Перепуганные охранники смотрят на меня с таким ужасом, будто я материализовавшийся из воздуха Фредди Крюгер. Все вокруг цепенеют. Кто-то шумно портит воздух. Надеюсь, не девица на колесо испражнилась с перепугу. Мне в этом джипе еще кататься… Ну что, кто не спрятался, я не виноват. Носок ботинка с размаху въезжает водителю в пах. Тот начинает складываться с легким шипением, похожим на свист спускающей камеры. Похоже не видать ему больше радостей активного секса ... Третий наконец отпускает онемевшую девку и тянется к поясу. Пора заканчивать дрыгоножество и рукомашество.

Выдергиваю из-за спины ПБ. Хлопок. Парень хватается за простреленную ногу и падает на землю. Похоже он не только тормознутый, но и чем-то обдолбаный. Только под кумаром можно так наплевать на рану.

Ну куда руки тянешь?! Теперь у тебя и плечо прострелено…

Третий сторож подпрыгивает и, буквально развернувшись в воздухе пытается удрать. Догоняю в два прыжка. Кулаком по затылку, и чечен кувырком летит на землю. Мы не в фильме, чтобы полчаса мудохаться!

Слышу приближающий лай. Ну говорю же, дурные псины! Кавказец бы по-пластунски подбирался, чтобы в горло вцепиться, причем молча. Из-за угла с ревом вылетают три стаффа. Облаивать подходы к территори они не станут, но незнакомца могут порвать на раз. Пистолет дергается в руке. Шлеп-шлеп-шлеп. Простите, звери, вы тут точно ни причем. Но мне моя жопа нужна не порванной в лохмоты. Она-то у меня своя личная, не казенная.

Теперь немного потаскаем тяжести…

Труп, из которого уже ничего не течет, валяется на полу в сторожке, указывая четким следом содержимого головы, каким именно путем я тащил жмура. Трое еще живых нохчей, таращась будто обосравшиеся собаки, сидят вокруг, примотанные скотчем к стульям. Немного пришли в себя и, судя по мордам, явно желают мне скорой и мучительной смерти.

На деревянном столе, застеленном грязной клеенкой, аккуратным рядком выложено трофейное оружие - газовики, разболтанные ножи-бабочки, пара кастетов, и прочий хлам, годный только пугать пацанов в деревнях. Начинаю чувствовать себя заправским бандитом с большой дороги, поскольку мой запас снаряжения и оружия пополняется главным образом отъемом у владельцев. Снимаю перчатку и пробую пальцем лезвие - клинки у нохчей туповаты, не точены. Сколько раз уже замечал - в массе своей холодняком помахать любят, а вот ножевой культуры совсем нет.

В сарайчике среди метл и лопат скулит запертая селянка. Ей-то ничего не грозит, но скажу честно, после такого представления, на ее месте тоже бы поскуливал. Ну то пущай. Будет в следующий раз думать, к кому садится.

Надеваю перчатку, оценивающе смотрю на клиентов. Те по-прежнему, пытаются хорохориться, но на свежий труп под ногами изредка косятся. Коситесь-коситесь. Как работать с вами я знаю. Опыт есть. Главное, без ненужного гуманизма и с учетом национальной специфики.

Начинаю со старого знакомого. Отлепляю скотч с пасти, тычком в ухо пресекаюю матерную тираду. Он корчит страшную рожу, но орать прекращает.

- Поговорим?

- Нафуй пошел, билять, урус ипанный! Я маму твою ипал!..

- Да, и мой дом труба шатал. Ну, как скажешь, - пожимаю плечами и захожу крикуну за спину. Не стоит портить зрелище остальным. Водитель продолжает изрыгать потоки брани. Я киваю и беру со стола один из трофейных ножей.

- Это тебе за маму, и за трубу тоже.

Тут главное - не ужасная физиономия или дикие вопли палача, а образ страшной неумолимости. Давным-давно сказано и писано умными людьми, что человека с менталитетом крестьянина больше всего пугает именно несуетливая, расчетливая жестокость бездушного механизма. А эти козлое… то есть козлопасы - как раз те самые "крестьяне", в плохом смысле слова. Дети гор…

Кожа долю секунды сопротивляется тупому клинку, но я и не спешу. Хорошо, что здесь звукоизоляция на совесть сделана. Видать, чтобы шумные забавы не афишировать. Шум в наличии, но вот пациенту, судя по хриплым булькающим воплям, сейчас уже совсем не весело. Да и его коллегам по несчастью - тоже.

