Её находка произошла в 1886 или 1887 году во время археологических раскопок близ города Ахмим в Верхнем Египте. К северо-востоку от города есть три кладбища, и зимой 1886/87 гг. там работала группа французских археологов из Каира. Они вскрыли могилу человека, которого приняли за монаха, поскольку тот был похоронен с духовной книгой (современные ученые не так уверены в его монашестве – с важной книгой мог быть похоронен почти каждый). Сама по себе книга была выдающаяся. Шестьдесят шесть страниц пергамента содержали маленькую антологию четырех текстов на греческом. Первый из них, занимавший десять страниц, был ранее неизвестным Евангелием[51].
Это Евангелие не было цельным текстом с началом, серединой и концом. Оно начинается с половины рассказа: «…но никто из иудеев не умыл своих рук, ни Ирод и ни один из его судей. И поскольку они этого не сделали, поднялся Пилат». Далее следует альтернативная версия суда, распятия и воскресения Иисуса – альтернативная постольку, поскольку она сильно разнится с версиями канонических Евангелий. Одно из ключевых различий видно уже в приведенной первой строке. В Новом Завете только Евангелие от Матфея рассказывает, как на суде над Иисусом Пилат умыл руки и объявил себя невиновным «в крови этого человека» (Мф 27:24). Матфей не говорит, чтобы кто-то ещё умывал руки или отказывался их умыть. А здесь этот момент подчеркивается. Кто не умыл своих рук? Иудеи, Ирод (иудейский царь) и его (иудейские) судьи.
Это Евангелие гораздо категоричнее каноничных Евангелий настаивает, что вина за смерть Иисуса ложится непосредственно на иудейский народ и его правителей. Такой антииудейский акцент является частью тенденции, развивавшейся в течение всего раннехристианского периода. Со временем тот факт, что Иисуса убили римляне, отходит на задний план, а вина иудеев и их лидеров только возрастает. Это видно, если посмотреть на канонические Евангелия просто хронологически.
Наше самое раннее Евангелие, от Марка, видимо, возлагает вину за распятие Иисуса в равной степени на иудейскую верхушку и римского наместника Пилата (хотя первые будто бы и вынуждают Пилата). Когда мы переходим к Евангелию от Луки, написанному позже, то видим, как Пилат трижды объявляет Иисуса невиновным, так что вина за его смерть ложится на иудейских правителей, которые её требовали. Евангелие от Матфея, написанное приблизительно в то же время, что и от Луки, показывает Пилата умывающим руки в знак своей невиновности в пролитии крови Иисуса. Народ же иудейский (это есть только у Матфея) выкрикивает роковое: «Кровь его на нас и на детях наших!» (Мф 27:25) Иначе говоря, по мысли Матфея, еврейский народ охотно принимает ответственность за смерть Иисуса и её последствия, а также передает эту ответственность своим потомкам. Конечно, именно этот стих стал основанием для ужасных проявлений христианского антисемитизма в Средние века и даже в наше время.
Евангелие от Иоанна, последнее в Новом Завете, идёт ещё немного дальше. Здесь нам сообщается, что еврейский народ отверг Иисуса как своего царя и заявил, что у него «нет другого царя, кроме кесаря» (несмотря на то, что над ним должен был царствовать сам Бог). После чего Иоанн говорит, что Пилат «предал его им на распятие» (Ин 19:16). В этой искаженной исторической перспективе получается, что в действительности это евреи сами и убили Иисуса.
Таким образом, с течением времени Пилат становится всё менее виновным в смерти Иисуса, а вина еврейского народа и его старейшин возрастает. Евангелие от Петра появилось ещё позже, чем от Иоанна, и в нём ответственность иудеев ещё выше. Теперь приказ о распятии Иисуса отдаёт даже не Пилат, а иудейский царь Ирод: «Тогда Ирод-царь приказывает взять Господа, говоря им: «Что я приказал вам сделать с Ним, сделайте» (ст. 2).
