Футбольный стадион

За несколько часов до этого

Вечер 29 июля 2015 года

Несколькими часами ранее, первым военным днем двадцать девятого июля две тысячи пятнадцатого года — Сирт бесновался.

Сотни, тысячи мужчин с автоматами Калашникова, винтовками и ружьями сбежались в западную часть города, где был сильно разрушенный компаунд Каддафи и городской госпиталь. Приветственными криками и стрельбой в воздух, они встречали медленно ползущие по разбитым улицам зеленые уродливые машины. Это были не СКАДы. НОДОНГ-С, последнее поколение северокорейских ракет средней дальности, способных доставить ядерный заряд на расстояние до одной тысячи девятисот километров. В отличие от более старых образцов, которые часто разваливались в полете — эти изготавливались на современном оборудовании.

Откуда оно взялось в Северной Корее? Да откуда же, откуда в Ливии взялись эти ракеты. Северным корейцам хотелось есть, им нужна была нефть. Ливийским придуркам — трайбалистам, которые променяли социальное государство на гражданскую войну хотелось мстить. Тем, кто дергал за ниточки — у них были свои замыслы…

Два транспортера, которые до поры до времени скрывались в бункерах, отрытых между компаундом и больницей (силы НАТО не посмели бы бомбить больницу) — остановились у стадиона Сирта, у которого уже собрался народ. Палили в воздух…

И снимали. В толпе шныряли люди с камерами, кому было нужно — тот снимал. Это должно было быть запечатлено на пленку, это должны были увидеть тысячи мусульман — как начало священного джихада, как начало всемирного Халифата, когда на всей земле не останется ни единого уголка, где бы не славил Аллаха…

Ракеты начали подниматься, становясь в боевое положение, чем вызвали новый прилив энтузиазма у собравшихся. Они даже не понимали, что играют роль живого щита: идиоты из НАТО, увидев, что ракетные установки окружает несколько тысяч человек будут несколько часов совещаться относительно того, допустимы ли подобные жертвы, подобный побочный ущерб. За это время — будет слишком поздно…

Окруженный телохранителями человек с короткими, седыми, офицерскими усами и глазами ловчего сокола поднялся на самый верх, там, где бы его видели все.

— Братья мои! — крикнул он на арабском, и его слова услышали все, кто здесь собрался…

Генерал Шахбаз Джалим выучил арабский, пусть два года назад и не знал его совсем. Должность обязывала…

— Аллах с нами!

И снова — крики, стрельба в воздух.

— Пусть я не брать по крови вам, но я такой же правоверный, как и вы! Раб Аллаха!

Стрельба.

— Сегодня мы вместе, каждый из вас — нанесем смертельный удар гегемонии яхудов ^[131]на Востоке! Мы уничтожим их с именем Аллаха на устах!

Крики «Аллах Акбар!» Стрельба.

— Яхуды виноваты в том, что происходит! Яхуды держат в унижении и рассеянии сто миллионов мусульман! Яхуды плюют нам в лицо семьдесят с лишним лет.

Грохот стрельбы, канонада такая, что слова едва слышны.

— Волей, Аллаха, мы испепелим их города! Мы уничтожим их армию! Мы поразим каждого из них! Мы сделаем так, чтобы о них не осталось даже памяти. Смерть яхудам, Аллаху Акбар! Аллаху Акбар!

Стадион содрогнулся от слитного рева тысяч осатаневших, потерявших человеческий облик существ.

Один из сопровождающих генерала незаметно прикоснулся к нему — время. Время реагирования сил НАТО — французы держат авианосец у побережья и, разобравшись, что происходит должны послать несколько истребителей — бомбардировщиков для того, чтобы устранить все источники угрозы.

— Аллах с нами Братья! Будьте свидетелями его воли! Аллах с нами!

С этими словами — генерал перед мегафон местному проповеднику, чтобы тот спел ободряющую нашиду ^[132]. Про себя он отметил, что люди стоят слишком близко к пусковой установке, многих из них сожжет пламенем ракетного двигателя. Но ему на это было плевать.

