По крайней мере, так он полагал, но печальная правда заключалась в том, что Мистер Зельц ошибся. Будь он здоров, он, несомненно, достиг бы своей цели, но тело его не могло справиться с возложенной на него задачей и вскоре ему пришлось платить за всю беготню и прыжки прошедшего дня. Десять миль — не бог весть какое расстояние, особенно в сравнении с эпохальными переходами, которые Мистер Зельц совершал еще каких-то три с половиной месяца назад, но теперь он путешествовал с пустым баком, а собака не способна долго бежать на одной только силе воли. Удивительно, что в столь ослабленном состоянии ему все же удалось преодолеть почти две мили. Он бежал, пока ноги несли его, а затем, прямо на ходу, внезапно рухнул на землю и тут же заснул.
Во второй раз за две ночи ему приснился Вилли, и опять сон не был похож на все виденное до того. На этот раз они сидели на пляже в Ла-Джолле, в Калифорнии, где побывали во время своего первого путешествия, когда Мистер Зельц был еще почти щенком. То есть много-много лет тому назад, в те дни, когда все кругом еще было новым и незнакомым для Мистера Зельца, когда все происходило впервые. Во сне он увидел ярко сиявшее полуденное солнце. Дул легкий ветерок, Мистер Зельц лежал, положив голову на колени Вилли и наслаждаясь тем, как хозяин чешет у него за ушами. Происходило ли все это на самом деле? Он не мог сказать точно, но картина была такой живой, что это, в общем, не имело никакого значения. Красивые девушки в купальниках, обертки от мороженого и тюбики из-под крема для загара, красные тарелочки фрисби, снующие в воздухе. Вот что увидел Мистер Зельц, когда открыл глаза во сне, и ощутил при этом странность и особую красоту всего окружающего, словно разум его уже покинул царство будничной реальности. Сперва царило молчание — молчание, но не тишина, потому что воздух наполнял шум волн, разбивающихся о берег, а также флагов и пляжных зонтиков, хлопающих на ветру. Потом где-то заиграло радио и женщина запела какую-то эстрадную песню со словами: «Будь моим милым, будь моим милым, будь моим милым». Песня была красивая и глупая, и Мистер Зельц так заслушался, что не заметил, как Вилли заговорил. К тому времени, как он начал слушать хозяина, он уже упустил несколько первых фраз — несомненно, важных, — и теперь ему понадобилось сделать недюжинное усилие, чтобы понять, о чем говорит Вилли.
«Внеси поправки», — услышал он сначала, а затем: «извини, старина» и «проверка». Затем он разобрал слова «мерзкая история» и «полная загадка» — и тут начал понимать, о чем идет речь. Демон-Вилли был ловушкой, и с его помощью кто-то пытался ожесточить сердце Мистера Зельца против покойного хозяина. Испытание оказалось настоящей пыткой, но другого способа убедиться в верности собаки не существует. Насмешник пытался сломить дух Мистера Зельца и действительно перепугал его до полусмерти. Однако, проснувшись утром, Мистер Зельц сразу же простил хозяина и не стал держать на него зла за все упреки и несправедливые обвинения. Именно поэтому Мистер Зельц, сам того не зная, справился с испытанием. И наградой стал этот сон, этот визит в мир томного, бесконечного лета, эта возможность погреться в лучах ласкового солнца посреди зимней ночи. Но каким бы приятным и правдоподобным ни выглядел этот сон, он служил только прелюдией к еще более важным событиям.
Мистер Зельц услышал, как кто-то сказал:
— Что это такое? — и тут же понял, что это произнес он сам, что он внезапно научился говорить на человеческом языке так же внятно и связно, как любой из племени двуногих.
— Так, ничего особенного, — ответил Вилли.
— Что «ничего особенного»? — переспросил Мистер Зельц, окончательно потеряв голову от происходящего.
— То, что ты сейчас делаешь.
— А я ровным счетом ничего не делаю. Я просто лежу с тобой рядом на песке.
— Но ты же говоришь со мной, верно?
— Вроде бы да. Такое ощущение, что я научился говорить. Но ведь это же не означает, что я научился говорить на самом деле.
— А если я скажу тебе, что ты и вправду научился говорить?
— Не знаю. Тогда я вскочу и начну плясать от радости.
— Ну так пляши, Мистер Зельц. Когда пробьет твой час, у тебя будет меньше проблем.
— О чем ты говоришь, Вилли? Какой такой мой час?
