— Драгош! — рыжий оборотень укоризненно посмотрел на мальчика, обнимая Полелины вздрогнувшие плечи, но девочка покачала головой и немного отстранилась.

— Испугалась я, Драгош, — покаянно прошептала она, — так испугалась! От страха ничего не соображала — что говорить, что делать? Все слова позабыла, все заклинания. Ну, почти все. Силу, какая и была, понапрасну потратила. Никудышняя из меня чародейка…

— Самая лучшая, — совершенно серьёзно утешил расстроенную девочку младший брат, которому отчего-то даже не пришло в голову позлорадствовать (что он охотно сделал бы ещё нынче утром!) Драгомира здорово впечатлило то, что его храбрая сестра не постеснялась вслух признаться в своих страхах и слабости. Сам-то он ни за что бы на такое не отважился!

За спиной мальчика раздалось негромкое сопение. Его плечи и голова окутались сизой дымкой.

— Ох, ты! — Драгомир резво обернулся — и подпрыгнул от неожиданности, оказавшись нос к носу с вплотную подобравшимся к нему золотоглазым виверном. Зверюга склонила набок свою вытянутую голову и ещё раз осторожно пыхнула на мальчика белесым дымом. — Это что же, мне опять в дракона превращаться, чтобы с тобой говорить? Ладно, погоди! — мальчик оглянулся и обвел взглядом настороженных ратников, озадаченно хмурящуюся сестру и напряженного кицунэ. — Это Денерис, виверн, ну, дракон такой. Этот дракон не причинит никому вреда — он нас, я думаю, боится ещё больше, чем мы его. Он оказался здесь случайно — попытался использовать какую-то их драконью магию, но не сумел, или ошибся, вот его сюда и выбросило. Вроде так. А теперь ему нужна помощь. У Денерис повреждено крыло, и этот виверн очень-очень голоден (мечник Дуля, по-прежнему не открывая глаз, ещё быстрее пополз прочь, к сгрудившимся вокруг княжон нянькам). Это ещё совсем маленький дракон — даже не умеет говорить ни на чем, кроме своего драса. И с магией у него пока не очень. Да, и вот ещё: вообще-то, Денерис не виверн, а виверна. Это — девчонка…

***

— Драгош, может ты уже, наконец-то, превратишься обратно в моего брата?! Я рядом с тобой глупо себя чувствую!

— Не-а, — рослый бородатый дядька, по виду — самый настоящий охранник купеческого обоза, сплюнул шелуху от семечек, которые он увлеченно грыз, дернул за повод невысокую серую лошадку, заставляя ту взять правее, и совершенно по-мальчишески шмыгнул носом, — я так прак-ти-ку-юсь! Поль, хочешь подсолнушков?

— Не хочу! — темноволосая девочка недовольно покосилась на спутника и вдруг захихикала.

— Что? Поль, ну что ты? — заканючил бородатый детина.

— Ты с кого этот образ-то брал? — давясь от смеха, поинтересовалась девчушка.

— А бес его знает! — пожал плечами "охранник". — Вчера на ярмарке видел. А что такое?

— Да у тебя глаза разного цвета, борода клоками, а на шее бородавка. Нет, целых две! Этот дядька что, и впрямь такой смешной был?

— Наверное, да, — озадачился мужик, — а, впрочем, точно не знаю. Поль, я пока вообще не пойму, как у меня получаются все эти превращения. То выходит похоже на кого-то или что-то, вот прям как две капли воды, а порой — только в этих… в общих чертах, во! Вчера вот пытался я обернуться в дедушкиного вороного коня Шелеста, а получился, как сказал папа, пегий недокормок. Кстати, папа пока тоже не знает, отчего так.

— Ну, уж если даже папа… — протянула девочка. — А…

— Ладно, погоди, сейчас ещё попробую, — бородач напрягся, надул щеки, слегка порозовел от натуги — и на спине серого конька закачалась сухонькая востроглазая старушка в широком темном сарафане, белой вышитой наивным крестиком рубахе и туго повязанном платке.

— Ой! — девочка всплеснула руками и закисла от смеха. — Нянька Ненила!

— Драгош, предупреждать же надо, я чуть с лошади не свалился!

Дети дружно обернулись и жадно уставились на едущих вслед за ними мужчин. Один, чуть постарше, румяный, смешливый, давился беззвучным хохотом; второй, совсем молодой, темноволосый, взъерошенный, испуганно таращился на невесть откуда взявшуюся бабульку. Та немного полюбовалась на произведенное впечатление, затем лихо вытерла пальцем крючковатый нос и размашисто погрозила парню.

