Это буйство плоти прервал наряд охранников, обходящий казармы – послышались тонкие пронзительные свистки дудок, набежала куча солдат и палками, древками копий и мечами, которыми били плоской стороной разогнали толпу.
На полу остались только покалеченные мной агрессоры, да я, залитый кровью, ободранный, искусанный и побитый. Сознания я не потерял, а после лёгкого самоосмотра обнаружил, что повреждения, нанесённые моему телу не очень велики – не больше, чем в обычной мальчишеской земной драке.
Усмехнулся – всё-таки, как классический попаданец, имею преимущество перед аборигенами – ну не маг я, да, и не спецназер, но силы и крепости плоти мне не занимать!
Заметив мою ухмылку, старший наряда со всей дури врезал мне палкой по спине так, что я сразу забыл про своё великое преимущество цивилизатора над диким народом и завопил диким голосом – АААА! Честно скажу, это было ужасно больно!
Старший, не обращая внимания на мои вопли, стал расспрашивать дежурных барака, что здесь произошло, потом осмотрел лежащих – первый, зашибленный мной охальник, так и лежал с открытыми глазами возле столба – похоже он свернул себе шею при ударе о столб. Старший отдал распоряжения – раненых подхватили и понесли из барака, а меня пинками погнали вперёд, через всё поле лагеря, опять – к командному пункту.
Недовольный начальник лагеря вышел из своего помещения, жуя на ходу кусок мяса – похоже я оторвал его от обеда, и это совсем не добавляло ему хорошего настроения. Он выслушал объяснения, угрожающе взглянул на меня, прищурился и что-то коротко выкрикнул, тут же повернувшись и забыв о моём существовании. Если сравнить бифштекс и толстого белого увальня по степени важности – конечно, приоритет за бифштексом, в соотношении один к пяти миллионам.
Меня повели к помосту, возле которого были разложены совсем неприятные на вид предметы – кнуты, плётки, палки. Я понял – сейчас будет очень больно и несправедливо – я же не нападал на этих уродов! Я не приставал к ним, не издевался, почему я должен получить наказание? Этот тип сломал себе шею – и что? Это же случайность!
Но нет в мире справедливости – это подтвердил один из охранников, разведя руками и произнеся длинную фразу – видимо, что-то вроде – мы тут ни при чём, это начальник велел!
Длинная скамья, на которой вероятно можно было наказывать сразу по нескольку человек была покрыта засохшей кровью пахнущей сладким тленом. Лежать на ней было страшно так, что я чуть не описался, но сдержался – не пристало земному человеку проявлять слабость перед гнусными дикарями!
Эта мысль вылетела у меня с первым ударом кнута – я визжал, орал, мочился под себя, блевал, заливался кровью, пока наконец благословенная тьма не накрыла меня спасительным покровом.
Очнулся я в темноте, в неизвестном месте – первое же движение причинило мне такую боль, что в голове заплясали красные искры – что теперь было с моей спиной, я не знал, но подозревал, что ничего хорошего там не было. Хуже того – если судить по тому, что я знал о тропических странах, жить мне оставалось максимум неделю – пока бактерии, попавшие в мои открытые раны, не сделают окончательно своё гнусное дело и с большим аппетитом сожрут мой организм изнутри. В тропиках любая царапина может привести к фатальному результату, а тут – превращённая в отбивную, исполосованная до мяса спина.
Вот тебе и съездил на пикничок – горько подумал я, и слёзы сами собой закапали у меня из глаз. Прежняя моя жизнь менеджера по продажам теперь казалась мне райской, невозможно-недостижимой…
Ночь прошла страшно, мучительно, утро тоже не прибавило оптимизма и радости – я находился в небольшом бараке с закрытыми деревянными решётками окнами и дверями – похоже, это была тюремная больница, или штрафной изолятор, а может всё это вместе взятое.
В бараке находилось несколько десятков людей – и больных, и не очень. Разглядывать содержимое барака мне было некогда – надо было скорее подыхать, и этим занятием я был сосредоточенно и активно увлечён.
