Гектор поворачивает за угол и оказывается на бульваре. И почти сразу становится свидетелем отталкивающей сцены, от которой у него закипает кровь в жилах. Дородный, хорошо одетый джентльмен уводит свежий номер «Морнинг кроникл» у слепого мальчишки-газетчика. Второпях он не находит мелочи и, так как ему недосуг менять купюру, он просто прихватывает с собой газету. Вне себя, Гектор бросается следом, и когда тот останавливается на красный свет, залезает ему в карман. Мы смеемся, хотя это нас коробит. Жертву нам не жалко, но озадачивает легкость, с какой Гектор берет правосудие в свои руки. Привкус беспокойства остается даже после того, как он возвращается к киоску и отдает деньги слепому. Когда он вытаскивал деньги из кармана, нам показалось, что он оставит их себе, на несколько секунд в нас закралась нехорошая мысль: Гектор увел у толстяка бумажник не ради восстановления справедливости, а просто потому, что ему это ничем не грозит. Его щедрость – не более чем приятная неожиданность. Теперь он может всё, и закон для него не писан. Хочет – делает добро, хочет – творит зло, и каждый раз невозможно предугадать, каков будет его выбор.

В это время его жена ложится спать.

А в его офисе Чейз вынимает из сейфа внушительную пачку биржевых акций, садится за стол и принимается их считать.

Между тем Гектор готовится совершить по-настоящему серьезное преступление. В ювелирном магазине на глазах у нескольких свидетелей, которые его не могут видеть, наш дематериализовавшийся, растворившийся в ночи герой обчищает витрину с драгоценностями и набивает карманы часами, кольцами и ожерельями. Элемент игры присутствует: в уголках рта, пока он проворачивает эту операцию, прячется едва заметная усмешка. В то же время во всем этом видна обдуманность, это хладнокровная, преднамеренная акция, и нам ничего не остается, как признать: Гектор продал душу дьяволу.

Он выходит из магазина. И почему-то направляется прямиком к стоящей на обочине урне. Запустив в нее руку по локоть, он извлекает бумажный пакет. Очевидно, он сам туда его положил. Пакет чем-то наполнен, но что в нем, мы не знаем. Гектор возвращается к магазину, вскрывает пакет и начинает высыпать на тротуар некий порошок. Мы окончательно сбиты с толку. Что это – пыль, прах, порох? Да что бы ни было, зачем посыпать этим тротуар? Очень скоро от входа в ювелирный магазин до обочины протягивается тонкая темная дорожка. Покончив с тротуаром, Гектор принимается за мостовую. Увертываясь от машин, огибая троллейбусы, прыгая козликом, которого на каждом шагу подстерегает опасность, он продолжает опорожнять пакет на пути к противоположному тротуару – этакий сумасшедший фермер, засевающий семенами немыслимую по своей кривизне борозду. Когда, достигнув другой стороны улицы, он тянет дорожку дальше, до нас наконец доходит. Он прокладывает след. Мы еще не знаем, куда он ведет, но вот Гектор исчезает за какой-то парадной дверью, и мы уже ждем, что с нами сейчас сыграют очередную шутку. Дверь закрылась, камера отъезжает, и мы узнаем это здание: «Физзи поп бевередж корпорэйшн».

С этого момента действие ускоряется. В калейдоскопе коротких сцен владелец ювелирного магазина обнаруживает кражу, выбегает на улицу, подзывает копа и преувеличенными от волнения жестами объясняет ему суть случившегося. Коп, опустив глаза, замечает на тротуаре темную дорожку и провожает ее взглядом до парадного подъезда «Физзи поп бевередж корпорэйшн». А вдруг это ключ к разгадке, говорит он. Посмотрим, куда она нас приведет, вторит ему ювелир. И они берут курс на офисное здание.

