В дальнем углу послышался шорох.
-- Кто здесь? - раздался голос из темноты.
Карма притаилась за неотесанным столбом, подпиравшим крышу. Из темноты на лунный свет вышел Матвей.
-- Матвей, это ты?
-- Я. А кто тут хоронится?
-- Я это, Катерина.
-- Княжна? Почто государыня здесь?
Катерина тоже вышла на свет, держа под уздцы скакуна.
-- Неужто в бега, матушка?
-- В бега, Матвеюшка. В бега. Ты ж поди обо всем ведаешь, чего зря толковать?
-- Верно...Бедняжка, я завсегда на вашей стороне был, княжна. Но, видать, судьбина у вас такая...
-- Ладноть. Скажи, все готово?
-- Завсегда готово, матушка. Только куды ж ты теперича одна?
-- Подале от гнусного места сего! Погляди, нет ли кого?
Матвей вышел из конюшни, посмотрел по сторонам, прислушался. Все успокоилось и затихло до утра.
-- Спят все, - ответил обнадеживающе кузнец.
Обвязав копыта коня мешковиной, он подсадил Катерину в седло, и на мгновенье они замолчали.
-- Ну, прощевай, Матвеюшка. Век тебя не забуду. А за доброту твою желаю тебе счастья и, не приведи Господи, попасться дурным людям, - сказала княжна и, набросив на плечи плащ, пришпорила жеребца. - Прощай!
-- Прощай, княжна Катерина. Да храни тебя в дороге Господь...
Конь уносил Карму в неведомое по ночной дороге все дальше и дальше от родных мест...
III часть
По дороге в неведомое
Я в этом мире
вечный странник.
Раз так, то думаю, что мне
Покоя в жизни не найти,
Пока гуляю по земле.
1
Многое пришлось испытать, через многое пройти прежде, чем добралась Карма до моря. Долог был путь и опасен. Коня заели волки, а сама спаслась, забравшись на дерево. Старалась идти по дорогам, чтобы можно было встречаться с людьми и справляться у них, верно ли идет она к морю. Чтоб не привлекать внимание, переоделась в мужское холопское платье, а волосы спрятала под холщовый колпак, усеченный сверху. Не гнушалась попросить еду и ночлег у крестьян и пастухов. Если же ночь заставала в лесу, забиралась на дерево и так спала под открытым небом. А дождь прихватит - садилась под натянутую мешковину и так пережидала ненастье; потом выжимала тряпку, сушила на солнце и снова в путь. По дороге ягод наестся, песен попоет, поплачет.
Слегка одичав, Карма приноровилась ловить рыбу сачком, сплетенным из молодых, гибких прутьев, как когда-то этому учил ее Берджу. Поймает рыбу - шлеп об камень; очистит кинжалом, в иле вывозит и на огонь...
Лето кануло быстро. Началась осень. День ото дня становилось все прохладнее. Ночами одинокая путешественница замерзала так, что и разведенный костер не согревал. Хоть садись в него.
Однажды вечером вышла она к деревне. Даже не деревня то была, а несколько домишек, разбросанных по окраине леса.
Залаяли собаки, почуя чужака. Почти сразу же блеснул в темноте огонь факела, и во двор вышел бородатый здоровяк. Увидев человека, мужик начал приглядываться. Карма была невысокого роста, в штанах, в рубахе, телогрейке и холщовой шапке, натянутой на самый лоб. За плечами болтался мешок. Смерив незнакомца суровым взглядом, верзила подошел ближе.
-- Откудава ты, парниша, в ентих краях?
-- Иду к морю. Пустишь, ночь скоротать?
-- Ты один? - мужик настороженно посмотрел по сторонам.
-- Один.
-- Не боязно одному странствовать?
- Я никого не трогаю, и Бог хранит меня , - ответила Карма, как можно более низким голосом.
- Ну, пошли, - нехотя пробасил хозяин, пропуская незнакомца первым.
В домишке было тепло: в отгороженном углу потрескивали дрова. Пламя огня освещало убогое жилище охотника. По середине стоял дубовый стол, возле него - пара лавок, на одной из которых сидела немолодая раскосая татарка.
-- Это еще кого вихрем принесло? - беззлобно бросила она, поглядев на тощего полуночника. В темноте казалось, что у Кармы щеки и глаза ввалились так сильно, что она походила на мертвеца; лицо было бледным, как жабье пузо. На разбойника она никак не тянула: уж слишком изможденный и испуганный у нее был вид.