— Вот ужо я тебя! Будешь знать, как Алейку-белошвейку в лес за цветами водить! — голос у старушки оказался высоким, дребезжащим — ну совсем ничего общего с хрипловатым баском давешнего "охранника".

— Точно, Петар, — совсем развеселился старший мужчина, — вот узнает нянька Ненила, что ты с Алейкой уже давно… хм-м… веночки плетешь — вмиг оженит!

— И впрямь оженит, дядька Смеян! — радостно захихикала Полеля. — Она ещё третьего дня грозилась, что его учителю деду Перенегу нажалуется! А Алейку в светелке заперла. Эх, на свадебке погуляем!..

Юный Петар исподтишка показал девочке кулак. Подумал — и показал второй грозящей ему пальцем старушонке. Та, не растерявшись, бойко высунула язык, затем подмигнула — и вместо нее парню уже грозил худым пальцем сморщенный длиннобородый старичок крайне волшебного вида в широкой синей мантии и высокой шапке.

— Оженим! — каркнул старичок. — Как есть оженим!!

— Вот если бы ты, Драгош, обернувшись моим учителем, ещё и колдовать смог, как он… — с мстительным удовольствием протянул обиженный Петар, которого уже который день доставали и развеселой Алейкой, и бабкой Ненилой, державшей в строгости весь великокняжеский двор, и грядущей свадьбой (чур, меня! чур!).

Долгобородый старичок ничуть не смутился и скорчил препротивную рожу. Юный Петар вспыхнул, а Смеян и Полеля едва не заплакали от смеха.

— Это у меня пока времени нет, — сообщил дедок, хитро поглядывая на своих спутников. — Занят я сильно, вот что. Но скоро…

Ну да, ну да, несмотря на проявившиеся наконец-то долгожданные способности, всё, что маленький Драгомир мог, так это ловко перекидываться хоть в куст, хоть в камень, хоть в звонаря с храмовой колокольни. Однако ни единого заклинания даже из тех, что он вызубрил заранее, в преддверии, так сказать, грядущих чародейских талантов, у мальчика толком не выходило. Вернее так: что-то, в общем-то, получалось, но уж совершенно вкривь и вкось.

Чего уж говорить о том, чтобы разучить что-нибудь новенькое? Но, по правде говоря, не очень-то он и старался. Это прежде Драгошу казалось, что едва откроется его дар, как он немедленно засядет за вожделенные книги, запомнит каждый жест, каждый наговор, чтобы стать самым сильным, самым умелым, самым-самым…

Но… некогда!

Было б, конечно, здорово, принимая чужой облик, разом получать все знания и умения того, в кого обращаешься! Особенно магию…

Однако настолько широко Драгошу удача не улыбнулась.

Два дня он провел рядом со златокрылой Денерис, причем по большей части — в облике виверна. К восторгу мальчика, никто даже и не пытался отправить его обратно во дворец. Не отходившую от брата Польку ещё как уговаривали — впрочем, безуспешно — хотя бы на ночь возвращаться в Преславицу, а его самого — ни единого разочка! Ха! Ещё бы: ведь без него, без жутко способного чародея Драгомира, никто не мог понять ни слова из того, что говорила маленькая дракоша. Все маги Преславицы собрались вокруг найденыша (даже мама упросила папу привезти ее к виверне!), а без него, без Драгоша, только руками махать были горазды! А он — пожалуйста! Надо — говорит, надо — слушает. Облик менял раз сто, наверное! Или двести. И не устал ни чуточки! Ну, или совсем самую малость…

Жаль, только, кроме драса и умения плеваться огнем, никаких других драконьих талантов мальчику не досталось.

Денерис подумала-подумала, да и сказала, что, обращаясь в виверна, ее новый приятель умеет делать ровно то, что каждому дракону дано от самого рождения, например, летать, выдыхать дым и пламя или говорить на драсе. Всему остальному — и особенно совершенно невообразимым заклинаниям сложнейшей драконьей магии — в лучшем случае, надо долго-долго учиться, точь-в-точь, как и собственно крылатым ящерам, причем учеба была делом ой каким непростым, а для Драгоша, может, и вовсе невозможным. Все-таки, быть настоящим драконом и принимать его облик — не совсем одно и то же.