Пришло двенадцать.
Их Евдокимов отправил в распоряжение Пржевальского, который тут же отвел их в сторону и они говорили, размахивая на все лады руками. Наконец, до чего-то договорились и из теплушки, которая служила Пржевальскому походной каптеркой, скатили по доскам таинственную железную бочку. Бочки этой больше никто не видел. Но дело на станции закипело. Откуда-то набежали деловитые железнодорожники, защелкали стрелки, возле которых возились подрывники, засновал по путям маневровый паровоз.
Пока Евдокимов собирал разбросанную по пристанционную поселку роту, пока затаскивали пулемет на водокачку, у Пржевальского, в дополнение к бронелетучке Заря Свободы, был уже сформирован состав. Паровоз под парами, несколько платформ с лебедками и каким-то железнодорожным барахлом, в хвосте — классный вагон. В него споро грузили скарб семьи деповских, решившихся разделить судьбу с ротой Евдокимова.
Глянув на все это, Евдокимов посчитал своим долгом поговорить начистоту.
— Куда собрался? — спросил он, хватая Пржевальского за отворот кожаной куртки.
Пржевальский, некогда цирковой борец, легко отцепил от себя клешню Евдокимова. — На всякий случай, Паша. И не ори, люди смотрят.
Тут Евдокимова позвали к телефону. Он узнал голос Трофимова. — Ну, что там у тебя?
— Пока ничего. Со стороны Овражного замечено передвижение. — Евдокимов замолчал, словно запнулся, потом спросил. — Погибать нам, Саша?
Трофимов ответил не сразу. — Потому и звоню. В общем, так. Как пойдут, постреляй сколько сможешь и уходи. По обстановке, выходи или к Щигрову или дуй сразу через фронт. Это между нами. Все. Удачи.
— Лады. Тебе того же. — сказал Евдокимов и повесил трубку.
Потом пошел на станцию и нашел Пржевальского. Тот посмотрел на него светлыми глазами. — Трофимов отменил приказ Матецкого. Я угадал?
— Вроде того. — нехотя сказал Евдокимов. — Пострелять и дралала.
— Почему не сейчас? — спросил Пржевальский.
— Ты не борзей сильно. Подержим их сколько можно. Не раньше. Дай карту.
Линия железной дороге от Утятина отклонялась к востоку и, описав дугу, от Незванки снова уходила на запад, теряясь в зелени замлинских лесов.
— Нам туда — ткнул Евдокимов пальцем. — Думаю, до Овражного пути свободны. Оттуда парнишка прибежал, говорит офицеры ушли затемно. Тут они не появились, видать, в обход пошли.
— Взрывать рельсы, ради моей таратайки, белые не станут. — кивнул Пржевальский. — Я буду маневрировать по первому пути. Поезд с гражданскими стоит на втором. Как подопрет, грузи туда роту и смываемся.
Словно в подтверждение слов Евдокимова на южной окраине станционного поселка защелкали винтовочные выстрелы. Евдокимов с Пржевальским поднялись на насыпь. Отсюда хорошо просматривалась центральная улица поселка, обезлюдевшая после первых же выстрелов.
— Дай бинокль. — сказал Евдокимов.
Пржевальский протянул ему бинокль. — Пора уж свой иметь.
Через привокзальную площадь перебежало несколько красноармейцев, сторожевая застава с южной окраины.
— Вроде, все. — подумал Евдокимов и, опустив бинокль, огляделся. Станция опустела, железнодорожники, помогавшие Пржевальскому исчезли, остались только те двенадцать, которые пришли с Щавелевым. С винтовками за плечами, в окружении своих семей, они столпились у классного вагона. Пржевальский закричал им, чтоб вооруженные лезли на платформу, а остальные, чтоб спускались под насыпь и ждали.
Евдокимов снова прильнул к окулярам, в конце улицы, рассыпавшись цепью, показались белые. Вот они поравнялись со зданием поселкового совета, на котором еще висел красный флаг. Несколько солдат свернули туда. Вдруг, у самых ворот, один из них упал и остался лежать, остальные отпрянули и, укрываясь за деревьями, стали палить в сторону дома. Блеснули офицерские погоны, видно было, как двое солдат перемахнуло через забор, очевидно, собираясь зайти стрелявшему в тыл. Не прошло и минуты, как со двора на улицу прикладами вытолкнули чернобородого человека в разорванной рубахе, в котором Евдокимов узнал предсовета латыша Озолина, и пристрелили у ворот.
Евдокимов отдал бинокль Пржевальскому. — Вацик, изобрази отход.
Пржевальский ухмыльнулся и, махнув рукой машинисту, вскочил на подножку. Бронелетучка тихо тронулась.
