О том, что такое Катя Хонич, я знал и ранее. Журналистская среда внутри себя достаточно информированна – все знают всех. И когда в самом начале войны Екатерина Романовна вошла в отдел контрпропаганды как ответственный работник, я, ни секунды не думая, двинул к Стасу. Но было уже поздно. Цепкие ручонки этого ангельского создания крепко держались за член одного из Бессмертных.
Лишенная даже намека на какую-либо инфантильность, беззащитность, романтичность, всего того, что делает подростка девушкой, насквозь прагматичная, с заточенной в бритву целеустремленностью, она, казалось, была рождена и воспитана не в человеческой семье, а искусственно выращена на некой бизнес-фабрике будущих золотых директоров MLM[46].
Внешне Катька – что называется – на любителя. Эдакая мечта педофила – «женщина-ребенок». Невысокая, даже маленькая, но демонстративно стройная, всегда на шпильках, с осанкой школьной примы бальных танцев, с хорошей высокой грудью и круглой правильной попкой. Симпатичная, чуток конопатая мордаха: выразительные карие глазки, чистая ухоженная кожа, бровки игривой дугой, ровненький точеный носик, крупные резные губы, большой рот – все хорошо. Только вот характер – безжалостное и расчетливое животное. Не злобная, жестокая или уродка, а просто тварь.
С волчьим молоком, которым ее вскармливали, она, без сомнений, всосала действенную истину: «Чисто вымытая жопа – залог успешного карьерного роста». Причем во всех смыслах.
И не иначе, у нее был хороший учитель физкультуры. Не знаю, как остальное, но виртуозное владение техникой лазанья по канату она усвоила досконально. Там все просто: вцепилась пальчиками в горло или куда пониже, высоко поджала расставленные ноги, оперлась на тех, кто вровень с тобой, встала на плечи и головы – хватайся за следующую глотку или яйца – как получится.
Так она и шла по жизни. Сама не делала ничего – принципиально. Кто делает – ошибается. Кто много – чаще попадает. Катя была чиста, как свежий лист ватмана. Имея крышу и будучи защищенной от силового давления или дилемм типа: «Уберите эту суку, я с ней работать не буду!» – она спокойно въезжала в работу структуры, находила слабые звенья и начинала «предлагать». Спокойно и без истерик: «А давайте сделаем вот так, и будет лучше». Хорошо: «Бери – делай»! Но Хонич сама траншеи не роет, она руководит… и тут, в работе с подчиненными, в самой организации этого процесса, Екатерина Романовна показала себя во всей красе утонченной корпоративной мегеры.
Она не кричала, не кидалась, не топала ногами и, обливаясь слезами, не билась в припадке. Зачем?! Хрупкая девочка ставила человека перед столом, садилась напротив и методично раскатывала в «ничто». Пару раз послушав, я вычленил ее «коронку»: она постоянно просила, спрашивала, требовала по-любому, не важно как, но вытягивала признание – в проколе, ошибке, лени, бесталанности. Заставляла признать… от совсем малого – к большему, потом – к еще большему. До самого конца – до упора. Получив признание, тут же выдвигала дикие, но аргументированные обвинения. Передергивая, переворачивая с ног на голову, съезжая с неудобных тем, без конца провоцируя, – вынуждала оправдываться, приводить систему контраргументов и собственные системы доказательств и, естественно, всегда ловила на слове – ведь их было так много, «презумпция виновности», однако. Далее новые требования «признать»… Главное – не отпускать, не прощать, не давать даже намека на шанс – никакой милости к побежденному! Ежели уж Катенька ухватилась за кадык – все, пиши пропало: пока не удушит, не отпустит.
То, что люди у нее делали все, что ей требовалось, даже не обсуждается. Не просто выжимала любого до последней капли, нет – этого мало! Милое дите – ломала человека, доводила его до какого-то рабского исступления, до отрыва от самих себя и действительности, до полной дезориентации: попавшие под раздачу просто не понимали, что происходит!
