— Куда?
— Прямо.
Владимир Глебович покосился на своего бывшего подчиненного.
— Чего нос повесил? Прорвемся!
— Так точно, товарищ капитан. Прорвемся. Налево.
В районе семисот домов, вполне уже отремонтированном, русский «КамАЗ» въехал в ворота, которые открылись только тогда, когда машина появилась на улице. Как только машина прошла ворота — двое, с автоматами за спиной бросились закрывать ворота.
Николай открыл дверь.
— Все. Приехали. Вон туда, задом сдавайте.
— Ага.
На крыльцо уже вышел Омар. Полковник Абдалла Омар, это звание он получил уже после войны, но в элитной, тридцать второй бригаде спецназначения Ливии, которой командовал сын Каддафи Хамис — он был старшим лейтенантом, а это не так и плохо. Мало кто из тридцать второй бригады остался жив — а бригаду готовили белорусы, в Марьиной горке. Сейчас — полковник Омар возглавлял отряд особого назначения численностью в полк, подчиненный Высшему племенному совету Каддафа. Отряд назывался — только не падайте — САС!
— Салам алейкум, брат.
— Салам…
Идиот, очки нацепил. Снял бы — рванет, без глаз останешься.
— Как дела?
— Норма.
У Николая и полковника Омара давно установились просто отличные отношения. Вообще то, полковник числился террористом и в Триполи на него лежал розыскной лист — но это был не Триполи, а Сирт. И розыскным листом из столицы тут можно было подтереться.
— Завтра, с той стороны пойдет Джемаль — как бы просто в пустоту сказал полковник, закуривая дорогой, с пониженным содержанием никотина, Винстон — с ним будет человек пятьдесят. У него в банде есть как минимум четыре управляемые ракеты…
— У меня только три дня.
— Управимся.
— Ты уверен в информации?
— Я тоже пойду.
Здесь вообще ни в чем нельзя было быть уверенным — ни в друзьях, ни во врагах. Уверенным можно было быть только в тех людях, которые ставили свои головы на кон там же, где и ты…
— Надо быть осторожнее.
К ним подошел Владимир Глебович, поставивший машину как надо под погрузку.
— Салам алейкум — сказал он.
— Ва алейкум ас салам — настороженно отозвался полковник Омар.
— Это эфенди Омар — представил своего друга Николай — он хороший человек и солдат и он хорошо говорит по-русски. А это — мой командир, он учил меня воевать.
Николай упомянул о том, что Омар говорит по-русски не просто так, это пошло еще с Афгана. Восток — это не Россия, где дела значат мало, а слова и того меньше — на Востоке значимо все. Те крепкие выражения, которые вы используете для связки слов — здесь вам помогут нажить смертельного врага. Неудачное упоминание чьей-то матери в разговоре — может стоить болтуну большого куска здоровья, а то и жизни. Русских — не тренировали двадцатью годами воинственной толерантности, и они могли сказать что-то крепкое, даже не желая обидеть человека — а в итоге шли насмарку плоды многомесячной работы. Поэтому — о наличии человека, способного понимать русский язык следовало предупреждать, это было что-то вроде профессиональной вежливости.
Омар расплылся в фирменной, голливудской улыбке — в одиннадцатом он потерял в какой-то переделке все зубы, поставил себе два керамических моста — и теперь в отличие от большинства арабов мог похвастаться совершенно ослепительной улыбкой.
— Командон рафика Николая — желанный гость в этом доме. Прошу к столу, немного поедим, закусим…
Только дурак — стал бы везти в Ливию оружие — его там и так хватает. Полковник Каддафи в свое время напокупал столько, что лишнее закапывал в пустыне — далеко не все такие тайники вскрыты и обезврежены. Рядом — Египет с работающим оружейным производством, Судан, где производят полную линейку стрелковки, от пистолета до ДШК, минометы и артиллерийские оружия. А к тому же в Судан зачем то прилетели белорусские специалисты — промышленники, не иначе станки макаронные налаживать. Те, у которых диаметр макарон 7,62 получается, ага.
А вот другое… Что ночной, что оптический прицел — стоят примерно от пятисот до тысячи долларов, если оптом — то дешевле, а если брать устаревшие образцы со складов длительного хранения — то и даром. Глушитель фабричного изготовления обходится в сто — сто пятьдесят долларов, навинчивается на резьбу компенсатора. Но если это все поставить на автомат и научить бойца пользоваться этим — ценность такого бойца вырастает многократно. И на закуску — прицелы вообще не подлежат экспортному регулированию, в отличие от оружия. Как и отправка специалистов — инструкторов.
