– Разумная осторожность, не более.

– А основной текст тоже будем передавать на трех языках?

– Да. По три раза каждую фразу. На русском, английском и французском.

– Тогда уж лучше не на французском, а на латинском.

– Ты его так хорошо знаешь?

– Не хуже, чем русский.

– Какой ты у меня умный. – Синяев провел пальцами по лбу Широкова. – Значит, английский и латинский. Ты будешь переводить; это не трудно, раз есть русский текст. А я зашифровывать азбукой Морзе. Латинские и французские буквы одинаковы.

Но, несмотря на все усилия, к пятнадцатому октября перевод не был закончен. Синяев предложил Зивьеню, руководившему всей работой, отложить начало передачи основного текста, продолжив вступительные слова.

– Мы считаем, что можно начать, – ответил тот. – Зачем заставлять ждать людей Земли? Им это, вероятно, будет тяжело. Мы начнем, а вы продолжайте работу. Я уверен, что никаких затруднений больше не встретится. В оставшейся части текста нет новых для вас слов.

На том и порешили.

И через день дежурный звездолет совершал рейс на спутник Каллисто, доставляя туда очередную партию металлических пластинок, на которых по особой системе наносились знаки, соответствующие точкам и тире азбуки Морзе, выполненные на бумаге рукой Синяева.

Эти пластинки закладывались в теси‑установку, которая автоматически отправляла «телеграмму» на Землю.

– Вы можете передавать триста знаков в минуту, – сказал Синяев Зивьеню. – На Земле есть операторы, которые могут принять текст при такой скорости.

– Это облегчит работу, – ответил Зивьень. – Но будут ли использованы такие операторы?

– Несомненно. Если только слова «Петр Широков» были увидены и поняты. Кроме того, на Земле могут снимать вспышки на киноленту.

Прошел еще один земной месяц, и работа по переводу была успешно закончена.

– Теперь, – сказал Широков, – я не буду иметь покоя, пока мы не получим ответа.

– Придется ждать год.

– А может быть, раньше?

– Мьеньонь считает, что двенадцать наших месяцев – это наименьший срок.

– Удалось ли? – с тоской в голосе сказал Широков.

– Они решили через полгода, по‑нашему, повторить передачу.

– Как радостно будет получить весточку с Земли!

– Еще бы! – сказал Синяев.

Для него и Широкова неудача была бы тяжелым ударом. Как это ни странно, но свои надежды на счастливый результат они возлагали на… чуткость и внимательность к ним каллистян. Вряд ли они предложили бы провести опыт, если бы не были уверены в успехе. До сих пор все доказывало, что хозяева прекрасно понимают психологическое состояние своих гостей. А если каллистяне были уверены… Широков и Синяев верили в их технику и знания.

Но место для сомнения все же оставалось. Если техника Земли еще не может доставить на Луну все, что необходимо для теси‑установки, ответа не будет.

Хотелось сократить время ожидания. Ничто не помогает в этом так надежно, как напряженный труд.

– Мы пробыли на Каллисто довольно много времени, – сказал Широков Гесьяню. – Мне кажется, что пора прекратить затворничество. Настало время свободно знакомиться с вашей планетой.

– А разве вы не свободны? – удивился Гесьянь.

– Конечно нет. Вы не позволяете нам даже походить по городу. Какая же это свобода?

– Мне странно слышать это от вас. Вы же врач. Мы действуем в ваших же интересах. Впрочем, – прибавил Гесьянь, пожимая плечами, – делайте, как хотите. Вы были, есть и всегда будете совершенно свободны в своих поступках.

Широкову показалось, что Гесьянь обижен. Он ласково провел пальцами по лбу каллистянина.

– Очень хочется поскорее увидеть все, – сказал он извиняющимся тоном. – Тяжело ничего не делать.

– Это, конечно, трудно. Но в последнее время вы много работали.

– Я понимаю ваши опасения, – продолжал Широков. – Проведем опыт. Завтра утром как следует покажите нам Атилли. Ведь мы почти не видели города. А потом тщательно обследуйте нас.