Мне кажется, в этом был какой-то элемент садизма, или, вернее – Хонич, как истинный мастер, попутно с главной решала еще парочку второстепенных проблем, например – восстановление некой социальной справедливости. А что?! Каким путем по жизни идет она? А эти красавчики?! Да нет, ребята! Вот вам, голубоглазые мальчики и девочки из благополучных губернских семей, – прочувствуйте, стоя на коленях перед обрюзгшими импотентами, всю прелесть глубоких сосательных движений! Ну, где-то так, я думаю…
И тут, с Размежеванием, тонко прочувствовав будущие катастрофические изменения в иерархических раскладах, успев мертвой хваткой вцепиться в забронзовевшего могиканина партийно-комсомольской номенклатуры, приходит эта красавочка в совершенно специфический мир пиарщиков, креативщиков и вообще – поэтов-технологов на должность координатора по работе с ТВ. Очень быстро начинает забивать в темечко точные гвоздики и расставлять все, как ей потом надо будет.
Поначалу я с ней пытался бороться – разговаривал с Кравцом, отправлял ее в дальние командировки. Стас отмахивался и просил потерпеть – там, внутри, зрели очень взрослые движения. Из ссылок ее неизменно возвращали, тупо через голову.
Она тоже как-то поуспокоилась. Мое кресло могло прельстить только самозабвенного фанатика: ничего, кроме как сутки напролет щелкающей клавиатуры, светящегося монитора и пары несмолкающих телефонов, перед ним не было.
Ситуация в нашей Республике тоже стала меняться не в лучшую для всех сторону. Клан Бессмертных, периодически выцарапывая друг другу глаза и так же стремительно мирясь – до поцелуев взасос, тащил Восточную Малороссию на дно. Вражеские войска под стенами не стояли, но все понимали – дело времени. Выросшие в системе, а потом окончательно сформированные в эпоху государственного капитализма, наши кучмонавты ни о чем, кроме как о сохранении балансирующего меж «умными и красивыми», никому даром не нужного Каганата и спасении собственных активов, не думали. Вопрос о «разрыве в клочья» стоял уже не в месяцах, а в неделях, если не в днях.
В ситуации постоянного циничного до беспредела двурушничества, нескончаемой склоки и оголтелого крысятничества непотопляемые броненосцы, более того – Отцы-Основатели Республики, те самые, которым мы по сей день обязаны педералистической терминологией[47], прозевали главное. Тайное умение, которым они почти два десятилетия своего правления владели безупречно, неожиданно им изменило.
Они пропустили момент, когда вырос Лидер. Они-то растили только бледные тени и пресмыкающиеся убожества, а тут надо – воевать. И поднялся Командир. Причем поднялся из стойла, которое просто так – ни бензином не облить, ни дегтем не измазать.
На дворе стояла всеобщая мобилизация. Лето, с первых своих дней отыгрываясь за людское безумие, решило заранее выжечь город дотла: до подхода установок залпового огня, тяжелой артиллерии и массированных БШУ[48]. Политический расклад окончательно прояснился до обывательской очевидности. Стало ясно: «Республику приговорили. Она обречена».
Успехи нового командующего объединенными силами Петра Петровича Скудельникова если кого и вдохновляли, то только моих журналюг, причем лишь самых зеленых, тех, кто писал «позитивку». Мастодонты «чернухи», тяжеловозы-аналитики и прочая «посвященная» братия лишь грустно улыбалась да с самого обеда глушила абсолютный бестселлер завода «Луга-Нова» – водку «Республиканская», именуемую в народе не иначе как «Безбазарка»[49].
В один из дней, как раз во время очередной жутко «чрезвычайной» и традиционно «закрытой» сессии, в корпусах бывшего областного совета и госадминистрации внезапно сменился караул. Милицейская охрана организованно погрузилась на грузовики и убыла восвояси. Вместо наших знакомых, изнывающих под непривычными касками и брониками «беркутят» на посты встали сразу три структуры: армейцы – на крышах комплекса, недавно созданный сводный отряд милиции – на первых этажах и неболтливые ребятки в штатском – по всем коридорам и пролетам.