охренел! — Энджи рванулась вперед.
— Назад!!! — гаркнул я так, что было чему поучиться и сержанту армейской учебки — назад!
Пистолет плясал в ослабевшей во время заточения руке девочки. Но я знал, что ей это было нужно — иначе кошмары не оставят ее в покое никогда. Казнить насильника собственной рукой — и все забыть. Раз и навсегда.
— Стреляй! — девочка судорожно даванула спуск, пистолет гулко грохнул и по ушам резанул истошный вопль мексиканца. Никогда не слышал, чтобы человек так мог кричать, тем более уже серьезно раненый. Тяжелая пуля попала в низ живота, разорвала позвоночник и мочевой пузырь. Выстрелив, пистолет она удержать не смогла, тот с грохотом упал на асфальт, чуть в стороне покатилась серебристая гильза.
— Забирай ее! — Энджи буквально выхватила ее у меня из рук и, матеря меня последними словами, потащила к Хаммеру. Подняв с дороги пистолет и засунув его в кобуру, я присел над мексиканцем, заглянул в его искаженное страшной болью лицо.
— А знаешь что, рабовладелец… Мне пули на тебя жалко. Подыхай так. Адьюс, амиго…
Подняв выпавший из его рук Кольт-45, похоже, производства Кимбер, я засунул его за пояс. Снял с пояса умираюшего мексиканца два пистолетных магазина в подсумках, положил в карман. Прогулялся мимо машин. Добыл у одного из бандитов Калашников и два магазина к нему (сам автомат похоже румынский — такой мне и на х… не нужен, но на обмен в самый раз). Ружье на … не сдалось — и так полно всего, класть уже некуда. Обыскал салон полицейского Эксплорера, нашел новенькую винтовку М16А4, на которой вместо ручки для переноски был установлен прицел ACOG, и пять магазинов к ней. Сойдет, может поменять придется на что… Но самое главное — две полицейские рации с зарядкой от прикуривателя — то что надо! Запасливый парниша был. Добычу отнес в РейнджРовер, бросил на заднее сидение — в Хаммере свободного места уже не было. Брат уже сел на водительское место и теперь смотрел на меня, в глазах плескался ужас.
