— Ладно, Ульрих. — Мы сблизились с а-ля императором в побитом молью парике. — Сделай лицо поприятней, ты прямо как на поминках. Отнесись ко всему происходящему немного проще, в конце концов, люди постоянно умирают, это жизнь, тут нет правых и виноватых, а к тому же, как ты уже не раз мне демонстрировал, от политики ты далек, и посему не суди строго старого интригана.

— Расслабься и получай удовольствие? — Невесело улыбнулся я.

— А почему бы и нет? — Надо отдать должное бабуле, филонить она и не думала, выдавая в строгой последовательности всю программу положенных телодвижений.

Мы вновь разошлись, а я наступил какому-то тучному господину на ногу, из-за целой вереницы таблиц, графиков и цифр, что Мак вывел, визуализируя перед моим взглядом, словно на мониторе. Это был мой шанс, пока император был в теле старой распутницы, я сканировал его со всех сторон, причем не забыл подспудно запустить компьютер на разбор схемы амулета сканера, что я скопировал при посещении дворца. Не знаю, даст ли это какой-то действенный результат, но уж точно пригодится в будущем, дабы пообломать рога особо крупному скоту. Не знаю, как оно там сложится все к концу вечера, но тебя, паршивец, я теперь так просто не оставлю, я узнаю, как тебя, гадость такую, изловить, даже если на это уйдет вся моя жизнь.

— Ну сам посуди. — Бабуля вновь добралась до моих объятий. — Ты ведь разумный юноша, даже если не умрет посол, все равно умрет кто-то другой, а этот господин Шегуэр, между прочим, далеко не святой человек.

— Редиска? — Я подхватил за талию хрупкий, практически уже мумифицированный стан своей леди.

— Что? — Император нахмурился.

— Ну, я про то, что плохой он. — Я с удовольствием расплылся в улыбке, демонстрируя миру свои новые белые зубки. — Что он там делал в Империи? Жене изменял, пил, курил, отца императора большим дождевым червяком называл?

— Шутить изволим? — Он-она вскинул бровь и поджал губы. — Похвально в твоей ситуации. Но думаю, не совсем к месту. Ты многого не знаешь и не владеешь сутью вопроса, все гораздо глубже, даже того, что ты уже знаешь. Думаешь, это мне война нужна? Старая бабулька приласкала тебя и рассказала, какое чудовище этот богомерзкий император, забыв упомянуть пару нюансов о том, кто меня в тот вечер позвал к себе, а также о той игре, что ведется вокруг Северного Грота…

— Прекрати. — Я сморщился, как от горькой пилюли, к тому же опять покачнулся из-за таблиц Мака, который радостным «зумом» в моей голове оповестил о выполненной задаче. — Мне наплевать на тебя и твою империю, мне абсолютно наплевать на Кервье и Финор, что ты, что она — вы стоите друг друга и совершенно не видите главного.

— И что же, по-твоему, главное, мальчик? — Тон сквозил презрением и разочарованием. — Правда? Честь, которой у тебя нет? Чем ты, сопляк, лучше нас?

— Смотри. — Я, элегантно припав на колено, дал своей бойкой мумии обойти меня полукругом, после чего остановился, беря ее под руку и делая положенные мерные шаги. — Смотри, Вечный, смотри и знай, что только это может считаться главным, а вся ваша возня лишь прах и тлен!

Мы шли к одному из столиков у стены, где заботливая мама, стоя на коленях, вытирала перемазанное пирожным маленькое создание в бантиках. Госпожа Ван Шегуэр стояла на коленях, совершенно не обращая внимания на приличия и прочую белиберду, чуть ли не как кошка, вылизывая с ног до головы своего пушистого котенка. И это не иллюзорно, это не наносное, за этим не стоят деньги, это не украсть, и этого не обменяешь на все сокровища мира.

— И что? — Император остановился. — Хочешь сказать, что миллионы золотых потоков, тысячи солдат, законы, правила, весь наш порядок… Да ты дурак, что ли? Есть высшее благо, когда для счастья тысяч требуется принести в жертву единицы.

— Вот себя, млять, и приносите в жертву, уроды!

Я не знаю, как так получилось, но мое «млять» и «уроды» совпало с окончанием музыки. Ну, а то, что я под взглядом тысячи удивленных глаз еще и вмазал под зад ногой старой бабушке, от чего с нее слетел парик и она совершила кувырок вперед через голову, вообще погрузило весь бальный зал в гробовую тишину, нарушаемую лишь мерно щелкающими отпадающими до земли челюстями господ, что лицезрели мое беспутство.

