Рамирес стоял, задрав голову к небу, и не замечал, как затекает шея и на лицо падают мелкие капли дождя. Рамирес был счастлив, он видел своими глазами, как человечество делает первый шаг на пути к единству, и что может быть лучшим символом для этого шага, чем естественное желание преобразовать и улучшить родную планету? Рядом с Рамиресом стоял Ефим Борода, Рамирес не видел его, но знал, что он тоже смотрит вверх зачарованными глазами и его лицо так же влажно, как и лицо Рамиреса, и кто может сказать, что это – дождь или слезы?
– Слушай, Ефим, – Рамиресу пришла в голову неожиданная мысль, – когда лепестки соединятся, получится гигантский парус во всю длину щита, верно?
– Угу, – согласился Ефим.
Он явно не был расположен вступать в разговоры.
– Но что будет, если подует ветер? – не унимался Рамирес. – Сильный порыв ветра отбросит щит далеко в сторону, а ураган вообще может его повалить. А если возникнет достаточно мощный вихрь…
– Все продумано, – успокоил Ефим Рамиреса. – В каждом сегменте есть специальные щели для прохода воздуха. Когда дует сильный ветер, они автоматически раскрываются, и чем сильнее ветер, тем шире они раскрываются.
– Но тогда получается, что щит – это решето! – возразил Рамирес. – Он не сможет задерживать влагу.
– Он сможет задерживать влагу, – Ефим улыбнулся, и в его голосе прозвучало чувство собственного превосходства. – Не всю влагу, но большую ее часть. Невозможно создать абсолютно непрозрачный щит, ты правильно заметил, его разрушит первый же шторм. Чтобы задержать всю влагу, надо возводить горный хребет, может, когда-нибудь мы и это сделаем, – Ефим усмехнулся. – А висячий щит не может задерживать очень много влаги, потому что иначе вся вода, которую он задержит, либо повиснет на нем и повалит его на землю, либо скатится вниз и размоет сваи. Но поверь мне, того, на что способен этот щит, Олимпу будет более чем достаточно.
Лебедка перестала скрипеть, Рамирес перевел взгляд вбок и увидел, что вся лента размоталась, но роботы не спешат устанавливать новый рулон. Рамирес недоуменно посмотрел на Ефима, тот по-прежнему глядел вверх. Рамирес тоже задрал голову и увидел неясное движение, скрытое туманом.
– Есть контакт, – сообщил Ефим. – Смотри внимательно, Джон, это зрелище будет захватывающим.
И Рамирес увидел, как по пластиковой ленте сверху вниз катится волна, и там, где она проходит, лента как будто растворяется в воздухе. Невидимые отсюда миниатюрные роботы, похожие на пауков, натягивали одну за другой поперечные нити, вдоль которых раскрывалось призрачное полотно. Один за другим сегменты пленки расправлялись из гармошки в тончайшую пленку и переставали быть видимыми для глаза.
Воздушный шар, висящий над головой, заметно дернулся. Пластиковая лента заколыхалась, налетел ветер, дождь полил сильнее. Волна, несущая невидимость, замедлила движение и вскоре остановилась.
– Раскрываются ветровые щели, – пояснил Ефим. – Сейчас не самая подходящая погода, чтобы поднимать щит, но у нас нет времени, чтобы ждать хорошей погоды. Приготовься, Джон, сейчас будет очень ветренно, лучше за что-нибудь ухватись.
С этими словами Ефим спрыгнул с пластикового листа прямо в грязь и ухватился за торчащую из земли корягу. Рамирес последовал его примеру, и вовремя, потому что волна снова пошла вниз, и по мере того, как она приближалась к земле, ветер усиливался. По поверхности луж пошли волны, порывы ветра поднимали брызги, которые с каждой секундой летели все выше и дальше, и когда волна почти достигла земли, на земле воцарился сущий ад.
Рамирес вцепился в корягу обеими руками, ему показалось, что он стоит под душем Шарко, настроенным на максимальный напор. Потом в воде стали попадаться ветки и даже сучья, происходящее перестало походить на душ Шарко, и Рамирес понял – что-то пошло не так. Потоки воды обрушивались со всех сторон, коряга трещала, несколько раз Рамиресу казалось, что она вот-вот обломится и отправится вместе с ним в бесконечное путешествие по болоту, внезапно превратившемуся в бурное море. Но коряга, к счастью, выдержала.
