– Да так, Коля, – пожал плечами Захаров. – Ни о чем, в общем-то. Вон, на танки наши новые гляжу, хорошие вроде машинки, а? Долбанем фашистскую гадину и в хвост, и в гриву? Засадим, так сказать, по самые волосатые помидоры?
«Блин, – тут же одернул себя Дмитрий. – Поосторожнее с подобными штампами нужно! Иди, знай, принято ли у них тут выражаться подобным образом… Хотя, стоп, что это я? Это же просто игра, какая разница, как выражаться?»
– Долбанем, конечно, командир, не вопрос… – показалось или нет, но механик-водитель мазнул по его лицу коротким цепким взглядом. Вот уж точно «блин»! Глупая ситуация, ведь игра – игрой, но вести себя все равно нужно так, словно ты и на самом деле человек той эпохи! Пожалуй, придется следить, о чем, с кем и в каких выражениях говоришь…
– Ладно, пошли, вон «батя» что-то подозрительно озирается, как бы не нас искал…
Несмотря на столь обязательный атрибут разгрузки любого воинского эшелона, как полная неразбериха, обильно сдобренная матом и взаимными наездами (как сказали бы во времена Дмитрия) железнодорожников на армейцев, и наоборот, танки без проблем свели с платформ и выстроили на грунтовке. Второй эшелон, с боеприпасами, к этому времени уже разгрузили, и сейчас полуторки и трехтонные «Захары» торопливо покидали станцию, стремясь поскорее увезти прочь смертоносный груз.
Получив машины и покончив с недолгими формальностями, бригада лязгающей змеей, окутанной сизым дымом выхлопов, потянулась вслед за грузовиками. Успев переброситься парой фраз с командиром роты, Захаров уже знал, что разместят их в нескольких километрах от станции, где полностью укомплектуют боеприпасами, топливом и недостающими членами экипажей. Судя по мрачному виду комбата, о сколько-нибудь длительном отдыхе можно было смело забыть: похоже, ситуация на фронте внезапно изменилась, и вряд ли в лучшую сторону. Немного успокаивало лишь отсутствие всяческих слухов, пусть даже на уровне солдатского радио: память младшего лейтенанта услужливо подсказала, что если бы их собирались отправить на передовую в ближайшие дни, хоть что-то уже стало б известно. По крайней мере знающие, как водится, больше других писари и прочие «приштабленные», вроде командирских водителей, пока никаких тревожных сигналов не подавали даже намеками.
Добрались без проблем, хоть Дмитрий с непривычки порядочно наглотался солярочного дыма, поскольку ветра практически не было, а дистанцию между машинами механики-водители, мягко говоря, не соблюдали, и отбил о броню задницу – мотало и подкидывало танк просто немилосердно. Дорога, разъезженная за время распутицы до полного изумления, уже успела немного подсохнуть, представляя ныне и не дорогу вовсе, а самое настоящее «направление», причем противотанковое. Кое-где в глубоких колеях встречались впрессованные в глину измочаленные траками бревна, что тоже плавности хода не способствовало. Четверть века назад сержанту Захарову уже приходилось трястись на броне по каменистым афганским серпантинам, однако сейчас он вынужден был признать, что подвеска у БМП или бэтээра куда как мягче, нежели у «тридцатьчетверки», пусть даже и только что пришедшей с завода. Хм, кстати смешно: «четверть века назад»! Ведь, если судить с позиций этого времени, до той войны еще больше сорока пяти лет! Ну, в смысле, если считать – с чего бы, вдруг, собственно? – что все происходящее вокруг не просто написанное двоичным кодом игровое поле, а именно прошлое. Глупость, конечно, редкостная, но вот пришло ж отчего-то в голову…
Короче, добрались-то без проблем и даже без единой поломки, но вот место, где расположили танковую бригаду, Дмитрию чем-то активно не понравилось. Причем не понравилось вовсе не как мамлею Краснову, а именно как бывшему сержанту-десантнику Захарову. Нет, сосновый лес, под кронами которого командование решило укрыть танки, оказался неплох, будет где нарубить веток для маскировки, вон даже подлесок еще не тронут. Да и маскировочные сети обещали выдать, по штуке на танк, что уж и вовсе было чем-то из области научной фантастики. Но вот сама дорога…
Дмитрий снова оглянулся, придерживаясь за крышку застопоренного башенного люка. Да, точно, именно в дороге все дело! Уж больно она приметная. И та, разъезженная в хлам, что вела от станции, и узенькая грунтовка, по которой только что прошли все бригадные машины. А перед ними – грузовики с боеприпасами и заправщики. Немцы ж не дураки, а о том, как у них поставлена авиаразведка с прочей высотной фотосъемкой, он прекрасно помнил. Пару лет назад наткнулся в Сети на какой-то ресурс, где выкладывались старые аэрофотоснимки, сделанные немецкими самолетами-разведчиками. Наткнулся – и откровенно обалдел от качества оцифрованных фотографий и уровня детализации! Для смеха сравнил с современными «гугловскими» спутниковыми снимками тех же самых мест, масштабировав изображение до аналогичной высоты. И обалдел вторично. Поскольку особой разницы не нашел, разве что снимки люфтваффе были черно-белыми, а нынешние – цветными.