Хорошо получилось, что греха таить, злости во мне нагнал этот гад будь здоров. Мак переключил меня на астральную проекцию, выводя в расплывчатые тени, наполненные яркими всполохами силовых линий, а также фигурными цветными контурами человеческих тел.

«Ну что? Потанцуем еще?» — послал я мыслеречью слова маркированному компьютером образу, сливающемуся с яркой энергетикой живых тел, темно-фиолетовой сущности императора, которую я теперь благодаря скану мог отслеживать.

«Догоняй» — пришел мне ответ-усмешка.

Зал взорвался криками, от чего я вздрогнул и замешкался, давая твари сделать первый переход. Впрочем, не далеко, видимо привыкнув быть выше всех на голову, он решил полюбоваться моей ошибкой, чего я, естественно, делать не собирался, проецируя новое для себя заклинание магов-монахов с далекой империи, а именно Трепет Поднебесного Огня, удар, по сути являющийся электрошоком. Ну, тут расчет прост, я не убийца, хотя, видит бог, иной раз ой как хочется и убивать тело-носитель, смысла и оправданий нет. Мысль была оглушить, парализовать, не давая сведенным судорогой мышцам откинуть от тела проклятое кольцо, чтобы оно не смогло коснуться следующего носителя. Но увы, мне не дали сделать и шагу, нет, не толпа, удивленная бесчинством юного нахала, надругавшегося над бедной бабушкой, сработали профессионалы, причем двое из пяти среагировавших на угрозу, плотно связали меня магической сетью своих контуров заклинаний.

«Ну что, мальчик, не вышло?» — пришел ко мне гадливый смешок наблюдавшего за всем этим императора.

Мне даже Ло не смог помочь, его банально вырубили в первые же секунды, а меня уткнули мордой лица в пол, заламывая руки и заставляя рычать в бессильной ярости.

— Какого демона, Ульрих?! — услышал я знакомый голос подошедшего Гербельта.

— Это он! — прошипел я сквозь боль. — Это император, он здесь, в зале!

— Отпустите мальчика! — Это уже взволнованно произнесла де Кервье, явно спешившая в нашу сторону, было слышно ее прерывистое дыхание. — Ульрих, ты уверен?

— Да, демоны побери! — Меня довольно бесцеремонно вздернули за шиворот, ставя вновь на ноги. — Я могу показать его!

— Работаем! — Ганс хлопнул державших меня парней по рукам, как бы показывая им следовать за мной. — Веди, малыш!

Но легко сказать, куда как сложнее сделать! Этот эфемерный паразит, похоже, прекрасно расслышал наш разговор, от чего пошел по телам со скоростью приличного бегуна-спринтера, ну да зевать нам было некогда, повинуясь моим «Туда», «Левее» и «Правее», здоровяки из службы Гербельта рассекали толпу, устремляясь следом за темным, видимым лишь мной образом призрачной фигуры.

Но видимость минутного успеха не показатель выигранной битвы. Похоже, бал был испорчен бесповоротно и окончательно, нам наперерез вышла группа таких же боевиков, только уже играющих на стороне противника. К нам, естественно, подошла подмога, но, увы, и у императора это был не последний козырь в рукаве. Общая свалка с вереницей сверкающей кутерьмы, скрытой до поры до времени стали и не менее красочной ударной силы магического арсенала повергла зал в пучину хаоса. Это было неожиданно, масштаб заговора я даже в общих чертах боялся представить, на стороне имперцев сражалось порядка десятка магов и не менее трех десятков профессиональных бойцов.

В разные стороны полетели ошметки изысканных столов, драгоценных фресок и всего убранства, подпадающего под разрушительную мощь разгоревшейся битвы. Тут даже мне досталось, благо Мак блокировал по касательной два смертельных огненных заклинания.

«Не успел! Ты не успел, бомба набирает силу!» — пришла злорадная весточка мне от скрывающегося в коридорах зала императора.

Одно из заклинаний воздушной школы опрокинуло меня на пол, крутанув вокруг свой оси, от чего я упал на колени, что, собственно, сберегло мне еще толику энергетического запаса, так как над головой тут же пролетел, гудя раскаленным воздухом, огненный шар. Вокруг носились в панике люди, народ орал на все голоса, в нескольких местах уже вовсю полыхал пожар, переходя по бархату занавесов к балкам потолка, прогорклый дым выбивал слезу и наждачкой продирал горло.