Желтоглазая не стала церемониться и вонзила нож в глаз маленькому скрипачу.

- Скорее, туда, - бросила покорившая-ветер, указывая в сумерках на иссиня-черный зев огромного дворца.

Кэт и Лотт, помогая еле передвигающей ноги Квази, поспешили укрыться внутри дворца Фениксов.

Интерлюдия

Наследник умирающего царства

Сухое море Наэри покойно и беспечно только на первый взгляд. Пустыня умеет лгать не хуже рыночной гадалки. Днем невыносимо жарко, ночью холод пробирает до костей. Пески не ведают покоя, здесь бесполезны карты. Барханы медленно ползут в сторону далекого моря, погребая под собой трупы погибших путников.

Ниджат знал писание Прародителя на зубок. Люди - песчинки, говорилось там. Люди - эхо. Только слова, записанные на каменных скрижалях, истинны. В них люди должны обрести веру и истину. Остальное - суета сует.

Но разве холмы Наэри не состоят из крупиц? Разве не накрывают они неосторожных белым покрывалом? Не нарушает ли эхо спокойствие гор? Не поэтому ли сходят снежные лавины, стирая города и людей, что живут в них?

Сюда уходили, чтобы научиться терпению. Обрести истину, которую узрел Прародитель. Жизнь среди смерти. А вокруг - пустота и ветер, меняющий барханы по собственному усмотрению.

Ниджат пробыл в сердце Наэри бесконечно долгий месяц. Питался только водой и сухими лепешками. Сейчас его кожа походила на изюм - влага по каплям покидала тело. Только в глазах чувствовалась полная уверенности молодость.

Он был исследователем до мозга костей. Пытливый разум давно проник в сокровенные тайны, таящиеся в скрижалях. Проник и отринул, так как человеку свойственно бросать вызов силам природы и старым законам. Ниджат был здесь не потому, что его вера в Прародителя пошатнулась. Он понимал ее по-своему.

Нет, он был здесь, потому что знал - в Восточном Халифате назревает буря. Одна из тех, что срывает мясо с костей, одна из тех, что стирает камни в городских стенах.

Отец говорил, разделяй и правь. Он был верующим и понимал слова Прародителя слишком дословно. Манаф отдал сыновьям по городу, назначив их халифами, наместниками кесаря и верховного жреца Прародителя. Ниджат видел, к чему ведет его стремление к разделению. Четыре сына, четыре провинции. Четыре сына, один трон - кровавая резня. Он видел это так же ясно, как Черную Завесу, вороньим клином отделившую восток от запада.

Черная Завеса - еще одна загадка для разума. Столетняя Война, длившаяся между воинами Прародителя и неверными, давала горькие плоды даже века спустя. Люди Священной Империи, именовавшие себя солнценосцами, шли в бой с хоругвями, изображающими Гэллоса и Аллану. Они верили так же истово, как и предки Ниджата. И умирали так же легко, как и те, кто нес западной цивилизации истину Прародителя. Война, длившаяся сто лет, опустошила земли. Деревни обезлюдили, города голодали. Война не знала пощады ни к старому, ни к молодому. Коса смерти собирала великую жатву. Казалось, что оба народа погибнут на полях бесчисленных сражений, когда случилось ужасное чудо. Мертвые Земли породили чудовищ - падальщиков. Так их называют имперцы. Не люди, не звери, не мертвые и не живые. Что-то иное, жуткое и противоестественное. Имперцы уже не думали о светоче веры. Они обрели нового врага. Более злого, чем Халифат. Им противостоял злой демон. Зарок. На него списывали все беды, что выпадали на долю солнцепоклонников. Ниджат считал это очень удобным оправданием для всех грехов, что творят люди.

Халифат не получил персонального врага. Земли Империи и Халифата разделила Черная Завеса - преграда из ветра, костей погибших в войне и чародейства. Непреодолимая. Постоянно расширяющаяся. Она порождала Вихри Смерти, опустошающие земли людей. Они высасывали жизнь из почвы. Обгладывали деревья и слизывали дома, оставляя по себе ржавые доспехи и гнилые черепа. Жители Халифата пробовали бороться, но мечи, и магия не принесли пользы. Вихри продолжали тянуть жизнь из земных недр. Наэри ширилась, белый песок засыпал города, струился сухими реками по улицам и оазисам. Скоро, через сто лет или двести, Адулистан, Кармасши, Балидера и многие другие города, испокон веков бывшие светочем знаний и торговли в Халифате, накроет белая длань пустыни.

