- Верно говорите. Он еще не раз появлялся в других местах, но имел дело уже не с нами. Дважды меня еще не обманывали одним трюком. Я бы его ткнул мечом даже мертвого.

Вороватая четверка, перед тем как совершить грандиозную аферу, начинала с малого. Кажется, он еще не раз о них услышит, если переживет следующие дни.

Среди папоротника, боровшегося за жизнь в ряске, мелькнула тень. Лотт мотнул головой, пытаясь скинуть сонное оцепенение. Здесь было душно как в печи. Пот собирался в большие капли, градинами скатывавшимися за ворот рубашки. В желтоватом, пропитанном малярией тумане, виделись разные формы. Иногда они были похожи на людей, иногда на эфемерных чудовищ. Команда была в постоянном напряжении, спала, держа оружие под рукой, и просыпалась от любого шороха.

- Я хотела бы подарить тебе эту камею, - сказала Квази. Инквизитор наклонилась к нему, и, сняв с груди золотого скарабея, приколола его к Лотту.

- Зачем он мне? - удивился Марш.

- Это оберег. На него наложены сильные чары, которые могут сохранить жизнь, - сказала халифатка. Она чуть потемнела лицом. Лотт не сразу догадался, что она покраснела. - Кроме того, так я всегда буду знать, где ты. Не хочу тебя потерять... Еще раз.

- А как же ты?

- Субстанция силы переполняет меня, - слишком поспешно для правды отмахнулась инквизитор. - За себя я сумею постоять.

- Что ж. Спасибо.

- Не за что.

Квази отвернулась и укрылась с головой, защищая себя от москитов. Лотт смотрел на нее и думал, что хотела этим сказать халифатка. Неужели он для нее значит нечто большее, чем человек, который спасет мир? И как это возможно? Инквизиторский целибат суров. Все ли исполняют его? Как к ней относился сам Лотт? Раньше, безусловно, он бы приударил за восточной красоткой. Но не сейчас. Особенно после того, что между ними произошло. В это смутное время Марш понял одно - отношения ведут в черный омут смерти. Кэт. Линда. Квази не станет следующей в списке. Он на это не пойдет.

Сон был рваным и полным ужасов. Лотт бежал от чего-то, и неизменно падал в пропасть. Это предвещало скорую беду.

Так и произошло. Хмурым дождливым утром они не досчитались двоих. Инквизиторы творили заклятья, пытаясь огородить отряд от злых духов, злых чар, злых демонов и прочей дряни. Джеймс Галлард, Вильям и Кнут стояли друг к другу спинами, обнажив мечи. У малыша Тика тряслись губы, он не мог отвести глаз от кутавшейся в серую мглу глобулы, сколько бы его об этом не просил старик Йен. Теперь и простые люди тоже могли ее видеть.

Лотт приблизился к туго свернутому клубку.

- Я за твоей спиной, - приободрил его Бьерн. Великан принял боевую стойку, готовый рубить и кромсать.

Лотт кивнул и потянулся к глобуле. Плотная материя чужеродной миру субстанции поддалась неохотно, как застывший кисель, раздалась в стороны.

Сир Бэйлис Винж вонзил острие мизерикорда в глазницу сира Антонио Валессы. Он держался за рукоять двумя руками, вдавливая жало внутрь черепа, пытаясь прокрутить кинжал по часовой стрелке. Сир Антонио Валесса лежал на земле. Его одежды медленно пропитывала кровь. Он успел выставить перед собой меч, на который напоролся Винж. Он делал поступательные движения, вспарывая безликому живот. Оба были мертвы. И каждый из них до сих пор считал себя живым.

- Ты убил моего отца, - цедил Бейлис Винж. - Убил и бросил гнить на тракте. И забрал фамильный перстень как трофей.

- Он пытался изнасиловать монахиню, - отвечал ему Антонио. - Туда ему и дорога.

- Он был добрым отцом!

- Возможно. Но еще и тем, кто приставляет женщине к глотке нож, чтобы та задрала юбку. Я взял его перстень, чтобы помнить, что безликие служат для того чтобы защищать людей от падальщиков. Не важно, проклятые твари это или такие мерзавцы как твой отец. Вы все равны в моих глазах.

Его потянули обратно. Мягко, но настойчиво.

- Я боялась за тебя, - испуганно сказала Квази. - Что там произошло? Они...

- Мертвы.

- Их убила... червоточина?