-- Не мнись у порога, проходи к огню, - хозяин подтолкнул ее в спину.
- Откудова бредешь? - спросила татарка, сметывая толстенной иголкой края волчьей шкуры.
-- С северу.
-- И давно в странствии?
-- С середины лета.
Хозяин протянул Карме чеплашку с горячим чаем из листьев малины.
-- Благодарствую добрые люди, - отозвалась она.
-- Какая же нелегкая понесла тебя с северу до моря? - поинтересовался мужик.
Карма тяжело вздохнула, держа обеими руками горячую посудину и устало глядя в нее.
-- Никак беглый ты, - догадалась татарка.
Карма испуганно глянула на нее.
- Не пужайся, - сразу успокоил ее мужик, похлопав по плечу. - Туточки тебя никто не тронет и суд чинить не станет.
- Агабаз, дай мальцу хлеба и мяса, а не то он последний дух испустит. Поглянь на него, в чем только душа-то у тебя держится?
- А вы здесь откель? - поинтересовалась Карма, согреваясь и жадно жуя хлеб с жаренным мясом.
- У нас своя история, - скупо отозвался хозяин, явно не желавший откровенничать с первым встречным.
- Не серчай, добрый человек. Я боле не спрошу ни об чем. Верно, не моего это разумения. Спаси Боже и за то, что пустили на ночлег, да накормили, напоили.
- И ты не серчай на нас, малец. Отвергнутые мы. Прогнали нас из наших селений, - пояснила хозяйка.
-- Почто так?
-- Глаза у тебя есть? Догадайся.
-- Вы, верно, разных племен будете? Племен враждующих?
-- А ты...Неужто по свое воле по дорогам бродишь?
Карма опустила голову.
-- И ты права, женщина, - отозвалась девушка.
-- Знать, много общего в судьбах наших...
-- Часто к вам странники забредают? - поинтересовалась Карма, отпивая малиновый отвар.
-- Нет. Очень редкостно, - вступил в разговор Агабаз.
- Сколько же весен тебе, малец? - спросила татарка, поднимаясь и стряхивая пошитую меховую жилетку.
-- Семнадцать.
-- Иди, иди к огню, не робей, - подбодрил Карму Агабаз.
Девушка села на шкуру возле очага и обняла колени, прижав их к груди.
- Родные у тебя есть? - спросила татарка.
- Были. Много чего у меня было прежде. А ныне я никто.
- А за какой надобностью тебе море?
- За морем земля моего друга.
-- Он ждет тебя?
Карма задумалась; грусть живо отразилась на ее лице, и криво улыбнувшись, девушка вздохнула.
-- Ждет, - печально ответила она.
-- Как же нарекают тебя?
Ночная гостья не спешила отвечать.
- За кого молиться, чтоб дорога у тебя была легкой?
- Карм...- тихо ответила девушка.
- Карп? - переспросила татарка. - Интересное имя.
Карма не стала поправлять женщину: пусть та думает так, как ей того хочется.
- А меня все кличут Агадыль, то есть повелительница сердца...
Утром Карма поднялась рано. Приютившие ее люли уже трудились во дворе: Агабаз свежевал лисицу, Агадыль пересыпала свежее мясо солью и укладывала его в бочку.
- Благодарствую вас, люди добрые. Бог вам в помощь. Пойду дале.
- Погоди, Карп, - пробасил Агабаз. - Прихвати в дорогу снеди. Путь у тебя долог. А этого на первой случай хватит.
Агадыль протянула краюху серого хлеба и внушительный кусок вяленой
оленины.
- Держи, малец. И поклонись от нас земле далекой и неведомой. А это... - она достала зажатую под рукой жилетку из волчьей шкуры, сшитую накануне, такие же меховые чуни (меховые полусапоги- чулки) и протянула их путешественнице, - ...чтоб в дороге ты не озяб.
- Век не забуду жалость вашу, - ответила Карма и, спрятав подарки в кожаный мешок, направилась со двора к изгороди из неотесанных, редких веток старой ивы, на прощание помахав рукой разнонациональной паре.
...Мелькали дни, а вместе с ними проносились мимо и ржаные поля, где можно было полакомиться и запастись впрок злаками и головками подсолнуха, и болота, изобилующие клюквой и костяникой, и леса, богатые орехами, грибами и ягодами...
