Но вот в течение одного дня снайпер разбил оптический прицел снайперу М., а снайпера Ш. ранил. Это были опытные снайперы, они часто выходили победителями в сложнейших столкновениях. Сомнений теперь не было - они наскочили на фашиста, которого я искал.

На рассвете я пошел на те позиции, где вчера были наши товарищи. Знакомый, за много дней детально изученный передний край противника. Все, как всегда. Кончается день. Но вот над фашистским окопом неожиданно поднимается каска и плавно двигается вдоль траншеи. Стрелять? Нет. Это хитрость: каска покачивается неестественно, ее, наверное, на палке несет помощник снайпера, а сам снайпер ждет, чтобы я проявил себя выстрелом.

Наш противник ничем не проявил себя за весь день, и, судя по этому, я был уверен, что берлинский снайпер именно тут. Нужно быть особенно осторожным и внимательным.

На третий день в засаду с нами пошел политрук. Мы, припав к оптическим приборам, неотрывно следили за тем, что было спереди.

- Да вот он, я тебе пальцем покажу его! - вдруг выкрикнул политрук. Он едва-едва на секунду приподнялся над бруствером, но и этого было достаточно. Пуля, на счастье, только ранила политрука. Так мог стрелять только опытный и тренированный снайпер.

Я долго присматривался к вражеским позициям, но найти его позицию не смог. За много дней так выучил передний край, что сразу замечал каждую новую ямку, каждый бугорок. Сегодня ничего нового и подозрительного не было. Но я видел, как ловко, быстро и точно был сделан выстрел, и убедился, что снайпер был где-то перед нами.

Наблюдаю дальше. Слева - подбитый танк, справа - дзот. Фашист в танке? Нет. Опытный снайпер там сидеть не будет. В дзоте? Нет - амбразура плотно закрыта.

На ровном месте, между танком и дзотом, перед самой линией обороны фашистов, лежит железный лист с небольшой кучей битого кирпича. Давно лежит, уже и внимания не обращаешь. Ставлю себя на место противника: где же лучше занять снайперский пост? Не под листом ли? Ночью сделать к нему потайные ходы...

Наверное, он там, под железным листом, на нейтральной полосе.

Решил проверить. Натянул на дощечку рукавицу, поднял. Клюнул фашист! Чудесно. Осторожно опускаю дощечку в траншею в таком положении, в котором поднимал. Смотрю на дырку от пули. Прямое попадание! Сомнений нет - фашист под листом.

Теперь его надо выманить. Хоть бы маковка головы появилась. Этого сейчас не дождешься. С этой удобной позиции он навряд ли уйдет, и характер его уже известен.

Пост оборудовали ночью. Засели.

Взошло солнце. Куликов (напарник) выстрелил наобум: снайпера нужно было заинтриговать. Решили подождать. В это время наша оптика поблескивала под солнцем, а после обеда наши винтовки были уже в тени. На позицию немца упали прямые лучи солнца. Возле края листа что-то заблестело. Или случайные осколки стекла, или, может, снайперский прицел?

Куликов осторожно, как самый опытный снайпер, начал поднимать каску. Фашист выстрелил. Куликов на мгновение приподнялся, громко крикнул и упал... "Наконец советский снайпер, "главный заяц", за которым охотился четыре дня, убит", - подумал, наверное, немец и высунул из-за листа полголовы. Я ударил. Голова фашиста осела, а оптический прицел его винтовки и далее блестел на солнце".

(Опыт В. Зайцева)

К вышеизложенному добавить нечего. Зайцев очень толково использовал арсенал ранее описанных тактических приемов, проявив при этом основные снайперские качества - наблюдательность и невероятное терпение. Прицел майора Кёнингса, доставшийся Зайцеву, экспонируется в музее Вооруженных сил России в Москве.

"Когда допрос заканчивался, (пленный) немец сказал, что из Берлина прибыл руководитель школы снайперов майор фон Кёнингс, в свое время личный телохранитель фюрера. Он будет руководить (фронтовой) школой снайперов. Но главное - он получил особое задание. Уничтожить Зайцева!

- Откуда вы, гауптман, знаете эту фамилию?

