Надежда оказалась ложной. Якадзуно Мусусимару, офицер безопасности карьера УП-6П и сын главного юриста “Уйгурского палладия”, лично застал Джеральда Хантера на месте преступления. В последовавшей короткой беседе Джеральд узнал, что ему светит не только увольнение без выходного пособия и билета на Землю, но и местная тюрьма на срок до десяти лет. Но была и альтернатива, и когда господин Мусусимару озвучил ее, Джеральд немедленно согласился.

Так и получилось, что Джеральд Хантер, оператор третьего разряда буровой установки “Тарзан-3162”, пополнил собой небольшую, но весьма эффективную армию осведомителей службы, безопасности “Уйгурского палладия”. Примерно раз в неделю тщедушный японец с неподвижным лицом неожиданно появлялся рядом с машиной Джеральда, залезал в кабину, Джеральд глушил двигатель, и они беседовали, иногда всего пару минут, а иногда и час с лишним. В этот раз беседа получилась недолгой.

– Что нового? – спросил господин Мусусимару, ответив холодным кивком на почтительное приветствие.

Джеральд, как обычно, неопределенно пожал плечами.

– Да так, ничего, – сказал он. – Вчера в баре Кришна с Азизом подрался, Азиз без двух зубов, у Кришны один глаз не видит. Еще Кинг-Конг два раза приезжал.

– Рамирес, что ли?

– Да не помню я, как его зовут, Кинг-Конг он и есть Кинг-Конг, негр такой лысый, огромный, как горилла. Он правда шибко ученый?

– Доктор физики.

– Ни хрена себе! А какой доктор – по американской системе или по русской?

– По американской.

– Тогда еще ничего. А я думал, он геолог, он еще какую-то коробку с собой припер, маленькая, зараза, а тяжелая, на что он мужик здоровый, так все равно аж смотреть было страшно, как он корячился.

– Большая коробка?

– Да я же говорю, маленькая, как ящик с инструментами. Я тогда еще подумал, что она с образцами руды, больше таких тяжелых вещей здесь и не бывает. Я еще удивился, чего это он сам такую тяжесть таскает, позвал бы балбесов из дежурной смены и не пришлось бы корячиться.

– И что дальше? – Мусусимару оставался внешне спокойным, но внимательный наблюдатель заметил бы, что в его глазах разгораются неясные искорки. Джеральд не был внимательным наблюдателем.,

– А ничего, – сказал он. – Занес он эту бандуру в свой кабинет, она там и простояла до сегодняшнего утра. А сегодня он снова появился, прилетел из Кузбасса на попрыгунчике, бегом вбежал в кабинет, схватил ее и попер опять на попрыгунчик. И все бегом! Хосе говорит, на него аж смотреть было страшно, весь потный, глаза навыкате, от тяжести аж скрючился, а все равно бежит. Небось начальство срочно потребовало, наверное, этот, которого инженеры Дятлом зовут.

– Но-но! – по привычке прикрикнул Мусусимару. Нехорошо, когда рабочие ругают администрацию, пусть даже и за дело. – А когда Рамирес привез эту вещь, он тоже прилетел на попрыгунчике?

– Точно не помню, – задумался Джеральд, – хотя… да, точно, на попрыгунчике! Тогда еще Настаська на взлетной площадке сшивалась, она потом вечером Аббасу рассказала, что Кинг-Конг какую-то тяжеленную бандуру привез на попрыгунчике. Аббас еще подумал, что он снова начнет эту свою съемку проводить и опять работа на неделю остановится.

– Хорошо, – сказал Мусусимару, – спасибо. И вышел из кабины. Джеральд сидел, разинув рот – особист еще ни разу не говорил ему спасибо.

8

– Дятел, – прошипел Джон Рамирес, едва за ним закрылась дверь приемной Сяо Вана.

Он произнес это слово едва слышно, но курьер понял и сочувственно хмыкнул.

– Позвольте, я вам помогу, – предложил он.

– Не стоит, – отмахнулся Джон, – за эту коробку вдвоем не уцепишься, а в одиночку вы ее не поднимете. Курьер усмехнулся.

– У меня имплантаты класса Е, – сообщил он. Джон чуть не выронил коробку.

– Класса Е? Но курьерам полагается только класс С… или уже нет?

– Еще да. Просто я успел послужить в армии.