Прошло какое-то время, показавшееся вечностью, и поток начал ослабевать. Рамирес с трудом встал на ноги, сорвал инфракрасные очки, безнадежно заляпанные грязью, и огляделся по сторонам. Лебедка снова скрипела, с нее разматывался второй сегмент ленты, и с каждым оборотом барабана ветер ослабевал. Дождь почти прекратился.
Сзади послышалась нецензурная брань. Это Ефим выкарабкался из грязной лужи, отплевался, а затем красноречиво, по русскому обычаю, высказал свое отношение к происходящему.
– Пойдем отсюда, Джон, – завершил он импровизированную речь, – больше смотреть не на что.
– Что случилось? – спросил Рамирес.
– Что-что… – Ефим снова выругался. – Маленькая ошибка в расчетах, надо было оставить внизу щель побольше. Ладно, ты как хочешь, а я пойду.
С этими словами Ефим нетвердым шагом направился в сторону трейлера, в котором они сюда приехали. Рамирес постоял еще немного и пошел в ту же сторону. Он с удивлением обнаружил, что туман сильно поредел, теперь темная громада трейлера была видна почти за сто метров.
6
Анатолий выглянул на улицу и сразу понял, что в езузере Вхужлоле творится нечто чрезвычайное. Обычный деметриан-ский дождик превратился в настоящий тропический ливень, между есовой журчали ручьи, тут и там встревоженными голосами перекликались ящеры. Анатолий посмотрел вниз, оценил взглядом лужи, приблизительно прикинул количество выпавших осадков и попытался представить себе, что сейчас происходит в низине. Картина, которую нарисовало воображение, Анатолию совсем не понравилась.
Анатолий увидел пробегающего мимо молодого ящера, вышел под дождь и непроизвольно поежился. Теплый душ, конечно, приятнее, чем холодный, но под таким напором даже теплый душ начинает раздражать. Анатолий быстро преодолел метров пятнадцать и встал на пути бегущего овоэшлалв или, может быть, жеграшлай. Он так и не научился уверенно различать пол ящеров, особенно молодых.
– Ал! – крикнул Анатолий. – Дез Возлувожас?
Ящер попытался прикинуться шлангом и проскочить мимо, но это ему не удалось – Анатолий сделал быстрый шаг в сторону и успел ухватить испуганного подростка за конец хвоста. Такой жест у ящеров считается оскорбительным, но сейчас Анатолию было наплевать на приличия, особенно в отношении бестолкового и бесправного подростка.
– Дез Возлувожас? – повторил Анатолий.
На лице юного ящера отразилось нечто, отдаленно напоминающее умственную деятельность, и подросток разразился тирадой, из которой Анатолий понял только несколько отдельных слов, но смысла не уловил. Закончив говорить, ящер вырвался и убежал, оставив Анатолия в недоумении – ящер даже пальцем не показал, где, по его мнению, в данный момент находится самое главное существо во всей деревне.
Анатолий вернулся в есо, где Ибрагим с Якадзуно продолжали играть в рэндзю прямо на полу хижины, расчерченном на аккуратные квадратики.
– Собирайтесь, – отрывисто бросил Анатолий.
– Наводнение? – предположил Ибрагим.
Анатолий хотел было спросить, как Ибрагим сумел так быстро догадаться, но эвристический блок выдал вероятную цепочку мыслей Ибрагима, и Анатолий не стал сотрясать воздух ненужными словами. Он посмотрел в глаза Ибрагима и понял, что эвристический блок Ибрагима прямо сейчас генерирует вероятную цепочку мыслей Анатолия… в общем, они поняли друг друга без слов.
Ибрагим вскочил на ноги легким изящным движением, никак не сочетавшимся с его изможденным видом, и прошел в дальний угол есо, где была свалена их одежда, заранее упакованная в три герметичных тюка. Проходя через центр комнаты, Ибрагим разбросал ногой черные семена срефсорешойлав и белые семена хэлгэ, изображавшие, соответственно, черные и белые фишки, и стер несколько линий импровизированной игровой доски. Якадзуно состроил глуповатую физиономию, растерянно оглянулся по сторонам, открыл рот, но тут же закрыл его и последовал примеру Ибрагима. До Якадзуно дошло, что происходит что-то неладное.
