— Наслаждайся, пока можешь. — Она отвернула воротник, чтобы легче было дышать. — Кофе будет готов через минуту.

Даже если бы они остановились у реки и вода была бы у них в избытке, они предпочли бы кофе, несмотря на изнуряющую жару. Кофе всегда был основной пищей на Западе.

Вытянувшись на земле, Фокс стала шарить вокруг себя глазами, опасаясь змей и скорпионов. Не обнаружив ничего подозрительного, она села поодаль от костра и стала обмахиваться шляпой. Мужчины сняли с себя рубашки, а она завязала свою узлом на животе и закатала рукава до локтей. Лица и руки мужчин были черными от загара, а у нее загар был золотистым. И все благодаря лосьонам Барбары Робб и Пича. Когда они приедут в Денвер, ее кожа, конечно, не будет молочно-белой, но и выглядеть неотесанной, грубой женщиной, которая провела всю свою жизнь на солнце, она тоже не будет. Эта мысль немного улучшила ее настроение.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она Пича, сидевшего рядом с Брауном.

— Я вспотел и устал. А так — здоров как бык.

Фокс надеялась, что жара и сухой воздух скажутся благотворно на болезни Пича, но, похоже, она ошибалась. А вид Пича без рубашки поразил ее. Человек, который всегда излучал здоровье, теперь выглядел сморщенным стариком. Его тело съежилось, руки стали похожими на тонкие плети, ребра выпирали под серой кожей.

— Как же ты похудел, — ужаснулась она.

— В таких долгих переходах люди всегда худеют. Ты тоже похудела, Мисси. — Он попытался улыбнуться. — И выглядишь замечательно.

Она подумала о шахматных фигурах, которых не доставали из коробки уже несколько недель.

— Может быть, мы отдохнем денек у реки. Ты сможешь порыбачить. Ты же любишь рыбачить.

— Если только мне не придется есть то, что я поймаю.

Он опять улыбнулся, и она вспомнила их давнишний спор о том, что зимой им приходится слишком часто есть на ужин соленую рыбу. У них было в жизни так много общего, что о чем бы они ни говорили, это всегда вызывало у них приятные, а иногда и не очень, воспоминания.

— А где Таннер? — спросил Джубал, дуя на горячий кофе.

— Охотится за ископаемыми. — Фокс увидела его среди скал. — Отнесу ему кофе, а потом вернусь и займусь бобами.

— Смотри, — сказал Таннер, когда она подошла, и протянул какой-то плоский камень, беря у нее кружку с кофе. — Это окаменевший мох.

— Красивый.

Как странно. Фокс могла различить даже самые мелкие листики древнего папоротника. Эти листочки были также четко обрисованы, как мускулы на голой груди Таннера. Он немного вспотел, и его густые волосы стали влажными на висках. Судорожно сглотнув, она подошла к краю каньона.

Он сдвинул на затылок шляпу и внимательно на нее посмотрел.

— Я кое о чем подумал, но у меня все не было возможности спросить…

— Спрашивай.

Позднее солнце отражалось на дне каньона в водах Гранд-Ривер. Она слышала рассказы о том, как люди умирали здесь, на вершине каньона, от жажды, потому что не могли добраться до воды. А с тех пор как Таннеру попала в руку стрела, она не раз думала о том, сколько опасностей для человека таит эта безлюдная местность.

— Ты говорила, что поехала в Денвер, чтобы найти своего отчима. Он все еще там живет?

Фокс моментально насторожилась. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, но мозг лихорадочно заработал. Надо было найти ответ, который не был бы прямой ложью.

— Почему ты спрашиваешь?

— Возможно, я его знаю. Мой отец знает его наверняка.

— Я не собираюсь впутывать тебя в эту старую историю.

— Другими словами — не суй свой нос, куда не надо.

— Я не так сказала. — На самом деле она была страшно польщена, что он этим интересуется. — Я просто не люблю говорить о нем.

А вот думать о Хоббсе Дженнингсе — это было совсем другое дело. Теперь, когда они вступили на территорию Колорадо, она каждый день подолгу размышляла о том, как Дженнингс погубил ее жизнь. Сначала он украл ее деньги и спокойную респектабельную жизнь. И теперь, из-за того, что Дженнингс отнял у нее все, она никогда не сможет соединиться с Таннером. Значит, Дженнингс украл у нее единственное будущее, о котором она мечтала.