— Твой час отправляться в Тимбукту.
— Ты хочешь сказать, что собак туда пускают?
— Не всех. Некоторых. В каждом случае принимается особое решение.
— И меня пустили?
— Да.
— Не смейся надо мной, хозяин. Если ты просто пошутил, я этого не вынесу.
— Поверь мне, барбос, что это так. Решение уже принято.
— А когда я отправлюсь в Тимбукту?
— Когда придет твое время. А пока надо терпеть.
— Ах да, сперва я должен сыграть в ящик…
— Верно. А покуда этого не случилось, веди себя достойно. Вернись в «Собачью гавань» и дай себя вылечить. Когда Джонсы приедут за тобой, не забывай, как тебе у них было хорошо. Ты не можешь требовать большего от Полли и Алисы. Они очень славные человечки, ты уж попомни мои слова. И вот что еще: не обращай внимания на то, какую тебе дали кличку. Для меня ты всегда будешь Мистером Зельцем. Но если тебе станет совсем невмоготу, переведи свою кличку на латынь, и тебе станет намного легче. Послушай, как это великолепно звучит: Пуссиус! Пуссиус Пес. О Пуссиус Пес, обладатель прославленнейшего хвоста во всем Риме!
Это и вправду звучало неплохо, даже очень, и когда Мистер Зельц проснулся на восходе солнца, звук этого гордого имени все еще раздавался у него в голове. Пока он спал, случилось столько всего, что сначала он даже не заметил снега, выпавшего за ночь. А то, что он принял за звуки имени «Пуссиус», было просто шорохом снежных комьев, падавших с ветвей на землю. Мистеру Зельцу не хотелось покидать сон, тем более что кругом сильно похолодало, а внутри своего тела он опять почувствовал какое-то жжение. Снаружи было холодно, его засыпало снегом, а внутри — жарко, там вновь ожила лихорадка, такая же жестокая и изматывающая, как и накануне. Мистер Зельц попытался встать и стряхнуть с себя снег, но ноги подгибались, как ватные, и ему пришлось отказаться от своего намерения. «Может быть, попозже, — подумал он, — когда взойдет солнце и прогреет воздух». А пока он лежал на земле и рассматривал снег. Его выпало не больше двух сантиметров, но и этого было достаточно, чтобы мир переменился до неузнаваемости. В белизне свежего снега Мистеру Зельцу чудилось что-то неземное и прекрасное, и, глядя на двух синичек и двух воробышков, которые прыгали по земле, ища чего-нибудь съестного, пес почувствовал прилив симпатии к ним. Да, да, к ним, к этим бестолковым комочкам перьев! Он не мог ничего с собой поделать. Снег выпал и свел их всех вместе. В первый раз в жизни Мистер Зельц увидел в них не мерзких маленьких тварей, а сородичей, братьев по крови, связанных тайными узами. Глядя на птичек, он вспомнил, что Вилли велел ему вернуться обратно в «Собачью гавань». Совет был хорош, но как его исполнить, если тело не повинуется тебе? Он слишком ослабел, чтобы проделать весь путь до конца, а если так, то лучше оставаться на месте. От нечего делать он съел немного снега и попытался снова вспомнить свой сон.
Солнце взошло, и вскоре до него начали доноситься звуки машин и грузовиков, выехавших поутру на шоссе. Мистер Зельц смотрел на снег, падавший с деревьев и таявший под солнечными лучами, и думал, на самом ли деле шоссе так близко, как кажется на слух. Звук иногда выдает странные шутки; не раз в своей жизни Мистер Зельц попадал впросак, принимая за близкие те звуки, источники которых на самом деле находились далеко. Он не хотел тратить силы попусту, но если шоссе действительно так близко, как ему казалось, то попытаться стоило. Движение все усиливалось — он явственно различал звуки всевозможных видов транспорта, шуршание шин по мокрому бетону. Большие и маленькие автомобили, грузовики и фургоны, междугородные автобусы. За рулем каждой машины сидел человек, и если хотя бы один из этих людей остановится и поможет Мистеру Зельцу, то он будет спасен. Итак, ему предстоит взобраться на этот холм впереди, а затем спуститься по откосу. Путь трудный, но рискнуть надо. Дорога где-то недалеко, и ее нужно найти. Ее нужно найти с первого раза. Если выбрать неправильный маршрут, сил на то, чтобы вновь подняться на холм и начать все сначала, уже не останется.