Почти бегом — по ступенькам стадиона генерал пакистанской армии спустился на давно опустевшее поле стадиона, где его ждали три «Тойоты Ланд Круизер» и вооруженный ДШК пикап. Генерал сел в одну из «Тойот», хлопнул дверью.

— Поехали быстрее — приказал он водителю — дави всех.

— Слушаюсь, эфенди…

Машина резко взяла с места…

В корме идущего по дороге на запад конвоя полыхнуло пламя — первый карандаш ракеты со специальной головной частью вырвался с направляющих, чтобы лечь на боевой курс. Курс этот вел ракету на северо-восток, на Тель-Авив.

Афганистан. Кабул

Район Вазир Акбар Хан

28 июля 2015 года

Час негодяев

Сайгон… пал тихо и без особого сопротивления. Для миллиона американцев, которые сражались, истекали кровью и умирали в Сайгоне и в других частях Южного Вьетнама… этот день и поныне служит напоминанием о перенесенном унижении.

(Шелби Стэнтон. «Падение Сайгона». «Солдат Удачи» № 8 за 1995 год).

То, что начинается дерьмом — ничем другим кроме дерьма закончиться и не может…

За время, пока в Афганистане не было мира, боев за столицу страны, город Кабул — почти никогда не велось. Столица падала сама в руки победителю, который до этого уже доказал свою силу и вселил страх в своих врагов. Советские войска вошли в Кабул тихой декабрьской ночью почти без сопротивления, положив начало кровавой, не прекращающейся уже тридцать пять лет войне. В девяносто втором — в город без боя вошли моджахеды — правительство Наджибуллы обанкротилось настолько, что город просто некому было защищать. Потом — отдельные горе-патриоты скажут — мол, правительство Наджибуллы пало, потому что Россия прекратила ему оказывать помощь, которую оказывал СССР. На самом деле — все было совсем не так. Правительство Наджибуллы пало потому, что с самой апрельской революции не прекращалась грызня. Тем, кто пришел к власти — наплевать было и на революцию и на народ — им было не наплевать на себя в революции. Это были троцкисты самого худшего пошиба, они самозабвенно грызлись между собой, убивая друг друга и забывая об ордах варваров, стоящих уже под стенами города. Две партии — Хальк и Парчам — сначала истребляли друг друга, но стоило только Хальку одержать промежуточную победу — как в ней самой разгорелась грызня, закончившаяся казнью Тараки и декабрьским штурмом дворца Тадж-Бек. Но стоило привести к власти Парчам — как грызня началась и там. И даже после вывода советских войск, когда стало понятно, что Пакистан и США продолжают поддерживать моджахедов, нарушая Женевские договоренности — даже в этих условиях правящая партия, переименованная в Ватан умудрилась расколоться — и более хитрый Наджибулла сумел спровоцировать своего давнего врага, генерала Таная на мятеж. Это и стало пирровой победой и окончательным крахом режима.

Единственный раз, когда в городе были бои — это были бои между людьми Раббани и его сторонника Масуда с одной стороны и людьми Гульбеддина Хекматьяра — с другой. Они начались уже после свержения Наджибуллы, когда победители начали делить власть. Эти бои были большим, чем просто разборкой — это были бои не-пуштунов (Раббани, Масуд) и пуштунов (Хекматьяр), бой за выбор умеренного (Раббани, Масуд) или агрессивного (Хекматьяр) ислама в качестве пути развития нового Афганистана. Кабул на тот момент — был все еще цивилизованным городом — уходя, советские оставили в Кабуле новостройки, несколько промышленных предприятий и Академию наук — его население говорило на дари, а не на пушту. Хекматьяр потерпел поражение, был вынужден отступить в Кандагар и заняться выращиванием наркотиков — а пакистанская разведка начала искать новый вариант взять под контроль эту страну.