Предводитель ватаги, мерзко ухмыляясь, запрыгнул на стол и, лихо сбивая на пол посуду, направился к неверной.

Лотт прикидывал шансы на успех, если он попытается отвлечь ублюдков на себя. Но в конце он видел себя только в качестве трупа, пригвожденного к столешнице полосой стали.

- Прошлое никуда не делось, тварь безбожная, - цедил наемник. - Война так и не закончилась. Я знаю. Я ходил под парусом Шептунов Аргестии долгих десять лет. В Лихом море нет мира, женщина. Только кровь и ваши смуглые задницы. Если бы вы были пиратами, я бы понял. Они намного милосерднее неверных. Они всего лишь убивают и набивают трюмы товаром. А что делаете вы?

Глаза безумца, понял Лотт. Пусть не по своей вине, но Квази разбередила старые раны. С таким не договоришься.

Он хотел было незаметно вытащить нож из-за голенища сапога, но дружки наемника стояли совсем рядом, готовые вырезать вторую улыбку на горле. Лотт сглотнул и медленно поднял руки над столом, показывая, что в них ничего нет.

Они всего лишь хотели обсохнуть. Гэллос, почему ты так жесток?

- Добрые люди, вы под крышей приюта Святой Элайзы, - напомнил Уль. - Вы ведь не хотите осквернять это место убийством?

- Заткнись, - коротко бросил наемник и хозяин его послушался. Уль сочувственно глянул на Квази, пригладил жирными руками остатки волос и пошел подбросить в очаг еще поленьев.

- Я скажу, что делают твои сородичи, безбожница, - продолжил безумец. Квази, не мигая, смотрела на него снизу вверх. Меч лег на ее плечо, прошелся по кудрям волос. - Они не берут пленных даже для выкупа. Мы называли их Зрячими. И это идет им куда лучше чем то, как их называете вы. Они привязывали выживших к мачтам и забивали гвозди им в глаза. Слепцы продолжали жить не один день и медленно умирали. Может, с помощью магии, не знаю. Нет ничего ужаснее этой смерти - страдать от жажды, когда за бортом плещется вода. Если вы не видите истинного бога - Прародителя, значит ваши глаза лгут. Для пребывающего в неведении истина всегда приносит боль. Мы несем вам зерно правды и только. Так вы говорите морякам, перед тем как изувечить?

- За всю жизнь я не убила ни одного человека...

- Заткнись, шлюха! Твои глаза лгут так же, как и язык, - Наемник занес над Квази меч. - Я вырежу ересь с твоего личика. Посмотрим, сможешь ли ты щебетать после этого!

Время превратилось в густой кисель. Воздух завибрировал, словно невидимый великан хлопнул в ладоши. Только что рядом с Лоттом сидела притихшая Кэт, тщательно дожевывавшая пригоревшую хлебную корку, а в следующее мгновение она цепкой кошкой повисла на спине наемника, царапая лицо и пиная везде, где могла достать.

Мужчина пытался ее сбросить, задеть мечом, но желтоглазая оказалась изворотливее. Кэт кусалась и бодалась, отбивалась ногами и сыпала забористыми ругательствами, от которых у сапожников завянут уши.

Дружки наемника опешили, и Лотт воспользовался этим. Он окликнул Кэт и бросил ей нож, который та умудрилась не выронить, затем юркнул под стол и выбрался с другой стороны. Лотт потянул за собой Квази, зная, что каждая песчинка временной клепсидры дорога. Казалось, неверная все еще не понимала что к чему. Она вяло следовала за ним, следя за буйствовавшей Кэт.

- Стоять, сучьи дети! Заткните рты паршивой похлебкой или я перережу ему глотку! - кричала желтоглазая, оседлав наемника, словно жеребца. - Неверные вам не по нраву, посмотрим, как вы относитесь к покорившим-ветер!

Перед тем как выйти в ночную сырость, Лотт услышал надсадный хрип наемника:

- Твои друзья уйдут, чахоточная. Но ты останешься. И долго тебе не продержаться. А когда ты отвлечешься, а ты это сделаешь, я освобожусь и отдам на растерзание диким псам твою задницу.

Лошади жевали прелое сено - Старый Уль позаботился о них как о своих собственных. Им расчесали гривы, хорошенько протерли бока и почистили копыта. У Лотта тряслись руки, в спешке легкий узел, которым поводья крепились к столбу, все не поддавался.

- Ты ее бросишь? - Квази оседлала лошадь, помогла ему с поводьями.