Каким же сладостным будет момент, когда она заглянет Дженнингсу в глаза, скажет ему, кто она такая, а потом разрядит всю обойму своего револьвера в его поганое сердце. Этот момент она представляла себе несчетное число раз, но никогда еще так ясно и с таким удовольствием, как сейчас. Каждый раз, когда она смотрела на Таннера и думала о том, какой могла бы быть их жизнь, ее пальцы сжимали воображаемый курок.

Не сводя с нее глаз, Таннер обтер банданой потное лицо и шею.

— Что-то я не припомню, чтобы ты говорила, что будешь делать после того, как мы приедем в Денвер.

— А это имеет значение?

— Расскажи.

Она поняла, о чем он думает.

— Я бывала в Денвере несколько раз после того, как изучила этот маршрут, и не убила этого сукина сына — моего отчима. Он все еще жив, — добавила она с горечью в голосе. А потом спросила: — Тебе Пич что-то рассказал?

— Нет. Но у меня такое чувство, что кое-что он мог бы мне рассказать, если бы захотел.

— Может быть, что-то и есть, — рассердилась она. — И возможно даже, что и мне хотелось бы поговорить с тобой кое о чем. Но я не могу.

Она уже изучила Таннера. Как бы он ни симпатизировал ей, Хоббс Дженнингс был его боссом. Так что Таннер не останется в стороне и не позволит ей убить человека, с которым он проработал много лет. Сначала он попытается отговорить ее, а если ему это не удастся, он, как честный человек, предупредит Дженнингса.

— Фокс…

— Меня тоже кое-что интересует. — Сейчас вполне подходящий момент, чтобы задать ему несколько вопросов и отвлечь его от расспросов о ее планах в Денвере.

Он положил окаменелость на землю и глянул в сторону лагеря.

— Что именно?

— Я знаю, что ты работаешь на Хоббса Дженнингса, но мне почему-то кажется, что твой отец занимается тем же бизнесом, что и он. Если это так и если твой отец хочет, чтобы однажды его компания перешла к тебе, почему ты работаешь не на отца, а на этого мерзавца Дженнингса?

— Меня раздражает, когда ты его так называешь. Что ты имеешь против этого человека? Насколько я его знаю — а знаю я его уже очень долгое время, — Дженнингс хороший, порядочный человек.

— Как же! — отрезала она, повернулась и пошла прочь.

— Знаешь ли ты, что он полностью содержит приют для девочек-сирот? — Таннер шел следом за ней. — И что он один из немногих владельцев рудников, кто по-настоящему исповедует принципы Союза? А на Рождество он кормит бесплатным обедом каждого нуждающегося в Денвере. Благодаря его общественной деятельности жизнь в Денвере стала более безопасной.

— Да, знаю, — бросила она, не оборачиваясь. — Ты считаешь, что этот чертов мерзавец святой.

Она шла большими шагами, ругалась почем зря и мечтала о том, чтобы у них в лагере было виски и она могла сделать хотя бы глоток. Все эти дни ей удавалось придерживаться советов, которые дала ей Барбара Робб, но сейчас она была в ярости.

Наверное, она не рождена для приличий. Ну и пусть. Ведь ей надо только выглядеть приличной, чтобы подобраться поближе к Хоббсу Дженнингсу всего-то минут на двадцать.

— Назови хотя бы одну причину, почему я должен относиться к нему по-другому.

Фокс приподняла крышку кастрюли, в которой варились бобы, и с грохотом опустила ее обратно.

— Оставайся при своем мнении, а я останусь при своем. — Надо бы напечь лепешек, подумала она, но эта мысль сразу же улетучилась. Ей было не до того.

Схватив ее за плечи, Таннер резко повернул ее к себе лицом.

— Ты кажешься мне разумной и справедливой во всем, кроме оценки этого человека. Если ты и дальше собираешься его чернить, скажи хотя бы, в чем причина.

— Если бы ты был Хоббсом Дженнингсом, я бы с радостью назвала тебе не менее дюжины причин. — Она вырвалась и, сверкая глазами, встала перед ним, уперев руки в бока. — Но ты, слава Богу, не Дженнингс. А перед тобой я не должна оправдываться.