Лотт и не думал, что худенькая неверная может быть такой тяжелой. Они тянули молча, а проклятый механизм будто назло с каждым движением скрипел все сильнее.

Когда Лотт увидел измученное лицо чародейки только и мог что вздохнуть с облегчением. Руки горели огнем. Он посмотрел на ладони и увидел широкие ссадины на коже. Волоски распустившегося каната угнездились в царапинах, словно черви, пожирающие воспаленную плоть.

Непреодолимым валом накатила тошнота.

- Идут, - крикнула Кэт, когда он выхаркивал остатки еды. Казалось, вот-вот наружу вылезет и пустой желудок. - Не успели.

- Баррикадируемся, - слабо простонала Квази.

Неверная в одиночку пыталась сдвинуть кровать. Кэт и Лотт присоединились к ней. Лотт дернул за ножку, но хилая сосна давно отжила свой век. В руках остался шар и часть навершия. Кое-как они прислонили кровать к дверному проему. С другой стороны сыпался град ударов, перемежающийся руганью взбешенной семейки Уля.

Они забивали дыры всем, чем могли. Кусками мебели, одежды, старым зеркалом с абсолютно черной поверхностью, гипсовыми ангелочками, охранявшими сон престолонаследников над потолком.

- Бесполезно, - устало сказал Лотт. - Мы только отсрочим гибель.

- Будем драться, - упрямо процедила Кэт.

Желтоглазая осматривалась в поисках оружия. Ее нож остался в глазнице Квадроса. Кэт пыталась оторвать от стены подсвечник в форме коленопреклоненного Святого Джерома. Воин-монах даже не думал сдаваться и крепко сидел в стене. Лотт достал свой кинжал. Кровь одного из сыновей Уля запеклась и покрыла тонкой корочкой лезвие.

Что они сделают против трех здоровенных мужиков с шипастыми дубинами? Поцарапают, да и только.

- Спускайтесь обратно, - Квази бросила в нападающих старинный ночной горшок, - Я задержу их.

- Не выдумывай, - отмахнулся Лотт.

- Ты должен выжить. Люди должны увидеть. Знать.

Неверная будто забывала имперский язык. Она делала долгие перерывы, подбирая нужное слово.

- Что знать?

- Они должны знать, что не все потеряно, - сказала Квази. - Что еще есть надежда. Ты их надежда.

Баррикада задрожала. В проеме замелькали дубинки. Близнецы работали споро, будто рубили лес. Лотт видел искаженные яростью лица и понимал - лучше бы им вообще не попадать к ним живыми.

Победно закричала Кэт. Лотт обернулся убедиться, что покорившая-ветер все же одолела непокорный подсвечник. К его удивлению, произошло совсем иное. Святой Джером, приведший в лоно церкви племена остготов, остался в стене, медленно отъезжающей в сторону.

- Ах ты везучая обжора, - усмехнулся Лотт. - Скорей внутрь!

Они нашли потайной ход. Лотт мысленно пообещал себе поставить свечку святому, подарившему им шанс спастись. Возможно, раньше сюда шмыгали любовники королевы, или фаворитки короля. Или за пологом темноты творились тайные заговоры. Теперь этот лаз послужит благой цели - спасению их жизней.

Уль сунулся было в вырубленный сыновьями пролом. Лотт двинул толстяка в долгие годы лелеемое пузо. Трактирщик охнул и исчез прежде, чем Лотт успел огреть его еще раз.

Девушки уже скрылись в густом сумраке. Кэт ругалась, пытаясь оборвать противовес, не дающий стене встать на место. Покорившая-ветер суматошно искала второй рычаг, который должен был скрыть их от преследователей, но тщетно. Лотту хватило одного взгляда, чтобы понять - рычаг бесполезен. Цепь захлестнула одну из петель и механизм заклинило.

И вдруг его осенило. Лотт вонзил оружие в противовес. Провернул клинок в мешочке, выдернул и снова всадил в податливую кожу. Из разорванной емкости слабым ручейком вытекал песок. Стена, роняя на пол последние плитки фарфора, стала медленно задвигаться. Кэт тоже смекнула что к чему. Вооружившись осколком зеркала, желтоглазая полосовала противовес, словно в нем содержалось все то, что она ненавидела.

Остатки кровати не выдержали. Баррикада пала под натиском пришедших в раж близнецов.

- Проем! - скомандовал Уль. - Не дайте им скрыться. Держите дверцу.

