Павел так и не пришёл. Прошло полторы недели и ещё полторы, но Павла все не было. А тем временем жизнь бежала вперёд, посёлок Флагов жил по своим законам и правилам. Очень часто в посёлке вскипала волна паники. Причины были разные, и смешные и страшные. Досужих домыслов было огромное количество. Пошёл слух, что одна из веток КВЖД будет проложена прямо по посёлку Флагов, и русские заполонят город. Все будет как в Харбине. Слух стих, естественно, не подтвердившись ничем. Несколько раз кто-то пускал слух, что к границе двигается регулярная армия, будут вылавливать хунхузов. Коммерсанты, регулярно облагаемые данью, приободрились, но слух оказался лишь слухом
Приближался праздник Драконьих лодок. Настя была не очень сведуща в китайских праздниках, она и в корейских то была не очень сильна. Зато про русские праздники девочка знала все или почти все. Долгими зимними вечерами, когда делать было нечего, отец вспоминал всю свою жизнь. А как вы помните, в его жизни не последнее место занимали развлечения и праздники. Рождество, Новый год, Масленица, Пасха, да мало ли праздников есть на Руси! О каждом из праздников отец рассказывал с придыханием и в красках. Бабушка Май тоже пыталась как-то просвещать девочку, но память у старушки была уже не та, да и обстановка не очень располагала. Стишки, песни, изречения народной мудрости – это да, всем этим бабушка делилась с внучкой с удовольствием. Борьба с заиканием шла по всем фронтам. И ведь победили же! Корейский эпос Си знала неплохо. А вот праздники, тем более, китайские, нет, не знала. Кое-что она, конечно, видела во Владивостоке. Праздник лодок тоже видела, но вдали от родины предков кое-что в празднике было утрачено. Одна из сестёр семьи Чжан, Юнхуа, рассказала Анастасии кое-что о празднике лодок. История праздника такова: жил в Китае талантливый поэт, звали его Цюй Юань. Цюй Юань писал красивые стихи, а ещё у него была официальная работа, он работал министром при дворе царства Чу. Кажется, что ещё надо, добился многого в жизни, ну и почивай на лаврах. Так нет же, был Цюй Юань неравнодушным человеком. Царство Чу, казалось лакомым кусочком для империи Цинь. Империя Цинь была не прочь проглотить этот кусочек. Цюй Юань понимал к чему шло дело и активно выступал против того, чтобы Цинь тянула свои загребущие руки к царству Чу. Однако правитель Чу, не только не захотел прислушаться к словам Цюй Юаня, но ещё выслал его из города. То, чего так боялся Цюй Юань, произошло довольно скоро. Царство Чу было захвачено империей Цинь. Вне себя от горя, стеная и плача, бросился мятежный поэт в реку и утонул. Произошло это трагическое событие пятого дня, пятого лунного месяца. Друзья и почитатели поэта долго искали Цюй Юаня. Они избороздили на лодках всю реку, но все было тщетно, Цюй Юаня так и не нашли. Прошло некоторое время, как вдруг однажды ночью к друзьям явился дух поэта. Дух поведал странную историю. Оказывается, поиски друзей были столь безуспешны, потому что тело Цюй Юаня забрал речной дракон. Просьба духа была столь же необычна, как и сам рассказ. Чтобы отпугнуть дракона, нужно было воды реки подкормить и угостить. Угощением должен был служить варёный рис завёрнутый в шёлковый треугольный мешочек. Друзья выполнили просьбу духа. Так и повелось, и теперь каждый пятый день пятого лунного месяца по всему Китаю празднуется праздник драконьих лодок. Едят клейкий рис завёрнутый, правда, в тростниковый лист. А ещё проводятся соревнования лодок-драконов. Нос каждой лодки увенчан изображением дракона, и гребцы начинают готовиться за месяц до начала праздника. Праздник лодок-драконов был выходным днём. Семья Чжан не принимала участие в конкурсе, но посмотреть на соревнования пришли все. Настя не хотела идти, она не любила суету и шум. Хотя раньше, до того, как произошла история с платьем мадам Харуко, она всегда находилась в первых рядах какое бы зрелище не предстояло смотреть. Но все проходит, теперь Си сторонилась любого скопления народа. Ее уговорила посмотреть на праздник Сюли. Поразмыслив и так, и этак Настя все-таки дала согласие, решив, что ей ничего не угрожает! Девочка забыла о своём росте. Праздник уже подходил к концу и люди, уставшие и довольные, начинали расходиться, когда Си почувствовала какое-то неудобство. Несколько раз ей казалось, что сзади, за шею, ее кто-то кусает. Девочка вся извертелась, Юйлун и Сюли осматривали шею, но укусов не было. Так повторялось не один раз. Несколько раз Анастасия порывалась уйти, но друзья уговаривали ещё чуть-чуть остаться. Юйлун первый почувствовал что-то не ладное.
– Госпожа Си, не нравится мне вон та группа мужчин! Один из группы держит какой-то листок, тычет в него и указывает на вас!
– Юйлун, – вмешалась Сюли, – ты что, не узнал мужчину с листком? Это же тот хунхуз, который приходит к отцу за данью раз в две недели!
