Уже само по себе это поражало воображение новичка, однако Ребекка, которая вместе с отцом и матерью несколько раз в год совершала короткие путешествия по тракту, навещая живущих на соседней Грани маминых родственников, была привычна к такой картине. Она ждала куда более любопытного зрелища — «скачка» Равнины при повороте трактового пути.

Когда их карета въехала под арку, Равнина моментально преобразилась: все прежние «лоскуты» в мгновение ока исчезли, а на их месте тотчас возникли новые — но совсем другие. Всякий раз, когда Ребекка наблюдала за этой стремительной метаморфозой, у неё создавалось впечатление, что кто-то резко повернул весь мир, подобно калейдоскопу, и его «лоскуты»-осколки мигом сплелись в иные узоры. От отца она слышала, что на самом деле при повороте тракта Равнина не «скачет», а «плывёт», но из-за того, что вид меняющейся Равнины вызывает у многих людей и животных панику, порталы сконструированы таким образом, чтобы поворачивать путь очень резко, и глаз просто не успевает замечать, как «плывёт», преображаясь, Равнина.

Вместе с прежними «лоскутами» пропала и почти вся дорога позади них; остался лишь короткий её участок, начинавшийся у края «лоскута», на котором стоял портал, а дальше тянулись дикие безлюдные «лоскуты». На этот участок из ниоткуда въезжали кареты, повозки, фургоны, вступали всадники и пешеходы, а те, кто двигался в противоположном направлении, приближаясь к границе «лоскута», словно растворялись в воздухе. Как обычно в таких случаях, Ребекка слегка испугалась, хотя прекрасно понимала, что дорога позади кареты никуда не исчезла, просто теперь она видит Равнину под другим, если можно так выразиться, углом зрения.

Девочка вздохнула. Ей гораздо больше нравилось то, что происходит при «скачке» Равнины впереди, — когда из ниоткуда возникает длинный отрезок дороги до следующего портала с движущимися по нему людьми и транспортом. Во время поездок к бабушке с дедушкой она как правило смотрела вперёд — ведь обычно они ехали в открытом экипаже. А здесь вперёд не шибко посмотришь; ну, разве что высунувшись по пояс из бокового окна кареты, да и то будет виден лишь кусочек дороги…

Немного разочарованная, Ребекка отвернулась от заднего окна и увидела на лицах брата и сестры понимающие улыбки. Улыбаясь, они были поразительно похожи друг на дружку. Впрочем, они были похожи при любых обстоятельствах — ясно ведь, близняшки, — но улыбки делали их лица почти неотличимыми. Разве что у Марка черты были резкими и немножко суровыми, а у Беатрисы — мягкими и нежными.

— Не расстраивайся, сестрёнка, — сказала Беатриса, убрав со лба непокорную прядь тёмно-каштановых волос. — В следующий раз будешь смотреть оттуда. — Она указала на люк на крыше кареты. — Марк подержит тебя. Правда, братишка?

Марк согласно кивнул:

— Разумеется. И вообще, Бекки, не переживай. Ты ещё успеешь насмотреться. Попомни моё слово: к концу поездки тебе это надоест.

— Порталов будет так много?

— Через каждые несколько миль, — ответил ей брат. — А вблизи Торнина они вообще встречаются чуть ли не по два на милю. Трактовый путь там очень сильно петляет.

— Из-за этих порталов?

— Да.

Немного подумав, Ребекка покачала головой:

— Глупо всё это. Лучше было бы проложить прямой трактовый путь, а от него отводить ответвления к Граням, мимо которых он проходит. А ещё лучше было бы заселять ближайшие к тракту Грани. — Она указала в окно: — Вон, видите? Там ведь не только клочки пустыни. Есть же «лоскуты» и с лесами, и с лугами. На тех Гранях тоже можно жить. А они совсем рядом с трактом.

Марк и Беатриса быстро переглянулись. В возрасте Ребекки они не задумывались над такими вещами. То, что трактовый путь идёт зигзагами от одного портала к другому, из-за чего дорога по нему получается раз в десять, а то и пятнадцать длиннее, чем напрямик по Равнине, было известно им с детства и казалось совершенно естественным. Только в школе, на занятиях по географии, они узнали, в чём причина такой извивистости трактов.

— Видишь ли, Бекки, — принялся объяснять Марк. — Трактовые пути сильно петляют вовсе не из-за плохого расположения населённых Граней. Вдоль этого отрезка тракта всё делалось именно так, как ты считаешь правильным: сначала был проложен путь, а уже потом люди заселяли прилегающие к нему Грани.

— Тогда почему он изгибается через каждые несколько миль? — нетерпеливо спросила Ребекка.