- Кэт справится, - отмахнулся Лотт. Он вел на поводу лошадь желтоглазой. - У нее много скрытых талантов. Впрочем, как и у всех нас.

У многоликой и совершенной в своем несовершенстве святой Элайзы их ожидал младшенький из сыновей Уля, Квадрос. Из-за мелкой мороси казалось, что он плачет. Мальчик то и дело отирал капли рукавом. Увидев их, мальчик только что не под копыта бросился.

- Добрый господин, добрая госпожа, - затараторил он, вытирая лицо. - Отец сказал, вы ищите брод через Неспокойную? Такой есть. Поедите вдоль реки по течению до тех пор, пока не увидите три сухих сосны. Там место мелкое, стремнин нет и много запруд. Воды по горло и только.

- Спасибо, - Квази погладила мальчика по волосам и дала ломаный пфенниг. - Это тебе за честность.

Из таверны послышались крик и треск ломаемой посуды. Лотт пришпорил коня и легко перепрыгнул покосившуюся изгородь.

Кэт ждала их у поворота. Чмокнула Пегушку в нос, потом проверила суму. И только затем запрыгнула в седло.

Дорога пошла под уклон. Совсем стемнело. Лотт не видел собственного носа. Коротко посовещавшись, решили переночевать в небольшом подлеске.

- Нам повезло, что эти выкидыши падальщиков пришли сюда пешими, - сказала Кэт. Всю ночь они жались друг к другу, пытаясь согреться, то и дело вздрагивая при любом шуме. - Иначе пришлось бы и вправду пустить кровь. О чем говорил этот чудак?

- Сумасшедший, что с него возьмешь, - бросил через плечо Лотт. Он тщетно проверял карманы и пытался вспомнить, куда положил кисет с атурой. - Потому и шел поклониться Святой Элайзе.

- О, я так не думаю, - сказала Квази. Темнокожая красотка костяным гребнем расчесывала волосы, локон за локоном укладывая их в прическу. - Для некоторых война за веру не окончилась. Не стерлись в памяти жестокие сражения, когда города пустели, а на площадях текли реки крови. Многие фанатики до сих пор мечом несут в мир истину. В халифате их называют Десницами Прародителя.

- Наемник прав, они действительно так жестоки? - Кэт с затаенной завистью смотрела на роскошные волосы неверной, даже не пытаясь расчесать колтун из торчащих в разные стороны прядей.

- Да. Но он забыл добавить, что сам поступал не лучше. Шептуны Аргестии вселяют ужас в сердца людей, живущих за горловиной Благого Намерения. Они отрезают языки верующим в Прародителя, потому что они возносят хвалу не Гэллосу и Аллане. Восток Священной Империи бурлит, и когда-нибудь люди начнут вторую Столетнюю Войну.

Путники ехали между осин, скрючившихся, будто бы деревья держали на кронах весь небесный свод. Лотт уже начал задумываться об обеде, когда чаща раздалась в стороны, и они увидели Неспокойную. Река бурлила и пенилась. Вода почернела от грязи и глины. На каменистый берег то и дело накатывали волны.

Лотт спешился и шел чуть впереди. Он то и дело поскальзывался на осклизлой земле и старался держаться поодаль от спутниц. Бывший оруженосец трижды проверил карманы, но так и не нашел "блажи грешника". Неужели посеял во время панического бегства из таверны?

Но, как он ни старался, не мог вспомнить, когда именно мог потерять злополучный кисет. Занятый невеселыми размышлениями, Лотт чуть не пропустил указатель.

Сосны походили на трех мертвых мечников. Длинные, трухлявые, когда-то бывшие молодыми побегами ветки проросли в стволы, пронзив их насквозь. Борьба, длившаяся целую жизнь, принесшая ничего кроме смерти.

Лошади шли через брод с опаской. Лотт то и дело понукал своего жеребца, бил по бокам, заставляя двигаться вперед. Животное ржало и крутило огромной головой. Так они пререкались все время, пока находились в воде. Перебравшись на другой берег, Лотт чувствовал себя так, словно это он вез лошадь через брод, а не она его.

- Квази, расскажи о себе, - попросила Кэт. - Мы знаем только то, что ты родилась по ту сторону Мертвых Земель. Хотелось бы знать побольше о человеке, с которым делишь еду.

Лотт хотел было отпустить шуточку о лучших подругах, но увидел, что Кэт недобро на него посматривает и счел за лучшее промолчать.