Сейчас он открыт перед ней.

На одно мгновение он перед ней открыт, и за это мгновение Гермиона готова была заплатить ему любую цену. Даже ту, что Малфой запрашивал, сам того не зная.

Что-то случилось. Оба почувствовали это. В глазах обоих отразилась такая острая и тяжёлая усталость, что, наверное, она заполнила каждый уголок библиотеки, рванувшись из них навстречу друг другу и внезапно — объединила две крайности.

На один миг. Но и этого хватило.

И когда девушка открыла рот, чтобы сказать, просто сказать хотя бы что-то, его голос пронёсся, отражаясь от пыльных полок и книжных корешков тихим и оглушающим шёпотом одновременно:

— Мы в полном дерьме, Грейнджер.

И одно единственное слово ревущим набатом разорвалось в сознании.

“Мы. Мы, мы.”

А в следующую секунду он сделал шаг.

К ней.

Глава 14

— Погоди, — успела выдохнуть Гермиона прежде, чем горячие губы накрыли её рот.

Руки замерли на полпути к Малфою, застывая и не решаясь оттолкнуть, а он уже прижался к ней, вынося из головы последние здравые мысли.

Мерлин, зачем он расстегнул рубашку? Кожа груди слизеринца, кажется, была раскалённой, пылающей, несмотря на бледность, напоминающую мрамор. Ей впору быть холодной, будто лёд, но она же наоборот — плавила. Заставляла растекаться.

Девушка ощущала этот жар сквозь ткань собственной одежды, невольно прижимаясь к нему, позволяя пальцам стиснуть её плечи и впечатать спиной в шкаф, пока губы сминались под напором жёсткого рта. Хребет упёрся в твёрдую перекладину, и, наверное, ей было бы больно, если бы она осознавала хотя бы что-то.

Гермиона приоткрыла глаза, встречая прямой взгляд. Злой, холодный, даже холоднее, чем обычно. Чем тот, к которому она привыкла. Необъяснимое желание смягчить его.

Откуда оно взялось?

Руки осторожно коснулись плеч. Губы приоткрылись, но рот Малфоя тут же соскользнул, оставляя быстрые поцелуи по линии челюсти, вынуждая откинуть голову, подставиться под него. Пальцы вцепились в ткань рубашки. Дыхание слизеринца вызывало дрожь, но она чувствовала, что что-то не так. Он не такой.

— Малфой, — выдох показался слишком невесомым, но поцелуи прекратились.

Ждал.

Пальцы тем временем выпустили её плечи и принялись за пуговицы гриффиндорской рубашки.

Он так быстро расстёгивал её.

Прохладный воздух библиотеки опалил живот. Девушка против воли втянула мышцы, задерживая дыхание.

— Стой. Подожди.

Драко едва не зарычал, чувствуя напряжение и почти страх в дрогнувшем голосе. Оторвался от нежной кожи, поднял голову.

Какого хера ты хочешь?

— Что случилось, Грейнджер? — собственный тон показался ему обесцвеченным, будто серым, лишённым чего-либо. — Разве ты не этого добивалась?

— Малфой…

— Малфой, хм? А как же “Драко”? — он растянул собственное имя на манер её выдоха, который так чётко отпечатался в его мозгу со вчерашней ночи. — Миллера ты тоже звала "Миллер"?

Взгляд Гермионы замер на его лице. Она всматривалась в него, будто пытаясь увидеть что-то, скрытое от неё. Не понимая, что случилось.

Или это была злость?

Это из-за того, что произошло в Хогсмиде?

Гермиона закусила губу, чувствуя, как в носу начинает покалывать. Это был не он. Не Малфой, не такой. Но его прикосновения и застывшие на последней пуговице руки заставляли безостановочно трястись.

— Я не понимаю, — тихо произнесла она, не отводя глаз.

Драко стиснул челюсти.

Да что ты?

Я тоже не понимаю, почему подбираю ошмётки за каким-то когтевранским уродом. Не понимаю, почему не могу отпустить-тебя-блять на все четыре. Я не понимаю, почему ты убиваешь во мне то, без чего я не смогу, Грейнджер.

Я ни черта не понимаю.

Выдохнул, когда она вдруг потянулась к нему. Лицом, губами, руками.

Тёплые пальцы погладили ключицу, и он еле успел взять под контроль судорожный выдох от нежности этого прикосновения. От жара, который разносился по телу от него же. Он не мог себе позволить так просто сдаться на милость рукам Грейнджер. Просто не мог.