Примас и Секундос ухватились за подсвечник. Помогая себе ногами, постарались замедлить ход.

"Самое время Святому Джерому научить их смирению", - пронеслось в голове Лотта.

Но слепой мученик остался глух к мольбе одного из паствы Гэллоса. Оставалось уповать только на собственную удачу и дерзость.

Лотт схватил одного из братьев за воротник и притянул к себе. Тот, не ожидавший такого от жертвы, отпустил рычаг. Теперь между ними и спасительной сырой тьмой тайного хода стоял только Лотт и один из близнецов, своим телом заклинивший стену.

Давным-давно, в другой жизни, мальчику Лотту прививали такое понятие как рыцарская честь. Уважай своего врага, говорили учителя. Когда тебя просят о пощаде, будь милостив. Не бей беззащитных, защищай слабых.

Настоящий рыцарь так бы не поступил. Он сошелся бы с врагом лицом к лицу. И... умер, как благородный рыцарь.

Но Лотт так и не получил золотые шпоры.

Он ударил не способного пошевелиться бандита в правый бок. Наружу брызнула темная кровь. Лотт продолжал методично работать кинжалом, полосуя обреченного человека, отрезая ему пальцы, делая лишние дырки в печени, легких, селезенке.

- Примас! - в ужасе кричал Уль, - Мальчик мой! Что они с тобой делают!

- Я расчленяю твоего сына, - сказал ему Лотт и пинком выпихнул обмякшее тело из каменной западни.

Дверь с тихим шелестом стала на место, поглотив вопли беснующегося Уля и угрожающего их сжечь заживо Секундоса.

Лотт упал на колени. Он бы блеванул, но было нечем. Его руки по локоть в крови, были руками головореза. Он чувствовал себя мясником на бойне. Кровь была всюду. На стене, на полу, на нем и на притихших девушках. Кровавый туман висел в воздухе, застил глаза, тяжелый железный запах смерти, и соленый, вяжущий вкус на языке.

- Думаю, наши шансы выжить возросли, - выдавил он.

***

Лотт смотрит на клубы густого дыма, стремящиеся к небу как жертвоприношение языческим божествам, и думает: выглядела ли его родная деревня так же или тогда все было иначе?

Смердело ли горелым мясом? Лежали на земле тела защитников, пронзенные тисовыми стрелами и порубленные плохо заточенными топорами?

Он смотрит на редких ворон, недовольно каркающих на дружину лорда Кэнсвудского, прервавшую их пиршество, и не может не думать о родителях, которых, скорее всего, не придали земле, а оставили на съедение зверью. Воины не гробовщики. Они не станут терять время на захоронение мертвецов.

- Милотравье пало за считанные минуты, - докладывает Зейд. Парень морщит широкий нос и старается дышать сквозь тряпку. Милотравье полнится разлагающимися трупами. - Оборонительные стены западной окраины только курам на смех. Я двинул рукой и свалил столб. Там и прорвались. Мужчины пытались организовать оборону, но их быстро оттеснили к хоромам старосты, где и заперли.

Лотт смотрит на обугленные остовы большого дома. Он словно воочию наблюдает, как остготы забивают двери и окна, лишая жителей возможности принять грудью меч. От просмоленных факелов гонтовая крыша занимается сначала скромным огоньком, который медленно вбирает ненасытным чревом кусочек за кусочком, пока не добирается до спрятанного внутри лакомства.

- Женщин нет, - говорит Кайл. Маленького роста, сын мелкого дворянина всегда чуть приподнимается на стремени, чтобы выглядеть вровень с остальными оруженосцами. - Скорее всего, напали Волчьи Шкуры. Женщины Империи ценятся дороже золота и оружия у этого племени.

- Или Сушеные Уши, - вставляет Зейд. Юноша чешет щетинистую щеку и развивает мысль. - Они торгуют с пиратами, а те продают живой товар людям пирамид.

- Это не они, - отмахивается Сторм.

Брат спрыгивает с гнедого жеребца по кличке Вихрь, быстрого как ветер, и подходит к ближайшему трупу. Бедолаге раскроили череп, но Сторма не интересует причина смерти. Рыцарь откидывает прядь волос цвета древесной коры. Залитое кровью лицо пугает Лотта спокойным и умиротворенным взглядом. Оруженосец украдкой смотрит на сира Томаса, боясь, что тот заметит минутную слабость. Но лорд Кэнсвудский увлеченно следит за братом.