Вот и вырисовывалось крайне неприятное умозаключение: неужели немцы не разглядят свежую колею, накатанную десятками танков – земля-то еще не затвердела окончательно, так что хрен замаскируешь вывороченную целыми полосами свежую глину! А уж на то, чтобы сложить два и два и направить сюда бомбардировщики, много ума и времени не нужно. Наверняка ведь и прибытие на станцию нескольких эшелонов не прошло для немецкой разведки незамеченным. Нет, вон зенитчики развертываются, это-то понятно. Да и на «сталинских соколов» какая-никакая надежда имеется. Но если немцы всерьез возьмутся за этот лес – или хотя бы за его опушку, никто ведь не собирается загонять танки дальше – то может выйти весьма печально.
Захаров выругался под нос. Интересно, а сам комбат это понимает, не говоря уж за командира бригады? Видел он его, правда, мельком, но общее впечатление сложил. Вроде должен понимать, умный мужик, и глаза такие… правильные, в общем, глаза. Встретишься взглядом – и сразу становится понятно, что многое на своем веку повидал. Очень многое, столько, сколько нормальному человеку видеть не положено. Когда его вместе с немногими уцелевшими пацанами в кабульский госпиталь «вертушкой» с той проклятой дороги доставили, дня через три в палату «батя» пришел. Ладонь жал, орден обещал, еще что-то соответствующее моменту говорил – он тогда и не вслушивался толком, радовался про себя, что хирурги руку не отняли да что в Союз скоро отправят… Короче говоря, глаза у «бати» такими же были. Холодными и всепонимающими…
Так, может, ему сейчас с комбатом поговорить? Да нет, глупость, тот какого-то комвзвода, хоть и успевшего неслабо повоевать, и слушать не станет. Хорошо, если еще в паникерстве не обвинит. Да и как с ним разговаривать, Дмитрий, честно говоря, представлял с трудом. Между сержантом Захаровым и его виртуальным героем Красновым – пропасть в добрых пятьдесят лет. Менталитет совсем иной, ежели по-умному выражаться. Да и в реалиях сорок третьего года он, мягко говоря, «плавает» – как и в касающейся прошлых военных лет памяти младшего лейтенанта. И вовсе не факт, что оная память успеет вовремя прийти на помощь, если вдруг что…
Гм, это он что, снова думает, будто верит в происходящее?! Да, странная какая-то игра получается! И мысли эти… тоже странные. Так и в «попаданцев» из популярных несколько лет назад фантастических книжек недолго поверить, а это уж, знаете ли, совсем не гут! Вокруг шлема что-то зашуршало, по затылку упруго стукнуло, и Дмитрий поспешно спустился в башню, с непривычки ощутимо приложившись плечом о закраину люка. Сверху посыпалась содранная крышкой хвоя и мелкие ветки: танк задом вползал под крону разлапистой ели. Нет, все, кончать пора с этими размышлениями! Не хватало, чтобы всю морду иголками расцарапало, а то и вовсе глаз выкололо! Вот тогда уж точно разговора с особистом не миновать – ранение в небоевой обстановке, приведшее к частичной потере боеспособности, налицо. То бишь на лице. Чистое членовредительство и прочий саботаж…
