Кто-то, вышедший раньше, сбил в гармошку ковровую дорожку под ногами, и Ника, оступившись, взмахнула руками и въехала сумкой в бок какому-то мужчине, вышедшему из своего номера, рядом с которым его ждали двое парней.
– Блин!.. Ой, извините!
– Ничего. Витя, помоги даме с сумками.
– Нет, что вы, я…
– Ничего страшного. Ваша машина здесь на парковке, я видел. – Витя, взяв из рук смущенной донельзя Ники сумки, приветливо кивнул ей. – Я вчера видел, у вас «Хонда» голубая, седан. Ишь, котенок уселся – а я-то думаю, с кем это вы разговариваете, оказывается, с ним!
– Да, так вышло, что…
Матвеев узнал вчерашнюю блондинку в джинсах, обтягивающих отнюдь не худенькие бедра. На ней был старенький норковый полушубок, а на плече, как попугай капитана Сильвера, восседал серый дымчатый котенок, полосатый и мордатенький, с маленькими закругленными ушами. Котенок выглядел абсолютно довольным своим положением, и Матвеев отчего-то подумал, что они с этой блондинкой – два сапога пара, оба спокойные и уместные в любой ситуации.
– Я видел, дороги чистили. – Матвеев улыбнулся котенку. – Должны проехать.
– Я специально подождала пару часов, когда трактор увидела, – думаю, к этому времени они расчистят выезд к шоссе, а там уже все разъездили давно.
– Надеюсь, что так.
У блондинки были очень синие глаза и звонкий девчоночий голос. Матвеев вдруг подумал, что, возможно, теннис и прочее не так важны, можно ведь и другим чем-нибудь заняться, если что.
Спустившись в гараж, он наблюдал, как Витя аккуратно поставил сумки новой знакомой в багажник, что-то сказав ей, – и она засмеялась, и смех ее, веселый и искренний, раскатился звонким эхом под сводами парковки.
– Задорная дамочка. – Витя, все еще улыбаясь, завел двигатель. – Котенок на плече… есть же такие люди на свете. Живут себе в свое удовольствие и не парятся из-за мелочей.
Матвеев вздохнул. После Томки он не заводил ни с кем серьезных отношений и никого не впускал в свою жизнь – были дети, был их общий дом, их жизнь, раз и навсегда налаженная Томкой, и привести в нее чужую женщину казалось немыслимым.
Ника прогрела двигатель и осторожно развернулась. Внедорожник ее новых знакомых уже выехал наружу, и она подумала, что уж они-то проедут по снегу, мощная машина, выберется. А она по их колее тоже, глядишь, вырулит.
– Слезай с моей шеи, захребетник. – Ника сняла Буча с насиженного места и усадила на пассажирское сиденье. – Пристегнуться не предлагаю, но там тебе будет лучше. Мне нельзя отвлекаться.
Котенок деловито прошелся туда-сюда по сиденью, заглянул на пол и решил, видимо, что на полу не так интересно.
– Ишь, насыпало… Ничего, прорвемся. Вот сейчас печка заработает на полную мощь, я тебе подогрев сиденья включила, так что спи.
Буч сел уточкой и вопросительно посмотрел на Нику. Она вырулила на дорогу, расчищенную утром, и повела машину через площадь. Снова зазвонил телефон.
– Ника, вы уже выехали? – Это был Алексей Петрович, и она отчего-то обрадовалась. – У меня по утрам обычно селекторное совещание, а совсем уж рано я вас побеспокоить не решился.
– Да, Алексей Петрович, выезжаю из гаража. – Ника повернула на шоссе, ведущее из города, и враз зажмурилась от солнца, ударившего прямо в глаза. – Расчистили дорогу, надеюсь, и до трассы будет не хуже.
– Расчистили, я распорядился, это наши снегоочистители работали. – Алексей Петрович явно не хотел прерывать разговор. – Ника, я на днях буду в вашем городе по делам, очень хотелось бы посмотреть на ваш клуб.
– Ой, конечно, буду рада! Вы, как освободитесь, звоните мне, пересечемся и поедем туда.
– Договорились. Счастливого пути, и осторожно на дороге.
Ника положила трубку рядом с котенком, потом, подумав, переместила ее в карман – вдруг Буч уснет, а труба зазвонит, испугает его… Дорога была расчищена хорошо, но Ника не торопилась – весь день впереди, Марек дома, значит, все в порядке. А учитывая удачную поездку, и вовсе прекрасно.
Снова зазвонил телефон. Ника вздохнула и свернула на обочину. Ей не надо смотреть, кто звонит – для этого абонента у нее выставлена специальная музыка.
– Привет, мам.
– Здравствуй, дорогая.