А ведь кроме перечисленного — можно еще много чего интересного отправить…
Российская Федерация
Ближнее Подмосковье
Испытательный полигон курсов Выстрел
Зима 2015 года
Обычно — новую технику, разработанную в военных КБ — показывают на оружейных выставках. Количество оружейных выставок вообще на последнее время значительно увеличилось. До девяностых — были регулярные авиационные шоу в Британии (Фарнборо) и Франции (Ле Бурже) и… пожалуй, все. Остальные выставки если и проводились — то нерегулярно и каждый раз в разных местах — обычно в странах, которые анонсировали крупные программы перевооружения. Так, например, крупнейшая выставка вооружений восемьдесят девятого года произошла в Багдаде, где впервые были выставлены продукты сотрудничества разных стран с оружейной промышленностью Ирака. Сейчас же — календарь выставок включал в себя уже не менее двух десятков выставок, чаще всего производившихся раз в два года. Престижнейшими были выставки в Абу-Даби и… пожалуй, в Китае, в последнее время. Американцы — варились в собственном соку, у них была собственная AUSA, которая проводилась два раза в год — не говоря о демонстрациях для родов войск. Но то, что лежало на стоящих под навесами столах — не видел еще никто.
Ждали Президента. Обещал приехать лично…
Президент не так то любил оружие — в отличие от нынешнего премьера, который не упускал возможности пострелять и на многих плакатах позировал с винтовкой или автоматом. Но после лета четырнадцатого года — не любить оружие было уже невозможно. Как то все разом поняли, познали ту простую и кровавую истину, которую начали забывать в шестидесятых (а иначе не отняли бы у людей право на оружие) — только наличие на земле вооруженных людей, готовых убивать за нее и умирать за нее — делает ее своей. Не международные договоры, не членство в союзах, военных и политических, не курс на демократию — а готовность пролить кровь любого пришедшего на твою землю врага. Поэтому — оружие теперь приходилось любить, а несколько приговоров по статье «умышленный срыв ГОЗ [95]» показали всем заинтересованным сторонам, что государство — не шутит.
В ожидании заинтересованных сторон — все вели себя по-разному. Кто-то нервно смолил сигарету за сигаретой — значит, есть проблемы. Кто-то — в последний раз говорил с офицерами — испытателями: таких было только двое, в последнее время было не принято назначать директорами оборонных предприятий людей, выросших на этом предприятии и знающих продукцию. Кто-то прихлебывал кофе из термоса и притопывал ногами по ледку. Погода была совсем мерзкая — несколько дней почти плюсовой температуры за одну ночь смерились минус пятнадцатью. День жестянщика, в общем…
Когда несколько внедорожников, конвоирующих черно-серый Мерседес Спринтер остановились неподалеку, выдохнули — не Президент. Премьер. Премьер был не таким жестким, его кадровые решения по крайней мере готовились и на них можно было успеть повлиять. На Президента — не могло повлиять уже ничего: выжив в покушение и пережив войну, он стал каким-то резким, совершенно не похожим на себя. Любой, кто шел к нему — не был уверен, что выйдет в той же должности. Не стало неприкасаемых, убедить, переубедить было почти невозможно. Злые языки поговаривали, что президент подстраивается под радикальных националистов, какие в России буквально за пару месяцев приобрели очень серьезное влияние, из маргинальной силы стали чуть ли не доминирующей. А может быть… парадоксально, но наличие общей угрозы в виде радикальных националистов развязало руки Президенту в проведении кадровых расправ. Ведь это только кажется, что Президент России имеет право снимать и назначать людей как ему вздумается… за каждым назначенцем тем более на высшие государственные посты стоят свои финансовые и чиновничьи кланы, свои интересы, свои деньги. С ними можно было портить отношения — они смертельно ненавидели друг друга — но не со всеми сразу. Поссоришься со всеми сразу — и выкинут уже тебя, хоть из Кремля, хоть из самолета номер один, хоть из окна дачи. Но теперь… чиновники бы и скинули Президента, но они понимали: законность и стабильность — это то, что пока дает им жить. Националисты, да и просто большинство жителей страны — смертельно ненавидит их, и лишь нежелание раскачивать лодку удерживает от решительных действий. Если же они предпримут хоть один резкий шаг — вооруженная, моментально организованная толпа просто ворвется в их кабинеты и разорвет их на куски. Кто-то уже отправил семью из страны… а кто-то не успел и теперь и они сами и семьи оказались в заложниках у ситуации. Смертельно ненавидя русский народ, чиновники собирались в клубах и до одури напивались дорогой водкой Финляндия или Серый Гусь. Много… много интересного можно было услышать во время таких возлияний… и даже не было сил их ненавидеть. Слабые, разложившиеся, трусливые и глубоко несчастные люди, ни к чему не пригодные, до одури боящиеся за свое будущее, остро осознающие свою никчемность и от этого еще сильнее ненавидящие — но не себя, а народ…