Меня трясло, лихорадило так, что я чуть не подпрыгивал на месте, спину дёргало, как раскаленным железом, руки и ноги сводило судорогой – осознание того, что мне конец, пришло ещё ночью, так что, не удивительно, что я равнодушно встретил приход того, кто давал здоровье больным в этом мире – как его назвать? Врач? Хммм…можно и врач. Но, скорее, шаман – если у человека в носу торчит костомаха, а уши оттягивают здоровенные чёрные каменюки, каким-то образом вставленные в мочки – как его ещё назвать? Его тело покрывали разнообразные татуировки, изображавшие непонятных зверей, и людей, в процессе охоты – то ли человека на этих зверей, то ли зверюг на человека.
Шаман внимательно осмотрел меня, слушая объяснения окружающих, потом задал мне какой-то вопрос, на который я мудро ответил:
– Пошёл нахрен, скотина, дай сдохнуть спокойно, уродина татуированная!
Видимо шаман услышал то, что хотел, удовлетворённо кивнул, и сделал знак рукой, достав из мешка за спиной кувшинчик с каким-то резко пахнущим содержимым. На меня набросились сразу четверо узников, прижимая к лежанке, а шаман приступил к намазыванию спину вонючей зелёной констистенции, похожей на слизь. Меня можно было и не держать, потому что я после первых прикосновений потерял сознание от боли, и очнулся только тогда, когда в глотку мне полилась горькая пахучая жидкость. Я захлёбывался, но глотал – деваться было некуда – нос зажали. После того, как было выпито, по моим ощущениям, не менее литра этой гадости, на меня навалилась усталость и я снова провалился в забытье – наверное, жидкость содержала что-то одурманивающее.
В таком наркотическом дурмане прошла неделя – я просыпался, мне вливали жидкость – иногда горькую, как в первый раз, иногда что-то питательное – вероятно густой бульон, или жидкую кашицу – я спал, опять спал, снова спал…в общем вёл нормальную спокойную растительную жизнь. Спина уже болела не так сильно, вероятно зажила, и я мог спать не только на животе и на боку, но и на спине.
Наконец, мне перестали вливать горкий отвар, и настал день, когда я спустил ноги с лежанки и попытался сесть.
Голова кружилась, меня «штормило», но я удержался, поморгал глазами и постарался сфокусироваться. Всё, что я видел перед собой чётко – двухъярусные лежанки, столбы опор, тюфяки – в общем, тот же набор, что и в большой казарме, только размер помещения поменьше. Хотя – я же не видел далеко, возможно, что помещение было гораздо больше…
Рядом со мной кто-то сел на нары, я повернул голову – возле меня сидел высокий, тонкий мужчина лет тридцати-тридцати пяти, в такой же набедренной повязке как у меня, с небольшой курчавой бородой на длинном лице. Его смуглая кожа отдавала лёгкой краснотой, как у индейцев, а большие, миндалевидные глаза внимательно смотрели на меня.
– Анам ту катан марак? – спросил меня мужчина.
– Не понимаю! – хрипло ответил я.
Мужчина досадливо поморщился, приложил к груди руку и сказал:
– Аркан.
Потом приложил руку к моей груди и изобразил всем лицом вопрос:
– Ту?
– Василий.
– Василай? Василай? – повторил мужчина.
– Василий! – кивнул я.
– Василай! – удовлетворённо сказал мужчина.
Дальше всё пошло по накатанной – Аркан показывал мне рукой предметы, части тела и всё, что нас окружало и называл их на языке этого мира. Я старался повторить и запомнить – шло довольно туго – объём информации был слишком велик, да и состояние моего здоровья всё ещё оставляло желать лучшего. К вечеру я уже мог оперировать парой десятков слов, таких как «идти», «есть», «пить». Кстати сказать – жрать я хотел, как из ружья – неделя питания одной кашицей, да и сжигающая жир лихорадка – тут поневоле захочешь есть. Я даже в весе убавил – ну не так, чтобы очень, но килограмм десять точно сбросил, и были подозрения, почти уверенность, что толстеть мне тут не дадут.
Аркан притащил глиняную миску с кашей, лепёшку, глиняную кружку с водой, и я стал взахлёб пожирать густую, пахнущую мясом массу, мало заботясь о её вкусе и происхождении. ТАК я ещё никогда не был голоден. Ну – хотелось иногда крепко покушать – после гуляния, или в обед на работе, но чтобы вот так, такой, всепоглощающий, шипучий голод – никогда в жизни!