Снова Гектор. Он тянет дорожку через коридор, дело близится к концу. Вот он высыпает последние крупицы на порожек перед дверью, камера поднимается, и мы читаем табличку: «Си Лестер Чейз, вице-президент». Гектор еще сидит на корточках, когда дверь распахивается и из кабинета выходит Чейз собственной персоной. Гектор успевает отпрыгнуть, не то Чейз перелетел бы через него, как пить дать, и, прежде чем дверь успевает закрыться, он вразвалочку входит внутрь. Мы приближаемся к драматической развязке, но Гектор и тут демонстрирует нам свои трюки. Оставшись один в кабинете, он замечает на столе у Чейза разбросанные биржевые акции. Он их ловко собирает в стопку, с изумительной аккуратностью выравнивает края и прячет пачку во внутренний карман пиджака. Затем он, как фокусник, горстями вытаскивает из боковых карманов драгоценности и складывает их в одну большую кучу поверх рабочего блокнота на столе. Когда эту гору краденого увенчало последнее кольцо, возвращается Чейз, потирая руки и весь сияя от удовольствия. Гектор отступает назад. Он сделал свое дело, и теперь ему остается только наблюдать за тем, что станется с его врагом.

Мы попадаем в настоящий водоворот – оторопь, неразбериха, торжествующее правосудие, попранное правосудие. В первую минуту из-за всех этих брильянтов Чейз не видит, что акции исчезли. Потеряны драгоценные секунды. Когда он наконец запускает руку в гору сокровищ и обнаруживает пропажу, уже поздно. Распахивается дверь, и в кабинет врываются коп с владельцем магазина. Драгоценности опознаны, преступление раскрыто, вор арестован. В невиновность Чейза никто не верит. След привел в его офис, и он был пойман с поличным. Он, конечно, протестует, пытается улизнуть в окно, швыряет в атакующих бутылки с тоником, против него в ход идут дубинка и штык, и в конце концов сила берет верх. Гектор следит за этой схваткой с мрачной безмятежностью. Он не торжествует, победу, когда Чейза уводят в наручниках. Его план сработал безупречно, но что толку? Вот и день прошел, а он как был, так и остался человеком-невидимкой.

Он выходит на улицу и продолжает свое бесцельное путешествие. Центр вымер. Кажется, что, кроме Гектора, в городе нет ни души. Куда все подевались? Еще совсем недавно здесь шумела толпа. Где машины и троллейбусы, где прохожие на тротуарах? Минуту даже кажется, что злые чары рассеялись. Может, Гектор снова сделался видимым, а все прочие исчезли? Вдруг, откуда ни возьмись, появляется грузовик и, на скорости проехавшись по луже, взметает фонтан брызг. Кажется, что Гектор должен быть насквозь мокрым, но, когда камера нам его показывает, на его костюме нет ни пятнышка. Момент вроде бы смешной, но мы не смеемся, потому что Гектор со скорбным лицом долго разглядывает свой не забрызганный грязью костюм, и в его глазах читается огромное разочарование. Этот простенький режиссерский ход окончательно меняет тональность фильма. Гектор возвращается в сумерках домой. Поднимается по лестнице на второй этаж в детскую. Его маленькие дочь и сын спят в своих кроватях. Он присаживается рядом с девочкой, некоторое время молча смотрит на нее, а затем протягивает руку, чтобы погладить ее волосы. В последний момент он себя останавливает, сообразив, что она испугается, если, почувствовав его руку, проснется и никого не увидит. Это эмоциональная сцена, и Гектор играет ее сдержанно и просто. Он утратил право прикоснуться к собственной дочери. Видя, как он колеблется и все-таки убирает руку, мы в полной мере осознаем масштаб обрушившегося на него проклятья. Этот неброский жест (повисшая в воздухе рука, открытая ладонь в сантиметрах от головы ребенка) дает нам понять, что отныне Гектор – никто.

Он встает и, как призрак, выходит из комнаты. Идет по коридору, заходит в другую спальню. Его дорогая, любимая спит. Гектор застывает. Жена мечется, ворочается, сбивает одеяло – ее мучают ночные кошмары. Он подходит ближе, осторожно поправляет одеяло, подтыкает подушки, выключает ночник. Беспокойство постепенно отпускает ее, и вот она уже погружается в глубокий сон. Гектор посылает ей воздушный поцелуй и садится на стул в изножье кровати. Похоже, он собрался провести здесь всю ночь – добрый дух, стерегущий ее сон. Ему не дано прикоснуться к ней, заговорить с ней, пусть так, но разве он не может быть ее ангелом-хранителем, черпающим силы в ее присутствии? Однако у ангелов тоже, как видно, силы не беспредельны. У невидимки, как и у всех нас, есть тело, и оно берет свое. У Гектора тяжелеют веки и подрагивают ресницы. Глаза то закрываются, то открываются. Пару раз он заставляет себя встрепенуться, но битва проиграна. Еще немного, и он спит. Затемнение.