– Хорошо, – без видимой охоты согласился Гесьянь. – Пусть будет завтра. Рано или поздно, но это все равно придется сделать. Но не советую сразу начинать с пешеходной прогулки. Лучше всего слетать куда‑нибудь на обычной олити, например на вельдь. Завтра как раз соревнование по фетимьи.

– Что это такое?

– Спортивное соревнование. Финальная игра на первенство Каллисто.

– Чудесно! – воскликнул Синяев.

Он был страстным болельщиком футбола и в Москве не пропускал ни одного матча. Но, кроме футбола, он вообще любил спорт.

Каллистянское слово «вельдь» означало открытый стадион.

– Почему финальная игра проводится в Атилли? – спросил Широков, предчувствуя, какой последует ответ. Он знал, что город, в котором они поселились, был далеко не из больших.

– В надежде, что вы захотите посмотреть игру, – как и ожидал Широков, ответил Гесьянь.

Что было сказать на это? Не знающее границ гостеприимство каллистян проявлялось решительно во всем.

– А как насчет мест? – спросил Синяев. – Вельдь, по всей вероятности, будет переполнен.

– Да, эти соревнования всегда вызывают большой интерес. Но для вас…

– Сколько на вельде мест?

– Точно не знаю. Кажется, около двухсот тысяч.

– Выдаются билеты? – увлекшийся Синяев чуть не сказал «продаются».

– Нет. Никаких билетов не требуется. Тут уж кто успеет. Надо сообщить дежурному первого сектора, что вы хотите посмотреть соревнование, и он скажет номер места. Когда все места заняты, прием заявок прекращается.

Синяев посмотрел на Широкова. Петр Аркадьевич увидел в глазах друга лукавый огонек и понял его мысль.

– У них такого случая произойти не может, – сказал он по‑русски.

– Могу себе представить, что бы получилось, введи администрация наших стадионов такой порядок, – сказал Синяев и рассмеялся. – Ну и мир! Это просто удручающая честность.

Как всегда, на лице Гесьяня не отразилось ни малейшего любопытства. Он слушал – вернее, не слушал – непонятный ему разговор, глядя в окно. Синяев поспешил объяснить ему причину своего смеха.

– При системе оплаты это еще более непонятно, чем если бы случилось у нас, – сказал каллистянин. – Идемте в большую комнату. Я спрошу дежурного о наших местах.

Дежурный первого сектора, на котором, очевидно, помещался вельдь, ответил, не задумываясь и не посмотрев ни в какую запись, что для людей Земли оставлена кабина номер один.

– В ней десять мест, – предупредил он.

– Кого же нам еще пригласить? – сказал Широков. – Предлагаю Синьга, Мьеньоня и Ньяньиньга. Разумеется, вас и Бьесьи, – прибавил он, обращаясь к Гесьяню.

Синяев улыбнулся. Названные его другом, вместе с ними двумя, составляли семь человек. Очевидно, Широков считал присутствие Диегоней само собой разумеющимся.

Гесьянь понял так же.

– С Диегонем, его сыном и Дьеньи получается как раз десять, – сказал он. – Не сомневаюсь, что все будут рады сопровождать вас.

На следующий день Синяев проснулся рано и разбудил Широкова.

Предстоящее соревнование, первое, которое они увидят на Каллисто, где спорт был широко распространен, чрезвычайно его интересовало.

Он знал, что у каллистян нет ничего похожего на футбол, но Гесьянь сказал, что фетимьи разыгрывается на первенство всей планеты, и этого было достаточно, чтобы в нем заговорил болельщик.

По привычке Синяев первым делом подумал о погоде: «А вдруг будет дождь?».

Широков пренебрежительно махнул рукой.

– Жди! – сказал он. – Прелесть внезапного летнего дождя! Веселый визг девушек, застигнутых им и бегущих под первое попавшееся прикрытие! Как же! Они распределяют погоду, как мы – расписание поездов.

Синяев нажал кнопку и «открыл» окна. Небо было совершенно безоблачно.

Они выкупались в бассейне, оделись, позавтракали и расположились в «большой комнате», как назвал ее вчера Гесьянь, ожидать прилета друзей.

Синяев поминутно смотрел на часы.

– Не опоздать бы!

Матч фетимьи должен был начаться ровно в полдень.