Тем более, когда она снова подалась вперёд, облизывая губы.

Малфой перехватил и крепко сжал двумя пальцами тонкий подбородок, отводя его в сторону, наклоняясь и впиваясь в её шею жёстким поцелуем. Останутся следы, он был уверен, но — пусть. Пусть она потом видит. Его клеймо на себе. Яркие красные пятна на белой коже. Он почти представлял их в полутьме библиотеки. Странно, что после Миллера она чистенькая.

Или свела всё?

Гриффиндорка задохнулась — он почувствовал губами судорожное движение. Его это заводило.

Почти против воли, он возбуждался ещё больше, чем до этого, на коленях, между её разведённых ног, несколько минут назад, ощущая как тёплые ладони теперь не гладят, а цепляются за его спину. Пальцы рванули с тонких плеч тонкую ткань, спуская её к локтям, сковывая движения. А она так выгибалась навстречу, словно делала это каждый день. Или пару часов назад. В тот же момент из горла Гермионы вырвался тяжёлый полустон.

Как грёбаное подтверждение его мыслей.

Плевать. Плевать, которым я у тебя буду, Грейнджер. Я просто сделаю это.

Потому что, твою мать, я хочу тебя как проклятый.

— Я трахну тебя и всё это пройдёт... — рычит, прикусывая кожу за ухом. — Исчезнет из меня. Мне просто нужно...

Руки скользят вверх, по втянутому животу, рёбрам, оглаживают каждое, обхватывают небольшую грудь, совсем не такую, как у Пэнси. Маленькую и упругую. И всё, всё, чёрт возьми, как вчера. Когда он не сомневался, что был единственным, кому грязнокровка позволила касаться себя так. Ласкать напряжённые соски, чувствуя лихорадочное биение сердца под ладонью.

Какого же грёбаного хрена его это так сильно душит сейчас? Разрывает на желание убить и желание оказаться глубоко в ней.

— Ещё…

Снова, как вчера.

Она ничего не соображает. Её сдавленный шёпот пробился в его мозг. Пробрал до дрожи, заставляя на несколько секунд забыть, кто она. Что она. Губы сминали кожу ключиц, впиваясь, кусая, пока пальцы стаскивали бретельки лифчика, освобождая грудь.

Тонкие руки тут же метнулись вверх, но Драко перехватил их, отводя и прижимая к полкам.

Нет, Грейнджер.

— Не лезь... — выдохнул, наклоняясь ещё немного ниже, чувствуя сбитое дыхание в своих волосах. — Мне нужно.

Губы обхватили сосок, и глаза Малфоя прикрылись от глухого стона, который ударил по сознанию. Почти физически. Заставляя слегка сжать зубы на твёрдой вершинке, а её спину — сильнее почти-вывернуться, так сильно она вжалась в него. Кажется, вот-вот раздастся хруст позвоночника.

Горячие пальцы зарылись в волосы на его затылке.

Тебе приятно, Грейнджер. Снова течёшь. Мокрая, даже не успела высохнуть. Опять из-за меня. Извиваешься, как кошка. Хочешь ещё. Я знаю, ты хочешь.

Меня. В себе. Прямо сейчас.

Ладони обхватывают сжатые бёдра и с нажимом ведут вверх, поднимая юбку. Девушка плотнее стискивает их. Это заставляет его оторваться от груди и поднять голову, вопросительно глядя ей в глаза.

Какого хрена не так?

Её взгляд прямой, распахнутый. Полный… твою мать, он не будет в этом разбираться. Хватит забывать, что сейчас на первом месте собственное удовлетворение желания. Она уже всё получила. Миллер наверняка хорошенько её... Чёрт, не думай.

И он не думает.

Просто протискивает колено между ног девушки, облизывая губы, на которых всё ещё чувствует вкус её кожи. Карие глаза расширяются, не отрываясь от его лица. В её взгляде борьба.

На секунду Драко застывает, чувствуя, как она напрягается. Что за игры, Мерлин? Он хочет её, а она хочет его — и лучшее подтверждение этого здесь. Снова под его пальцами, нащупывающими ткань трусов. Насквозь мокрую. И от этого сводит дыхание, потому что Малфой уже почти представляет, как это — быть в ней. Глубоко и горячо, двигаться, смотреть в запрокинутое лицо.