- Да, - мрачно произнес Лотт. - Нам пора в путь. Кажется, неприятности только начинаются.

***

Это было чертовски трудно и утомительно. Изрядно измельчавший отряд пробирался между раскидистых и низкорослых деревьев, ветви которых были похожи на пальцы иссохших от обезвоживанья стариков. На сучьях весел мох, покрытый серо-зеленой плесенью. Воняло болотом, ряской и разложением. Все живое стремилось прочь. Рыбы всплывали кверху брюхом. Немногочисленные олени бежали на север. Волки и медведи-шатуны не думали их есть. Звери заключили перемирие, спасаясь вместе. Потому что то, что надвигалось из тьмы, не знало жалости и убивало не для еды.

И все это время лил проклятый дождь. Холодная капель скатывалась с небес, падала в топкую почву, а через некоторое время, подогретая, поднималась над ней, паруя и принося дополнительные неудобства путникам. Их ели комары. Дичь мельчала с каждым днем, попадаясь все реже. Запасы сухарей и вяленого мяса таяли с каждым днем.

Однажды во время привала Лотт впервые познакомился с водяным драконом. Тварь вынырнула из глубоководья. Туша длиной с карету и весом как три раскормленных сердобольным фермером быка устремилась к ним. Стрелы отскакивали от толстой шкуры, а мечи были ей что зубочистки. Если бы не Мэллорик, Лотт вполне мог бы укоротиться вдвое всего за один укус. Инквизитор сложил ладони ковшом, черпая из незримых токов магическую эссенцию, и плеснул ею в чешуйчатое чудище. Дракон взревел и забил хвостом, заставляя деревья трястись от страха. Чешуя начала лопаться и стекать с него как краска под действием огня. За естественной броней обнаружилась бледно-серая плоть. Туда-то и ударил Бьерн. Костолом расплющил небольшую головку с крохотным мозгом внутри, превратив ее в блин.

Громадный ящер семенил лапами еще долгое время. К сожалению, мясо водного дракона смердело болотом, и было ядовитым. Им пришлось бросить добычу и забыть о чешуе как трофее.

Червоточина не знала устали. Они не могли чувствовать себя в безопасности, ожидая удара в спину каждый раз, когда вокруг становилось слишком тихо. В один из дней Лотт понял, что больше не может спать. Этот вывод был ясным и чистым как вода горного источника. Если он заснет - не проснется. Так думали и остальные. Теперь они мало общались, предпочитая нырять в собственные мысли и жариться в котле сомнений и плохих предчувствий.

Но однажды, в полдень, когда солнце смогло хоть и слабо, но осветить покрытые туманом и легким дымом от зажженных торфяников земли, Йен вывел их к поляне, усеянной синелистом. Глаза старого контрабандиста загорелись от этого зрелища. Лотт его понимал. Это было сокровище, за которое многие заплатят баснословные деньги.

Вдоль периметра, отделив очерненные земли от не тронутых гибельной порчей земель, некто провел черту между мирами. Купол, свитый из чужих грехов и смертей, был абсолютно черным, как самая темная ночь в году. Что-то схватило его сердце. Прошлось когтями по бьющемуся комку мяса и потянуло вверх к кадыку.

- Вы чувствуете? - спросил Лотт. - Это оно. Место, где все началось.

- Вне сомнений, - подтвердил Шэддоу. Он был бледен. Казалось, Мрачный Жнец лишился былой решимости. В нем шла борьба. Но между чем? Зло боролось с еще большим злом?

- Что будем делать теперь?

- Мы дадим тебе шанс победить, - сухо сказал Мрачный Жнец. - Леон, Индиго. Пришло время.

Инквизиторы вышли вперед. Они развязали пояса сутан и вынули кинжалы. Это были неброские клинки с листовидным основанием. Такие носили угодные богам в Церкви Святого Джерома. Лотт обмер.

- Нет!

- Не волнуйтесь, - улыбнулся ему Индиго. Он обнажился по пояс и стал напротив своего собрата. Они приставили клинки к горлу друг друга. - Мы делаем благородное дело. Боги видят. Смотрите, как светит солнце. Они улыбаются нам.

- Не печальтесь, - произнес брат Леон. - Мы сделали этот выбор давно и не отступимся.

- Я смогу, я прорвусь и разорву все на клочья. Сам. Не нужно.

- Нет, - четко сказал Леон и в последний раз посмотрел на него. - Не сможете. Именно поэтому мы здесь.