- Не только фамилию, но и ваши методы, господин генерал. Вы очень подробно описываете их в своих листовках. Очень ценный опыт, - не без ехидства закончил немец.

Потом, много позже, маршал В.И. Чуйков, вспоминая этот эпизод, напишет: "К этому времени быстро пополняющаяся группа наших снайперов истребила не одну тысячу гитлеровцев. Об этом писали и в газетах, и в листовках. Некоторые из листовок попадали к противнику, и противник изучал приемы наших снайперов, принимая активные меры борьбы с ними. Скажу откровенно, дело прошлое: в тот момент с популяризацией нашего опыта не следовало торопиться. Стоило снять одного-двух вражеских офицеров, как фашисты открывали по месту предполагаемой засады артиллерийский и минометный огонь. Приходилось запасными ходами быстро менять позицию, чтобы выбраться из переплета.

К тому времени, когда в Сталинграде появился майор Кёнингс, Зайцев вернулся из госпиталя - его ранил немецкий снайпер, - и Василий горел желанием взять реванш.

Казалось, не сыскать стрелка среди многокилометровых развалин, в которых днем и ночью гремели бои, не определить, какая пуля в тебя попала - случайная или выпущенная рукой меткого аса. Но у наших снайперов существовали тысячи им одним известных примет, фактов, наблюдений, позволявших определить район, где мог оказаться фашистский снайпер".

Все это результат тренированной зрительной наблюдательности, нечеловеческого терпения в длительном наблюдении за передним краем противника и сбора тактической развединформации.

"В землянке, где отдыхали или готовились отправиться в поиски наши снайперы, много было переговорено, выдвинуто версий и планов. Какие только приманки не предлагались - от ложного пулеметного гнезда до переодевания в немецкую форму манекена. Но выходы Зайцева на позиции кончались, как всегда, увеличением счета - у него он был далеко за триста, но на след майора напасть не посчастливилось. Тот был дьявольски терпелив и изощренно коварен. Участились случаи гибели офицеров и солдат в самых неожиданных и, казалось бы, целиком безопасных местах. За всем этим чувствовалась опытная рука.

Зайцева теперь не удовлетворяли "обычные" офицеры - он был весь в мыслях о встрече с Кёнингсом, в часы отдыха безмолвно лежал на нарах и думал свое.

Фашист наконец оставил "визитную карточку" - разбил оптический прицел у старого друга Зайцева, а чуть позже ранил другого снайпера. Это не могло не насторожить: парни были, что называется, битые, их на мякине не проведешь, и нужно было обладать очень высоким профессиональным мастерством, чтобы перехитрить таких.

Можно было не сомневаться, что немецкий снайпер добровольно не покинет свою позицию, если она не раскрыта: подготовка позиции (засады) требует слишком много труда и изобретательности, чтобы менять ее после каждого выстрела. (Немцы любили комфорт и не любили менять оборудованные, удобные и надежные позиции; русские расставались с ними без сожаления, не жалея сил и личного времени на скрытое оборудование новых замаскированных позиций - благодаря этому оставались живы, имея тактический выигрыш. - А. 77.)

Ранним утром Зайцев со своим напарником Николаем Куликовым уже пробирались через развалины к тому месту, где ранило снайпера Ш. Залегли, замаскировались и внимательно, методично принялись исследовать передний край немцев. Никаких изменений, способных насторожить. На этом участке было относительно спокойно: и немцы, и наши бойцы прочно занимали дома-крепости, давно пристреляв каждый метр ничейной земли.

Пролежав в неподвижности весь день, так и не обнаружив гитлеровца, Зайцев и Куликов возвращались к себе.

- Ума не приложу, где он может прятаться. Я каждый камешек наизусть знаю, - говорил Куликов.

- А помнить, когда солнце садилось, над траншеей каска несколько раз показывалась?

- Отчего же, помню. Я еще подумал - выстрелить, что ли.

- И правильно сделал, что не выстрелил. У меня угол выгоднее был, так я заметил - каска-то качалась чуть из стороны в сторону, как если бы ее несли на палке, а уж никак не на голове! Следует присмотреться.