В других местах этого текста дурное обращение иудеев с Иисусом также усиливается. Автор абсолютно недвусмыслен в представлении об их исключительной вине: «И исполнили все и довершили грехи над головами своими» (ст.17). Что ещё более важно, еврейский народ понимает, что они сделали неправильную вещь, за которую будут наказаны: «Тогда иудеи, и старейшины, и жрецы, поняв, какое зло они сами себе причинили, начали бить себя в грудь и говорить: «Увы, грехи наши! Грядет суд и конец Иерусалима» (ст. 25). Это иллюстрация взгляда, существовавшего среди христиан второго столетия, на то, что разрушение Иерусалима римской армией в 70 г. н. э., после иудейского восстания, произошло вследствие не военных или политических, а единственно религиозных причин. Иерусалим был разрушен, и иудейский храм был сожжен дотла в знак божественного возмездия иудеям за их страшное убийство Божиего Мессии. Здесь, в Евангелии от Петра, народ иудейский сам осознаёт свою вину и своё неминуемое наказание.
В дополнение к антиеврейскому характеру этого произведения есть ещё ряд интересных легендарных деталей. Здесь, как и в канонических Евангелиях, Иисус распинается между двумя злодеями. Но в этом Евангелии описывается любопытный эпизод. Когда распинатели бросают жребий, чтобы разделить между собой одежды Иисуса, один из распинаемых злодеев упрекает их: «Мы из-за зла, которое совершили, так страдаем, Он же, явившийся Спасителем людей, что дурного Он сделал вам?» Солдаты негодуют и приказывают «не перебивать ему голеней, чтобы он умер в мучениях» (стт. 13–14)[52]. Смысл в том, что распятый умирает быстрее, если не может опираться на ноги для того, чтобы ослабить давление на лёгкие и свободнее дышать. Не ломая преступнику ноги, солдаты продлевают его мучения.
Один из существенных вопросов к этому Евангелию – испытывал ли мучения сам Иисус? В ст. 10 нам говорится, что Иисус «молчал, как будто не испытывал никакой боли». Существует ли вероятность, что это один из стихов, которые Серапион счёл спорными? Что Иисус предстаёт здесь, как не испытывающий боли, потому что он не испытывал её на самом деле? Что его тело было призраком?
Дальше есть столь же озадачивающий стих. Перед своей смертью Иисус вместо того, чтобы воскликнуть «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?», как, например, в Евангелии от Марка (15:34), он восклицает: «Сила моя, сила, ты оставила меня!» И потом говорится, что, «сказав это, он вознесся». Разве это не похоже на докетизм второго типа, где божественный Христос оставляет умирать человека Иисуса?[53]
Наиболее примечательный пассаж Евангелия ожидает нас в самом конце. Пассаж, который изображает нечто, чего мы не встречали в Новом Завете: сцену воскресения. Как я упоминал в первой главе, канонические Евангелия не описывают воскресение Иисуса. Они рассказывают лишь, что Иисус был распят, потом умер и похоронен, а на третий день женщины пришли к его гробу и увидели, что он пуст. Но в новозаветных текстах нет повествования об Иисусе, живым выходящем из гроба. А вот в Евангелии от Петра есть.
Как говорится в Евангелии от Матфея (и больше ни в одном каноническом Евангелии), у гроба была поставлена стража следить, чтобы никто не похитил тело. Но в отличие от Матфея, в Евангелии от Петра при охранниках происходит ряд весьма необычных явлений. Небеса отверзлись, и с них сошли два мужа, затем камень, закрывавший вход в гробницу, откатился в сторону сам, и двое небесных мужей вошли внутрь.
Испуганные солдаты бросились к центуриону, чтобы рассказать ему о случившемся. Но они ещё не закончили свой рассказ, как снова увидели три фигуры, выходящие из гробницы. Две из них были так высоки, что касались головами неба. А третья фигура, которую они поддерживали, – очевидно, Иисус, была ещё выше, её голова была выше неба. Вслед за ними из гроба вышел крест, и голос с неба спросил: «Возвестил ли Ты усопшим?» И крест ответил: «Да». То есть в этом воскресении нам предстает гигантский Иисус и ходящий говорящий крест.
Конечно, это в высшей степени символический рассказ. В древних текстах божественные существа часто изображаются гигантами. Иисус самый высокий, поскольку его божественность превосходит прочие. А крестом передаётся весть о спасении – его послание тем, кто уже мертв и ожидает, когда спасение придёт.