– Нет, я его не узнал.
– Это потому что он в другой одежде и без шапки! Юйлун, мне кажется, что сестрёнке Си что-то угрожает! Придумай что-то!
– Они пока ни в чем не уверены, – задумчиво проговорил юноша, – и боятся предпринять какие-либо действия! Если нам надо на что-то решиться, то делать это надо сейчас!
– Юйлун, – встревожено зашептала Сюли, – думай быстрей! Они решились и продираются сквозь толпу! Они идут к нам!
– Нет, – вдруг вышла из ступора Си, – ничего не предпринимайте, пострадает вся семья! Я спрячусь у реки, там они меня не найдут! Вечером, если сможете, навестите меня!
– Си, – схватил, уже убегавшую девочку, Юйлун, – ты не сказала, где именно тебя искать. Река большая, и берега ее тянутся далеко!
– Яньлинь знает, я однажды водила ее на то место, там удобно спускаться к берегу, и вода тёплая для купания! Попросите Яньлинь, она отведёт вас!
– Беги, Си, – вдруг громко закричала Сюли и бросилась в ноги бандиту.
Си бежала. И опять, как два года назад, ей не к кому было обратиться за помощью. Впрочем, если бы и была такая возможность, девочка не воспользовалась бы ею. Слишком хорошо она знала, какая кара ждёт того, кто помог тем, кто неугоден хунхузам. Си боялась за Сюли и Юйлуна, однако надеялась, что хунхузы не будут связываться с господином Чжаном. Слишком большая прибыль шла им от этой семьи.
Река, к которой бежала Си, называлась Суйфун. У реки было ещё одно название, русское. И называлась река Раздольной. Последние метры девочка преодолела с трудом. Настя понимала, что привлекает внимание местных жителей, ей вполне уже можно было перейти с бега на ходьбу, но сделать ничего с собой не могла. Жители домов, проводив девочку взглядом, уходили в темноту комнат и прятались там на всякий случай. Они давно уже уяснили, если происходит что-то из ряда вон выходящее, значит рядом хунхузы. Однако девочка не обольщалась, она знала о том, что, если начнётся массовый опрос, то люди, которые видели, как девочка убегала, не моргнув глазом сразу же расскажут обо всем представителям краснобородых (хунхузам). Люди давно уже уяснили, что скрывать от бандитов правду смертельно опасно. Анастасия помнила ещё то время, когда хунхузы держали в страхе даже жителей Владивостока. Си была тогда совсем маленькой, но отлично помнила, какой ужас переполнял ее, когда при ней произносили слово хунхуз. Мама Насти до сих пор боится вернуться назад во Владивосток. Хунхузы считают, что ее мама владеет одной важной тайной, которую перед смертью ей открыл умирающий бандит. Мама оказалась нечаянным свидетелем перестрелки, и приняла последний вздох у смертельно раненного бандита.
Добежав до берега реки, Си согнулась в три погибели, пытаясь отдышаться. Июньская трава скрыла девочку от посторонних взоров. Прошло несколько часов. День клонился к закату. Настя напрягала все свои силенки, вслушиваясь в тишину, но вокруг было тихо. Ни друзей, ни врагов. Стало темнеть. Она вспомнила что в полдень, ещё до того, как они отправились на праздник, был накрыт праздничный обед, и Си впервые за полгода наелась досыта. Ее не смущал даже пристальный взгляд домоправительницы. Домоправительница была сестрой госпожи Чжан. По какой-то причине, взяв сестру жены в свой дом, господин Чжан не сделал ее второй женой или наложницей. Сестре была предложена роль домоправительницы. Неудовлетворённость и шаткое положение в семье заставляли Айминь, сестру Мейли, быть чрезмерно строгой со слугами. Ее бережливость переходила все границы. Однако Айминь считала, что живёт правильно. Она, Айминь, бережёт хозяйское добро. Женщина надеялась, что когда-нибудь господин Чжан поймёт, кто является хранительницей дома. Мейли – кривляка и истеричка, давно не обращала на домашнее хозяйство внимания. Она и на детей то собственных обращала внимание только тогда, когда кормила грудью. Как только дети отнимались от груди и получали второе имя, Мейли переставала обращать на них внимание. На праздничном обеде Айминь поедала Си глазами. Была бы ее воля, она бы уже давно, под каким-нибудь предлогом, удалила бы девочку из-за стола. Си ела очень мало, однако если бы кто-то из детей попытался указать на это обстоятельство тётке, Айминь бы не поверила. Если домоправительница успевала что-то вбить себе в голову, то переубедить ее было абсолютно невозможно. Иногда это не удавалось даже хозяину, господину Чжану. Айминь считала, что Настя растёт так быстро, потому что отъедается на хозяйских харчах. Однако дети, и вместе с ними Си, должны были слушаться только господина Чжана. Айминь уже несколько раз пыталась приравнять Анастасию к слугам, но обломала зубки. Ни Мейли, ни Айминь не имели права лезть туда, где делался бизнес семьи Чжан. Си работала очень хорошо, и этого было достаточно для того, чтобы быть защищённой от остервенелых женщин семьи Чжан.