— Да просто потому, что иначе идти не может. Вот подумай: какие именно «лоскуты» годятся для трактового пути?

— Ну, они должны быть твёрдые, ровные, — ответила Ребекка. — Их края должны находиться на одной высоте с краями соседних, чтобы не было «ступенек», по которым трудно ехать. И ещё на «лоскутах» не должно быть ни слишком жарко, ни слишком холодно.

— Да, это тоже важно. Однако самое главное — они должны быть постоянными, неизменными, неподвижными. То есть Вуали, охватывающие эти «лоскуты», не должны дрейфовать — ни по Граням, ни по Равнине. Иначе за несколько лет тракт просто распадётся на части, и по нему уже нельзя будет проехать. Теперь понимаешь, как трудно проложить правильный трактовый путь?

Ребекка медленно кивнула:

— Да, понимаю. Для трактов подходит не всякий «лоскут».

— Вот именно. Поэтому дорога идёт от портала к порталу не по прямой линии, а извивается, поэтому путь так часто переходит из плоскости в плоскость. Исключение представляет лишь Главная Магистраль — но это не совсем трактовый путь, если под этим понимать искусственное сооружение. Главная Магистраль — естественный феномен, чудо природы… или Божье чудо. А люди, в отличие от Бога или природы, не способны делать Вуали стабильными в удобных для себя местах; так что приходится довольствоваться существующими и прокладывать тракты петлями и зигзагами, следуя по цепочкам неподвижных «лоскутов». А такие «лоскуты» чаще всего встречаются на очень старых Гранях, которые возникли в числе первых при Сотворении Мира и уже давно стали безжизненными. Поэтому вдоль дороги такой пустынный пейзаж, воздух кажется таким пресным и безвкусным, а… Кстати, ты обратила внимание, что на трактовом пути всегда светло?

Прежде чем ответить, Ребекка выглянула в окно. На «лоскуте», по которому они в данный момент проезжали, было позднее утро — или ранний вечер. Когда же их карета въехала на следующий «лоскут», стало немного сумрачнее — и тем не менее достаточно светло, чтобы движение по тракту не замедлялось.

— Нет, Марк, — наконец сказала Ребекка. — Я как-то не обращала на это внимания. Мне всегда казалось, что так и должно быть.

«Оно и понятно», — подумала Беатриса. Четыре года назад они с Марком тоже не обращали внимания на этот факт, теперь казавшийся им весьма примечательным. И, возможно, до сих пор принимали бы его как нечто само собой разумеющееся, если бы не учёба в торнинской школе, где из детей и подростков, обладающих так называемым промежуточным даром — гораздо сильнее ведовского, но вместе с тем значительно слабее инквизиторского, — пытались сделать полноценных колдунов. Метод мастера Ильмарссона и тщательно подобранного им коллектива преподавателей состоял в том, чтобы компенсировать недостаток магических способностей учеников большим объёмом знаний и высоким мастерством в обращении с доступными им силами, поэтому нагрузки в их школе были огромны, а учебный процесс — необычайно интенсивный.

Беатрисе казалось, что за эти четыре года они с Марком повзрослели как минимум на шесть лет, а может, и на все восемь. Особенно тяжёлым был их первый год, и Беатриса не завидовала младшей сестре, которой ещё предстояло пройти через эту каторгу. К счастью, родители воспитали Ребекку достаточно серьёзной, ответственной и самостоятельной девочкой, а как раз этих черт Беатрисе с Марком очень недоставало в начале их учёбы в школе. Зато их было двое, им помогала тесная эмоциональная связь, присущая многим колдунам-близнецам, в трудные моменты они оказывали друг другу всяческую поддержку и никогда не чувствовали себя одинокими. Во многом благодаря этому (а ещё, конечно, по причине бесспорной талантливости), учёба давалась им легче, нежели большинству школяров, они неизменно числились среди лучших учеников и имели все шансы по окончании школы поступить в весьма престижную Мерадорскую академию — лучшего на всех Гранях высшего учебного заведения для юношей и девушек с промежуточным колдовским даром. Некоторые выпускники школы Ильмарссона даже продолжали своё обучение в инквизиторских академиях, но ни Марк, ни Беатриса туда не стремились. В свои тринадцать лет они уже вполне осознавали, что при всём своём уме, несмотря на свои несомненные таланты, всегда будут оставаться белыми воронами среди учеников, которым посчастливилось унаследовать от родителей сильный, инквизиторский дар. (Этот дар по-научному ещё называли доминантным, а слабый, ведовской — рецессивным, хотя оба термина были неудачными, так как, по большому счёту, все колдовские способности являются рецессивным наследственным признаком…)