Ника улыбнулась. Она любила мать и радовалась ее звонкам – не всегда, конечно, но, когда та не воспитывала ее, с ней можно было поболтать.
– Ты где? А то я Мареку звоню, а он говорит: командировка…
– Мам, я уже домой еду. Была в Красном Маяке на стекольном заводе, кое-что заказывала для клуба.
– Понятно… Никуша, ты едешь или остановилась?
– Остановилась. Ты же звонишь.
– Хорошо. Скажи, пожалуйста, что у вас с Евгенией происходит?
– Мам, ну ради бога! Ты звонишь, чтобы спросить, что у меня с Женькой?
– Да. Меня беспокоит, что вы вроде не ладите…
– Мама, мы всю жизнь не ладим.
– Просто она звонит тебе, но не может дозвониться, Марек тоже трубку не берет, а вчера она к вам приходила, но ей не открыли…
– Мам, меня вчера не было дома. Звонков от нее тоже не было. То, что Марк не хочет с ней разговаривать, – это его право, и зачем ей приходить в мое отсутствие?
– Она просто хотела…
– Мам, давай не будем об этом. – Ника вздохнула. – Черт, снова рука болит…
– Ты сломала ее когда-то.
– Да, ты говорила. Мам, я тебя очень прошу. Ты как-нибудь объясни Женьке, что я не хочу видеть ее, если она и дальше будет продолжать разговоры о моей якобы несостоятельности и маргинальных наклонностях.
– Ника…
– Мам, я очень тебя люблю. Но вам всем или придется наконец принять меня такой, какая я есть, или сделать вид, что мы незнакомы. Я не стану моложе, худее, утонченнее, и бог знает, какой я еще не стану. Но тебе скажу: я буду жить так, как я жила и живу, меня это устраивает, а если Женьку не устраивает – пусть она идет лесом вместе с теми, кому это тоже не нравится.
– Ника, я тебе желаю добра!
– Мам, не надо мне желать добра, у меня в жизни все прекрасно, и я не понимаю, зачем вы все время пытаетесь убедить меня в обратном.
– Ника, ты просто не понимаешь, а мы пытаемся донести до тебя…
– Не надо доносить, выплесните это по дороге. Мам, я всю жизнь делаю одну простую вещь: стараюсь жить в свое удовольствие. Я не хочу быть замужем просто ради статуса – мне это не нужно. Я не хочу работать в каком-то офисе с восьми до пяти каждый день – я умру от этого через неделю или вскрою себе вены. Я не хочу худеть – я вообще не понимаю, зачем это нужно. Я не хочу менять гардероб, стиль общения, прическу и что там еще мне надо, по-вашему, менять – мне нравится то, что есть. Мама, много ли ты видела на свете людей, довольных своей жизнью? Так вот я – довольна.
– Ника, но нужно же как-то расти, совершенствоваться!
– Если это означает наступать себе на горло, то я не понимаю, зачем мне такой рост. Мам, смотри на меня как на свой неудавшийся проект и смирись. Я все равно тебя люблю. Все, я поехала, а то у меня тут кот в машине, и я…
– Кот?! Ника, какой кот?
– Маленький такой, серый в полоску, он на меня на стекольном заводе охотился, напал и добыл, как и полагается хищнику. Теперь я его добыча, и он тащит меня в свое логово. В машине, с удобствами, – он любит комфорт. Кот как кот, размером с мой кулак, но он вырастет – кот, а не кулак. Зовут Буч. Кота, а не…
– Ника, прекрати паясничать!
– Мам, да почему? Ну, скажи ты мне, кому от этого плохо, что я живу как знаю, стебаюсь над кем хочу и когда хочу, и вчера меня приобрел кот? Ты умная женщина, просто подумай над этим, выйди за рамки, в которые ты сама себя втиснула, и подумай: кому стало хуже от того, что я такая, какая есть? Видит бог, я не хотела этого разговора, тем более вот так, по телефону, но вышло как вышло, ничего не поделаешь.
– Ника…
– Все, мам, мне ехать надо, дорогу замело совсем. Давай вечером созвонимся. Женьке передай, пусть не приходит, Марек очень зол на нее.
Отключив трубку, Ника сунула ее в карман полушубка и выругалась. Мама всегда на Женькиной стороне, хотя, конечно, Ника знает точно, что мама ее любит, и Марека любит, но когда дело доходит до сестры – все, стена. Женька моложе Ники на четыре года. Ника помнит, как мама принесла ее из роддома и отец носил этот пищащий кулек по комнатам, и… Впрочем, неважно. Женька не стала ей ни сестрой, ни другом. Она стала камнем преткновения между ней и родителями, и Ника никогда не понимала, почему, – но сейчас вдруг осознала, что это уже неважно. У нее своя семья, и она любит Марека просто так, за него самого.
