И только лёгкое марево вокруг, будто не желающее отпускать из своих щупалец. Только дрожащие волны ударов куда-то в его сторону.

Он уже даже не различал проклятий. Один сплошной грохот и рёв. И осознание — кто-то пытается его прищучить.

Сука. Драко втягивал в себя воздух сквозь сжатые зубы и прислушивался к колотящей в висках крови, стараясь не отвлекаться от этого звука. Удары сердца, быстрые и лихорадочные. Ты живой. Просто беги — таким и останешься.

На миг грудную клетку обожгло страхом, когда пол ушёл из-под ног.

На один всего миг, но затем этот страх снесло давящей, опаляющей волной боли, вкручивающейся под лопатки.

Это было не Круцио.

Это было что-то парализующее, потому что он упал, как подкошенный, рыча сквозь зубы, прикладываясь скулой и лбом о пол. Что-то заставляющее едва не ломать себе хребет от напряжения, в которое завязалась каждая мышца. Вцепившись пальцами в кровоточащее плечо и тем самым причиняя ещё большую боль.

Бля-я.

Бля… бля! Больно, сука, больно!

Ему казалось, что мясо заживо сдирают с рёбер и не дают шевельнуться. Вывернуться. И палочки, блядской палочки нет.

— Куда намылился, щенок? — пыхтит кто-то, и, открыв слезящиеся глаза, Малфой замечает пожилого мужчину в сбившейся одежде и с оскаленным в улыбке ртом. Губы его разбиты, а часть лица словно обожжена, отчего кожа была похожа на красную бумагу.

Приспешник.

Драко видел его впервые и уже ненавидел всей душой.

Ублюдочный старикан направил на него свою палочку, проворачивая кисть всё сильнее, от чего боль и окаменение внутри завязались таким плотным узлом, что впору было сдохнуть. Или орать, как ненормальному.

Но он не мог издать ни звука.

И дыхание.

Дыхания нет. Плотный обруч обхватывает рёбра и сжимает их.

А Малфой только смотрит, обещая всех чертей преисподней. Пока бесы в его груди корчились от боли и отсутствия кислорода, разрывая когтями свою живую клетку в поисках выхода.

— Ищешь кого-то? — он подходит так спокойно, будто за его спиной не разрываются заклинания и не мрут люди.

Спокоен, а в глазах помешательство, которое было таким осязаемым, что почти имело форму. Старик наклоняется и опускает палочку. Кислород медленно всасывается в лёгкие, а внутренности отпускает.

— ...т… еб… ись… — хрипит Драко сквозь сведённую челюсть.

Чувствует, как покорёженные внутренности не желают возвращаться в норму. Лёгким едва удаётся наполняться воздухом, смешанным с собственной кровью.

Теперь он чётко чувствовал её не только на ладони, но и на языке. Она поднималась изнутри вместе с отвратительно-горькой желчью. А вот этот вкус был хорошо ему знаком.

Желание блевать в последнее время появлялось достаточно часто.

Глаза у приспешника были пустые и бессмысленные, если можно было бы сказать так. Человек без сути и без стержня.

— К девчонке направляешься? — он всё скалится. — С ней там сынишка Логана. Развлекается.

Развлекается.

Развлекается Миллер.

С его Грейнджер. Грязный выродок.

— Что? — хрип опаляет горло, а протестующее тело само совершает рывок в попытке подняться.

Отчего снова она.

Долгожданная в течение всех этих месяцев. Боль. И такая мучительная сейчас.

Хотел — получи. Жри. Подавись.

Но палочка снова смотрит в грудь Драко. Это уже кажется не таким важным, потому что сознание рисует картинки, от которых тошнота поднимается в желудке. Сильнее и сильнее, борясь со стискивающей болью за право владеть его телом.

Какое-то заклинание срывается с грязных губ, и из Малфоя наконец-то вырывается вопль, от которого закладывает уши.

И звенит. Звенит в голове, нарастая, разбухая, двигая по сосудам эту боль, и ощущение такое, что тело сейчас просто распадётся на молекулы, исчезнет из подземелий.

И даже образ этого старика теряется в красном тумане, пока глаза не начинают закатываться. Драко ломается. Он чувствует, как что-то внутри, поддерживающее в нём жизнь, начинает медленно, с хрустом, сдвигаться со своего места.

