При упоминании о ней по моей спине всегда искрой пробегал холодок любопытства.
- Они не живут. Именно так, они просто не живут в том понимании, к которому мы привыкли. Но я бы не рискнул назвать их… неживыми. Они, Ричи. – Он повернулся ко мне и посмотрел в глаза. – Они – ярчайший пример того, каким должно быть сознание истинного змея. Они не имеют тел, они изолированы друг от друга, они неспособны общаться, но они мыслят. Эти письмена… взгляни.
Ирл поднес неярко светящийся кулак поближе к камню, и я ахнул: в самом низу, у серого камня, по которому мы шли, тихо осыпалась пыль, а на плите появлялся новый изогнутый круглый символ.
У меня сердце замерло, и я не сумел скрыть своего восторга и удивления, чем раздосадовал воспитателя, но он, сквозь плотно сжатые зубы сдержал свое негодование.
- Прирожденные философы, не знающие ничего о мире, но размышляющие о нем. Чистый разум. Они – то, чем должен становиться любой из рода Одера. Таким должен стать ты.
Я понимал, к чему клонит Ирл, но моя наполненная восторгом голова отказывалась принять это. Для меня это был всего лишь камень, каким-то чудом способный создавать новые рисунки и письмена. Но никто и ничто, даже суровый нрав первого из элементалей огня не смог бы заставить меня желать себе подобного. Быть просто камнем, пусть даже он способен мыслить.
Через много часов мы выбрались на поверхность, и Ирл с легкой тенью удовлетворения на лице сообщил о том, что «волна» миновала.
Я вышел вслед за ним и увидел мёртвое поле, или поле мёртвых, или оба этих понятия смешались и вылились в то, что предстало предо мной. Местность походила на золотисто-белые болота, с желтой водой и растущими из неё сухими растениями. С первого взгляда я бы никогда и не подумал, что эти песочного цвета колосья и ветки в действительности являются чьими-то останками. На эту мысль меня натолкнул мой нос.
Ирл нахмурился, понимая, что я догадываюсь о том, что вижу, но его тревожил не пейзаж, а исключительно я и моя голова, с мелькающими в ней в ней предположениями о событиях, имевших место быть здесь.
- Не было здесь боя. – Феникс словно читал мои мысли и чаще всего опровергал их. – Как не было, нет и никогда не будет таких болот, равно как и выглядывающих из трясины останков существ из чистого золота. Это лишь последствия прошедшей волны, они сотрутся, как только начнет надвигаться новая.
Я, должно быть, выглядел очень озадаченным, раз Ирл решил продолжить объяснение.
- Я не знаю, что это за волны, они появились вскоре после восстания Ди. Я много думал об этом, и меня страшит одна только мысль о том, что разрыв нашей с ним связи мог послужить толчком такого рода аномалии. Но это возможно. Я хочу, чтобы ты понимал, Ричи, что для могущественного элементаля, каким ты когда-нибудь станешь, нет ничего важнее поддержания баланса системы. То, что ты видишь, - он окинул взглядом раскинувшуюся перед нами долину, - может быть следствием взаимоуничтожения двух элементалей-первооснов. За каких-то два или три года появляются и исчезают новые земли и народы, их населяющие. Быть может, одно наше мгновение тянется для них годы, или же их время возникает из неоткуда и им на существования дается всего одно мгновение – момент их неминуемой гибели. Вспомни, когда мы спускались в эту пещеры, здесь не было ничего, кроме серого камня, выглядывающего из-за облаков.
Я не моргая смотрел на воспитателя и жадно впитывал каждое его слово, и впервые мне пришло в голову, что даже один из создателей мира может не знать что происходит с его детищем.
- Ричи… - Ирл присел рядом со мной и положил руки мне на плечи. – Посмотри на меня.
Я выпучил глаза так, что они заболели, и тут произошло нечто необыкновенное: феникс улыбнулся.
- Медь… удивительный цвет, никогда не видел его прежде среди детей рода Одера.
Я заморгал, не понимая, о чем идет речь.
- Твои глаза, Ричи, - его руки сжали мои плечи, - я вижу медный ободок.
Мое сердце едва не остановилось от этих слов, а Ирл усмехнулся и встал в полный рост:
– Пора учить тебя говорить. Идём. И старайся не смотреть по сторонам.
11 э 1166 год
- Прежде чем научиться предавать это свойство всему телу, ты должен понять его принцип, а не действовать по наитию, доверившись инстинктам.