В какой-то мере Ниджат завидовал имперцам. Они могли рубить падальщиков, могли бороться. Он мог только смотреть и стараться найти выход. Он чувствовал вину и груз ответственности. Возможно из-за этого он здесь, в белых песках. Ниджат волновался за сестру. Ее миссия оказалась куда более опасной и важной, чем он предполагал.

Зазвонил медный колокольчик, прицепленный у входа в шатер. Ниджат отвлекся от плохих мыслей и приготовился привычным жестом отказаться от хурмы и пахлавы, которую всегда предлагал Непир. Старый слуга заботился о своем господине долгие годы. Ниджат доверял ему как самому себе.

Он ошибся. Вместо сутулого старика с бородой до груди к нему явился воин. В позолоченной кольчатой броне, спрятанной под дорогим плащом. В чалме, скрепленной рубиновой брошью в виде скорпиона и сапогах из змеиной кожи. Акрам любил лоск и всегда выставлял богатство напоказ. Брат улыбнулся ему и перекинул ятаган с левой руки в правую.

- Далеко же ты забрался, Ниджат, - голос у Акрама был грубый, рубил словно иссеченный в битвах клинок. - Хотел затеряться в Наэри? Ты должен бы знать - нет в халифате такого места, где я тебя не найду.

Акрам мастерски владел оружием. Это знали все. Он опасен как скорпион, которых приручал и держал при себе, как некоторые держат собак. Но был горд и глуп. Об этом знали многие, но только Ниджат говорил это ему в лицо. Именно поэтому Ниджат не очень удивился, что за ним пришел именно он. Акрам хотел наказать брата, унизить, перед тем как срубить голову с плеч.

Ниджат всегда был смышленее своих братьев. Поэтому он не спросил брата о том, что случилось с Непиром. Слуга умер от клинка брата. Теперь Ниджат никогда не услышит чудесную мелодию, издаваемую кануном. Слуга не просто умел перебирать струны, создавая мелодию. Непир затрагивал саму душу, лечил старые раны и латал новые. Ниджат понял, что у него не осталось верных людей во всем халифате. Для царственной особы это все равно, что смерть.

- Делай, что задумал, - спокойно произнес он.

- Ты отдаешь жизнь просто так? - удивился Акрам. - Без сопротивления? Прародитель ошибся, когда отдал тебе мужское начало, брат. Ты похож на женщину больше, чем наша сестра.

Он ступил на ворсистый ковер, расстеленный перед входом, и приготовился одним взмахом клинка оборвать чужую жизнь. Внезапно Акрам стал меньше на локоть. Брат нахмурился, сделал еще шаг и провалился по пояс. Ковер обволок его, брат превратился в гусеницу, сплетшую вокруг себя кокон. Акрам рвался вперед, но продолжал погружаться под землю.

Ниджат знал о пустыне все. Пески коварны и изменчивы. Они как люди. Одни переезжают из города в город, другие размякают и навсегда оседают в одном месте. Поди пойми, что хуже. Этому трюку его научил Непир. Старый слуга чувствовал зыбучие пески задолго до того, как мог увидеть их подслеповатыми глазами. За этот дар Ниджат был благодарен ему не меньше, чем за игру на кануне.

- Брат, помоги, - Акрам держал голову над вязкой жижей. Его черная борода, умащенная розовым маслом, походила на колтун пьющего дервиша, только что выблевавшего первую за долгие дни еду. - Помо...

Он с головой ушел в песок.

Ниджат рванулся к нему, погрузил руки в булькающее болото.

- Кто сказал тебе, где меня искать? - Акрам отплевывался от песка. - Вали? Ильяс? Кто из них решил бить первым?

- И-ильяс, - Акрам смотрел хмуро. - Он предложил разделить престол после того как убил отца.

- Значит, это был Вали, - сказал Ниджат.

Акрам не умел врать. Избегал смотреть в глаза. Братья устали ждать, когда долгая болезнь высосет жизненные соки халифа и сделали первый ход.

Ниджат слишком увлекся Черной Завесой. Забыл о самом важном. О сохранении своей жизни.

- Ты поклянешься Прародителем, что не причинишь мне вреда, - потребовал Ниджат. - Отправишься со мной в Балидеру.