Тёплая струйка стекает по мочке уха, теряясь в волосах, и от этого ощущения сводит дыхание. Леденеет сердце, которое сокращается так быстро и сильно, что ему хватило бы одного прикосновения к груди, чтобы разорваться на части.

Вспышка, лопнувшая перед глазами, показалась Малфою смертью.

Настоящей смертью, имеющей изумрудный цвет. Он почти ни черта не соображал, но лишь зажмурился сильнее, ожидая, когда же его душа провалится и рухнет в преисподнюю прямо сквозь этот каменный пол. Потому что после такого просто невозможно остаться в живых. Но.

Вместо этого.

Вдох.

Судорожно, сокращающимся горлом. Открывая воспалённые глаза, поедая непослушными лёгкими кислород. Вслушиваясь в собственное натужное мычание на выдохах.

Что?

Ускользающее сознание ухватилось за это. Боли нет. Прошла, оставив за собой трясущуюся оболочку. Он едва заставил себя повернуть голову. Моргнул несколько раз, пытаясь избавиться от красноватого напыления на обратной стороне сетчатки.

Тело приспешника вытянулось рядом, изогнувшись в неестественной позе. Глаза широко раскрыты и так же пусты, как были при жизни. Сломанная палочка лежит у стены.

Несколько секунд Драко неверяще смотрит на это, после чего отворачивается. На секунду закрывает глаза, пытаясь вернуться в реальность.

Поделом ушлёпку.

Затем приподнимается на локтях. Слегка встряхивает головой, чувствуя тупую боль во всём теле. А ещё через несколько секунд звуки обрушиваются на голову с такой ясностью, будто кто-то выкрутил в голове регулятор громкости на самый максимум. Только в правом ухе звон и жар, будто нож засадили. Острый и длинный.

Чтобы прямо насквозь.

Но это не мешает Драко слышать голос, произносящий эти слова. От которых вдруг появляются силы на то, чтобы снова оказаться на ногах.

…с ней сынишка Логана… развлекается…

В десятке метров от Малфоя, где уже начинает сгущаться неисчезающий туман, стена снова ловит шар заклятия и разбрызгивает по воздуху осколки камня.

Нужно уходить.

Подняться на ноги реально трудно. От каждого движения болит что-то глубоко внутри, и привкус, гадкий, гнилой, металлический, и никогда ещё не… так близко к краю. Буквально шагать по нему.

Шагать, потому что она там.

Драко уже даже не нагибался. Он шёл, прижимая руку к плечу, чувствуя, как что-то поднимается в нём. Растёт, разрастается пустотой и холодом в животе. Он чувствовал, что что-то выключено, не работает так, как нужно.

И всё, что надо — убедиться. Просто в том, что с ней всё в порядке. Убрать от Грейнджер Миллера, прикоснуться к ней и позволить себе… отпустить. Не её. Себя.

Её он не отпустит. Теперь — нет.

И снова грохот исчезает из ушей. Потому что на смену приходит её голос. Её смех. Стучит набатом в голове и будто толкает в спину. Убирает жалящую пульсацию в мозгу и в груди, где что-то уверенно сбавляет обороты.

А ноги идут быстрее.

И голос.

— Что-то случилось?

— Нет.

— Пароль забыл?

— Очень смешно.

— В таком случае, почему ты здесь?

Почему ты здесь, Малфой?

Потому что она здесь.

И Драко стискивает зубы, заставляя себя делать ещё-и-ещё-шаги.

Приваливаясь на секунду к каменному углу боком. Поворачивая в следующий коридор. Почти вваливаясь в него, цепляясь раненым плечом за стену, наверняка оставляя кровавый след за собой. Но тут же ещё сильнее сжимая зубы, заставляя себя выровнять шаг.

— Я не хочу… приобщаться к вашему клубу любителей этих… штук.

— Нет такого клуба, Малфой.

— Да мне…

— Просто возьми и надень.

— Я не умею пользоваться этой хреновиной.

— Ничего сложного нет.

— Твои идеи сведут меня в могилу...

Он останавливается и кашляет, прижимая руку ко рту. Покачиваясь из стороны в сторону. Да что же это. Что с ним, к чёртовой матери, такое? Не смей кони двинуть, щенок. Трус. Иди, давай. Ты уже почти там, почти пришёл. Вот смеху будет, если ты сдохнешь, так и не дойдя до двери какой-то десяток метров.