Он опять посмотрел на девочку, и на этот раз у него получилось. Он видел ее очень четко: иссиня-черные волосы, как мягкие струи сверкающей тьмы; тонкое, нежное личико. Зеленые, слегка раскосые глаза. Ясный, открытый взгляд. Ей было лет восемь-девять, не больше, и она была очень красивой. Это первое, что подумал Сновидец: какой красивый ребенок. Ее наряд переливался всеми оттенками пурпура и синевы — он казался почти живым. Ее лицо было как зыбкая тень, пребывающая в постоянном движении, в котором все выражения сливались в одно; и было никак не возможно понять, что они означают. А потом девочка улыбнулась.

— Чужеземцы, вкусившие этих плодов, видят мир так же, как его видим мы, — сказала она.

Теперь Сновидец увидел людей. Они были достаточно далеко, но он сумел разглядеть их лица, потому что теперь в нем открылась способность приближать «изображение» одной силой мысли. Он осторожно поднялся на ноги, привыкая к новым ощущениям.

— Вы тоже едите эти плоды? — спросил он.

— Да, — ответила девочка, разломив «яблоко» пополам. — Таков наш обычай.

Как тебя зовут?

— Дже~нис, — сказала она. — Ты так странно разговариваешь.

— Меня называют Сновидцем, Сплетающим Сны. Но мое настоящее имя — Декен. Я пришел из далекой страны. Там говорят по-другому. Не так, как у вас.

— Сновидец, Сплетающий Сны, — повторила девочка. — Сновидец, Сновидец… Сновидец — очень хорошее имя.

Он улыбнулся. У него было странное ощущение, что он чувствует, как ее мысли теснятся в сознании.

— А что ты делаешь там у вас, в той далекой стране? — спросила она.

Он на мгновение задумался и ответил:

— Я говорю с людьми и рассказываю им истории.

Она тряхнула своими сверкающими волосами, по-детски невинно и в то же время — по-женски игриво.

— Сказки? — спросила она.

Вот оно, да. Теперь Сновидец почувствовал себя увереннее. Его глаза загорелись. Теперь он уже не сомневался, что отыщет свой путь; он не утратил соприкосновения с Историей. Хриплый голос Линиума пронесся призрачным эхом в сознании, но это лишь укрепило его решимость. Я не знаю, как сложится дальше, но сейчас я живу в сновидениях, подумал он.

Он встал на колени и заглянул в глаза Дже~нис.

— Да, я рассказываю им сказки.

— У меня есть одна книжка со сказками, — сказала она. — В темноте, когда я лежу у себя в кровати, я их вижу. Но не глазами. — Она умолкла на миг и добавила: — Они очень хорошие, эти сказки. Но мне все равно грустно.

— Почему тебе грустно?

Дже~нис наморщила лоб и задумалась.

— Потому что мне хочется там оказаться, в сказках. По-настоящему. Когда там случается что-то плохое, я хочу этому помешать, и помочь добрым людям, и прогнать злых. Я часто думаю, а вдруг… вдруг у меня не получится выйти обратно, и я тоже умру, как мой папа. Он умер, когда помогал больным людям. Он их лечил. Мудрые женщины говорят, что нельзя попасть в сказку. Потому что все силы уходят только на то, чтобы там оказаться, а если ты умрешь в сказке — твое сознание тоже умрет. — Слезы текли у нее из глаз. — Я не понимаю, что это значит, мне просто хочется, чтобы мы с мамой были всегда… чтобы с нами не случилось ничего плохого… и чтобы мы никогда не умерли.

Ее голос вдруг изменился: стал грубым и низким, почти мужским.

— Ну, знаешь — бессмертие, вечная жизнь.

Мир вокруг дрогнул, словно где-то произошел сбой в передаче данных. А потом все стало, как прежде.