Хоть я и стараюсь быть максимально отстраненным и собранным, но темная волна ярости буквально захлестывает разум. Вот тебе, тварь поганая, за все, что ты в своей паскудной жизни наделал. На государевой службе не удалось встретиться, как положено, ну хоть так справедливость восстановлю.

Хорошо, Мила не видит, что может сотворить ее спаситель и защитник. Есть вещи, которые детям не только видеть - знать не следует.

А вот этого не надо! Выдумал тоже мне, блевать с заткнутым ртом, соседушка! Не нравится, блядь, когда вашему глотку перепиливают?!

Сдергиваю с щетинистой морды липкую ленту и отскакиваю в сторону. Кислая струя бьет под ноги. Надо же, нежный какой…

- Как зовут? - железо куют горячим, а языка допрашивают, пока пребывает в расстроенных чувствах. Этот, судя по безумному взгляду, расстроен самым правильным образом.

- Ру-рустам... - лепечет моментально растерявший наглость джигит.

Ну вот и славно, отвечает, уже легче и веселее.

- Рустам, а расскажи, где то, что мне нужно?

- Не знаю... Не знаю!

Cторожа я изначально считал расходным материалом, поэтому на его незнание не обиделся. И ушел второй абрек в край нетронутых овец легко и безболезненно. Относительно, конечно.

Последний оставшийся в живых, судя по судорожно дергающемуся кадыку, расширенным от ужаса глазам и мокрым штанам, вполне готов к откровенному, вдумчивому мужскому разговору. Поговорим, для того и жив еще.

Скотч отрывается со смачным “хляяп”. Чеченец дергается от боли, но грозиться всевозможными карами не спешит. То ли умный и понимает, что бесполезно орать. То ли настолько меня боится, что язык проглотил. Надеюсь, что первый вариант...

- Нэ убивай, все скажу, брат! Все-все скажу! - говорит быстро, захлебываясь, но умеренно тихо и без брани. Значит соображалка работает и готов к диалогу.

Усаживаюсь на стол.

- Ну?

- Сам Джамаль прыезжал!

- Который именно? - туманно уточняю я, пытаясь вспомнить, не проскальзывало это имя по ориентировкам.

- Амир! Полевой командир! - торопливо поясняет собеседник. - С муджахедами приехал. С ними еще русский был. Не воин, нет! Инженер какой-то! Нас всех выгнали, сказали, что так надо! Завод оцепили, нас не пускали! Потом, американский грузовик пригнали, он сегодня ночью уехал! И Джамаль с муджахедами уехал!

- Куда уехали?

- Не знаю, не говорили они!

Очевидно, сообразив, что став неинтересным собеседником, он тоже получит ножом по горлу, бледный и потный от страха чеченец добавляет:

- Они еще рулон свынцового листа привезли!

Свинцовый лист - это очень умно. Бомба уже наверняка обложена свинцом и закатана в бетон, так что на себя не похожа и не фонит. Теперь ее, как обычную строительную деталь, можно куда угодно отвезти, ни один гаишник не остановит. Да и таможенники с погранцами вряд ли что заподозрят…

Незаметно перехватив нож, вбиваю в пленнику шею. Чеченец, хоть жил паршиво, но напоследок честным оказался. Легкой смерти заслуживает. Хотя, признаюсь, в другое бы время…

Но сейчас меня больше беспокоит этот долбаный грузовик. Куда он, блин, мог поехать? Так, а водилы, приезжавшие на вокзал, получали какие-то документы в приемной. Может и от этой машины какие следы в делообороте остались? Выбиваю дверь в административный корпус и забегаю на второй этаж.

Папка с накладными находится почти сразу в верхнем ящике секретарского стола. Наскоро пролистываю, подыскивая достаточно большой объект. Так… "элемент основания мостовых опор", кажется оно. По крайней мере ничего более габаритного в бумагах не указано. Остается надеяться, что я не ошибся. Итак, реквизиты фирмы-получателя есть, ясен и пункт назначения - город Прилуки. А кроме того, указаны и номера грузовиков. Эх, был бы я на службе, на этом, опупея и кончилась бы. “Кактусы” поперек дороги, взвод “Беркута”, пара групп “Альфовцев”...

Но как сложилось, так сложилось. Буду догонять. По трассе они вряд ли пойдут - мало ли что. А на объездных - дорожное покрытие целиком из колдобин и выбоин. Догоню!