Евдокимов спустился с насыпи. Навстречу ему попался Щавелев с винтовкой в руках и спросил, не видал ли он Озолина, который должен был подойти, да вот что-то не подошел.
— Убили возле совета. — ответил Евдокимов и побежал к своим бойцам, занимавшим оборону вокруг вокзала и в нескольких прилегающих домах.
Между тем бронелетучка, до этого скрытая от глаз белых зданием депо, выкатилась на открытое место и, влекомая непрерывно гудящим паровозом, покатилась прочь от станции. С углярки, борта, которой были надставлены двумя рядами бревен, тявнула горная пушка и снаряд полетел неведомо куда.
Белые, видя бегство бронепоезда, посчитали дело законченным и двигались к вокзалу густой цепью. Некоторые взяли винтовки на ремень. Ожидая, когда они достигнут середины привокзальной площади, Евдокимов гадал, куда девался офицерский батальон и есть ли у белых артиллерия. Но вот шедший впереди прапорщик перешагнул невидимую черту, и разом затрещали пулеметы с водокачки и со второго этажа вокзала, хлопнул ружейный залп. Фуражка с прапорщика слетела, он схватился ладонями за голову, опустился на колени и повалился на бок. Закричали раненые. Площадь словно вымело, прапорщик и еще десяток солдат остались на ней лежать, остальные отхлынули в проулки и открыли ответную стрельбу. Но скоро пули обороняющихся заставили их отойти еще дальше. Через полчаса вялой перестрелки в дальнем конце улицы показалось облако пыли, и две артиллерийские упряжки остановились возле трупа Озолина. Прислуга развернула орудия, и первые снаряды провыли над крышей вокзала. Евдокимов крикнул пулеметчикам, чтоб спускались вниз. Из палисадников по зданию вокзала хлестнули пулеметные очереди. Вернувшаяся бронелетучка пыталась действовать своей пушчонкой, но несколько взорвавшихся на насыпи снарядов заставили Пржевальского отвести ее за депо.
— Все уходи! — закричал Евдокимов, рванул за шкирку ближнего красноармейца и, толкнув его к дверям, бросился вслед за ним.
Выскочили, залегли на путях. Следующий залп угодил точно. Внутри вокзала рвануло, из окон брызнули уцелевшие стекла. Посыпались кирпичи. Вспомнив о пулеметчиках на втором этаже, Евдокимов оглянулся, но не увидел их, похоже было на то, что они не успели выбежать. Раздалось еще несколько взрывов. Было ясно, что если вокзал развалится, то на том оборону станции Незванка можно считать оконченной. Однако стены добротной кирпичной кладки устояли.
Пока что устояли. — уточнил про себя Евдокимов.
Завывая сиреной подошла бронелетучка. Из паровозной будки скалился Пржевальский и что-то кричал, но его не было слышно.
Рядом мешком упал запыхавшийся связной от Денисенки, взвод которого занимал два дома правее вокзала и сказал, что в садах полно офицерья.
— Беги на броневик, пусть прикроет.
Связной завертел головой и, наконец, увидев за спиной вагоны бронепоезда, скачками бросился туда. Евдокимов увидел, как несколько рук втащили его в блиндированный вагон. Заря Свободы покатилась на правый фланг.
Белые перенесли огонь. Теперь снаряды рвались вокруг водокачки, пулемет с которой, не переставая, бил короткими очередями, не давая никому выйти на площадь.
Евдокимов встал и повел бойцов обратно в здание вокзала. Здесь все было завалено рухнувшей штукатуркой и битым кирпичом. У стены лежало несколько убитых. Трудно было сообразить, погибли они в начале боя, или их, замешкавшихся, накрыло снарядом.
— К окнам, к окнам. — закричал Евдокимов, а сам побежал по лестнице наверх, на второй этаж.
Пулеметчиков он увидел сразу. Первый номер лежал лицом вниз в луже крови, припорошенной известкой, рядом с опрокинутым на бок максимом. Второй, в задравшейся фуфайке, хрипел, отброшенный взрывом на несколько шагов. Но пулемет был в исправности. Едва Евдокимов заправил ленту и проверил прицел, как белые пошли в атаку. На голом, как ладонь, пространстве шансов у атакующих не было. Одной длинной очереди хватило, чтоб отогнать их. Трупов на привокзальной площади прибавилось. Плохо же было то, что замолчал пулемет на водокачке. Евдокимов подумал, что у белых хороший наводчик и, представив, как тот сейчас подкручивает маховички, выцеливая его, Евдокимова, подхватил патронные коробки и поволок пулемет вниз, ежесекундно ожидая взрыва. Но белые почему-то медлили.