Сновидец насторожился. Он вдруг почувствовал, что в дело вступили какие-то иные силы. Нельзя терять времени. Но, с другой стороны, торопиться тоже не надо. Даже если этот ребенок — чья-то изобретательная выдумка, с ним нельзя обращаться как с неодушевленным устройством; тут нужен мудрый подход.

Он взял девочку за руку и сказал:

— Я знаю, что жизнь — очень странная штука, в ней есть много такого, чего нам никогда не понять. У меня нет ответа на твой вопрос, Дже~нис, я могу сказать только одно: ничто не теряется. Все, что было, оно остается. Оно где-то есть… я не знаю, где именно. Но оно есть. И каждый из тех, кто живет, приносит в мир что-то новое. Что-то такое, чего не было раньше.

Она обдумала эти слова и как будто осталась довольна ответом.

— Хочешь, я покажу тебе мою книжку? — спросила она.

— Да, — сказал он.

Она потянула его за руку:

— Пойдем.

У него было странное чувство, что само его тело превратилось в некий инструмент — проводник неизвестной силы, природы которой он не понимал и которую не мог контролировать. Она, эта сила, грозила взорваться хаосом. Он сам сделался вымыслом, мороком в крови и нервах, ядовитым сигналом, посланным чьей-то чужой темной волей. И этот вымысел, в сердцевине которого сейчас оказался Сновидец, шел следом за девочкой, которая тоже была только образом, проекцией чего-то другого. Он вспоминал свое прошлое, пытаясь тем самым вернуть ощущение себя. Чтобы убедиться, что он все еще существует. Но прошлое как будто закрылось и уже не пускало его к себе. А то немногое, что ему удавалось припомнить… он уже не был уверен, что это было на самом деле. Его жизнь была иллюзией, в которой отсутствовал он сам.

Они спустились по крутому склону и вышли к реке. Ее вспененная вода была красной, как кровь. Солнце, похожее на маленький шар киновари, просвечивало сквозь полуголые ветви деревьев, тени которых ложились на землю замысловатым узором.

Они поднялись на холм, за которым открылся город, где все здания были сложены из больших каменных блоков ярко-желтого цвета. Самое большое из этих зданий больше всего походило на храм. Его фасад занавешивали белые драпировки, и на каждой был черный круг. Просто круг: черный на белом фоне. Такой простой символ и все же исполненный смысла. Люди, толпившиеся на узеньких улочках, были похожи на муравьев, попавшихся в странную, хитроумную ловушку.

Дже~нис указала на группу строений посреди маленькой рощицы.

— Смотри, — сказала она с восторгом. — Смотри.

Они уже вошли в город. Люди на улицах настороженно разглядывали Сновидца, не зная, как отнестись к этому чужаку. Ему было не очень уютно под их пристальными, испытующими взглядами. Он себя чувствовал уязвимым и беззащитным. Его готовили к тому, что он всегда будет один. Всегда — отдельно от всех. И вот теперь он прочувствовал в полной мере, что это такое.

Впрочем, он скоро привык к этим взглядам и перестал их замечать. В глазах людей не было злобы — лишь удивление. И еще, может быть, страх. Чтобы не потеряться в толпе, он еще крепче сжал руку Дже~нис. Она вела его за собой, сквозь этот мнемонический транс, даже не осознавая своей знаковой роли.

Сзади послышался шум. Кто-то с кем-то ругался. Ворчливый старческий голос. Потом — смех и топот шустрых детских ножек, убегающих восвояси. Повсюду пахло едой.

В общем, город как город. Такой же, как все остальные, которые видел Сновидец, а он повидал их немало. Только теперь эти воспоминания были какими-то странными и чужими, словно все, что он помнил, происходило не с ним. На миг он почувствовал себя собой прежним, почувствовал прикосновение ауры преклоняющейся перед ним толпы; но тут же снова вернулся в тело, которое было вымыслом. Изменчивое, дурманящее настоящие накрыло его, как проклятие. Мысль показалась ему забавной, и он улыбнулся: Сказитель, замкнутый в истории.