Ирл ходил взад-вперед по выжженной его пламенем поляне. Вокруг нас горели деревья, обугливалась земля, мне сквозь вибрации и стоны тверди приходилось слышать, как гибнет живность приютившего нас леса.
- Мой огонь – слабый и совсем неяркий в сравнении с подавляющим большинством прочих фениксов.
- А разве мы, змеи, не должны враждовать с народами ветра и обучаться борьбе именно с этой стихией?
Я совсем недавно начал привыкать к своему голосу, он по-прежнему казался мне чужим. Я говорил практически шепотом, но и без давления звук оказывался достаточно громким.
Я уверен, что Ирл пожалел о том дне, когда принялся учить меня правильно произносить слова, потому как с тех самых пор я стал с ним спорить.
- Я полностью с тобой согласен, но природная вражда исключительно с детищами Неры – удел тех сословий народов тверди, что стоят много ниже рода Одера. Ты же должен уметь противостоять всем стихиям, а проиграть ты имеешь право только перворожденным элементалям.
Я ничего не ответил, только зло глянул на наставника, в то время как мои руки старательно пытались погасить огонь на моей тлеющей одежде.
- Я не ставлю перед тобой задачу понять и почувствовать пламя. Ты должен почувствовать собственное тело, познать его, овладеть им. Огонь так легко проникает в твою плоть…
Да, проникает, и ещё как! На мне уже не было живого места: бесчисленное множество свежих ожогов разной степени тяжести снижали концентрацию и внимательность на столько, на сколько это вообще возможно. Ирл бесспорно понимал это, и думается мне, он ждал, когда я наконец пойму, что должен стать тем самым «камнем», не боящимся боли.
- … потому что ты сейчас не твердь, ты разрыхленная горстка земли, неготовая для удара. Чтобы выдержать его, ты должен заставить собственное тело стать плотным.
- Что мне, напрячься что ли? – Зло рыкнул я.
- Для начала. – Ирл пожал плечами и без предупреждения метнул в меня ещё один сноп искр.
11 э 1187 год.
- Почему мы не можем вернуться к элементалям? – Наконец, спустя столько лет, я нашел в себе силы задать этот вопрос. – Ирл, ответь мне!
Тот долго молчал, и только когда я в десятый раз повторил вопрос, он громко прыснул и резко остановился, повернувшись ко мне. Я думал, он начнет кричать, хотя в то время я ещё не знал, что такое крик. Помню, его губы едва не затряслись, должно быть я действительно надоел ему за эти годы, но Ирл сдержался. Он подождал, когда застрявший в глотке крик рассосется и только тогда, уже снова продолжив ходьбу, сказал:
- Потому что ты ещё не готов к встрече с современным обществом.
- Но… - Этот ответ меня удивил, ведь я был уверен, что ему самому не терпится снова увидеться с другими элементалями. – Что такого страшного может случиться?
- Ты ещё не способен защитить себя от всех недоброжелателей, которые ещё не знают, что кто-то из рода Одера выжил.
Очередной ступор, который я быстро преодолел и почти тут же выпалил:
- Что такого в том, что я из рода Одера? Чем это опасно для других? Почему ты думаешь, что у меня вообще есть недоброжелатели? – Ещё одно слово в моем растущем словарном запасе.
- Дело не в тебе лично, а в обществе. Змеи правят доброй половиной Третьего мира, вы захватчики и число ваше велико. Змеи захватили всё побережье моря, озёрный край и всю юго-восточную часть мира. Вы подчинили многие народы, а те, что выражали непокорность, были порабощены. И центром это огромной империи является не что иное, как город Орэс, расположенный на горе к востоку от моря, где прежде многие столетия правила твоя мать - Одераверде.
- Но зачем маме?..
- Затем, что народы воюют друг с другом на протяжении всего существования мира, и Вэрде не хотела ничего дурного, только заставить элементалей прекратить воевать друг с другом. Война сложна, Ричи. Её причины, поводы и принципы могут быть и оказываются самыми разными. Когда-то давно, до появления общин, носители противоположных элементов уничтожали друг друга потому, что так было написано им на роду, таков был их элемент и присущая им кровная ненависть. Позже началась война за ресурсы, за территории, за самок, ещё позже возникли куда более нелепые причины, вроде ревности или зависти. Племена народа воды были на корню истреблены моими детищами, и теперь ты нигде и никогда уже не встретишь кого-либо из них. Море предпочел создавать течения рек, нежели разумную жизнь, чтобы его творения никогда не познали ужасов войны и всей боли, что она несёт.