– Класс Е… капитан? – Майор. В отставке.

Джон промолчал. Ему очень хотелось спросить, но он так и не решился. Анатолий сам ответил на невысказанный вопрос:

– Психологические проблемы. Мне все надоело, просто надоело. Не верите?

Джон неопределенно хмыкнул.

– Да, – сказал Анатолий, – я знаю, в это трудно поверить. Мало кто по собственной воле пойдет на двукратное сокращение зарплаты… но я не жалуюсь. Была одна история… ничего, что я использую вас как энергетический унитаз?

– Да пожалуйста, – ухмыльнулся Джон. – В дороге все равно делать нечего.

– Тогда слушайте. Пять лет назад мой взвод срочно перебросили на Гаю.

– Это когда кришнаиты подняли мятеж? Анатолий сморщился:

– Да какой это мятеж? Детские шалости. У них на всю армию не было ни одного бойца с допуском Е, а бойцов с допуском D было от силы две сотни. Мы расправились с ними играючи, у них был единственный шанс остановить нас, но они им не воспользовались.

– Разве у них был шанс? Насколько я помню репортажи…

– Один шанс у них был. Они могли уничтожить вокзал.

– Но это…

– Это был бы вполне логичный шаг в их положении. Они хотели независимости, так они могли ее получить, один тактический ядерный заряд, и независимость была бы у них в кармане. Другое дело, что такая независимость им была не нужна. Они хотели получать все и не давать ничего, пользоваться всеми правами граждан Конфедерации, но не платить налоги. А вот провести хотя бы десять лет отрезанными от метрополии – на это решимости у них не хватило. И потому наш поезд пришел по расписанию, приемный терминал был в полном порядке, а дальше все пошло как по маслу, только один раз пришлось серьезно поволноваться. В самом начале, когда мы штурмовали вокзал, они могли попросту задавить нас числом, утопить в пушечном мясе. Хорошо, что это были кришнаиты, а не ваххабиты.

– Разве ваххабиты еще существуют?

– Насколько я знаю, нет, они вымерли двести лет назад. Так о чем я…

– Вы штурмовали вокзал…

– Да, мы штурмовали вокзал. Нет, это нельзя назвать штурмом, это было больше похоже на тренировочную миссию в виртуальности. У противника не было ни одной автономной гранаты, а мы были обвешаны ими сверху донизу. Когда полковник Хииро дал команду на первый залп, и они не сбили на лету ни одну из гранат, бой для них был проигран.

– Я припоминаю, я читал об этой истории. Это было очень рискованное решение, ведь если бы мятежники атаковали рой, вокзал был бы разрушен и все десантники погибли бы.

– Хииро все рассчитал правильно. В пути мы много спорили, кое-кто из офицеров тоже считал, что это решение слишком рискованно, но Хииро оказался прав. Он говорил, что мятежники готовы воевать за свои идеи, но не готовы умирать ради них. Одно дело вступить в бой, зная, что есть вероятность не выйти из него живым, и совсем другое дело сознательно пожертвовать собой. На второе никто из них так и не решился, кроме… но об этом позже. В общем, первая фаза операции прошла без проблем, автономные гранаты выбили всех серьезных бойцов, а когда в дело включился десант, у противника остались в строю одни малолетние сопляки, да еще бешеные старики с цветочными гирляндами поверх легкой брони. Это была не битва, а бойня.

– Я читал, что жертв было немного.

– Так всегда пишут. Но это была настоящая бойня. Правильный бой длился меньше десяти минут, потом бойцы стали получать приказы на свободный поиск, весь мой взвод разбрелся, я тоже запросил разрешения побыть простым солдатом, и Хииро согласился. Если бы я знал, что мне предстоит.

– Вам тяжело об этом рассказывать? Может, не стоит…

– Уже слишком поздно. Так вот, я вошел в режим свободного поиска в числе последних. Почти весь комплекс вокзала был уже зачищен, я выбрался наружу без проблем, там был солнечный день… вы никогда не бывали на Гае?

Джон печально усмехнулся.

– Извините, – сказал Анатолий. – Боюсь, вам будет слишком тяжело это слушать.

– После года в этой помойке? Да уж, вы правы. Давайте опустим это место, я верю, что Гая в реальности гораздо лучше, чем Гая по телевизору.