Чехов писал много рассказов и повестей, но некоторые из них он выделял особо. В разговоре с Иваном Буниным Чехов с недоверием отнёсся к тем критикам, которые увидели в его творчестве пессимизм, некую хмурость и холодность к изображённому материалу, ведь самый любимый его рассказ – это «Студент» (1894) (А.П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1960. С. 514). Студент духовной академии Иван Великопольский возвращался с охоты в хорошем настроении, погода была хорошая, но потом с востока подул «холодный, пронизывающий ветер» и все нарушил, стало жутко, вечерние сумерки пришли быстрее, чем обычно. Стало мрачно на душе, всё утопало в вечерней мгле, была Страстная пятница, дома ничего не варили, он хотел есть, по-прежнему дул жестокий ветер: «И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод; такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнета – все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет ещё тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой» (Чехов А.П. Рассказы. М.: Современник, 1984. С. 169). Студент подошел к большому костру, который развели две вдовы, мать и дочь, и вспомнил, как в такую же холодную и унылую ночь во время Тайной вечери Пётр сказал Иисусу, что он готов с ним «в темницу и на смерть», а Иисус ответил ему: «Говорю тебе, Пётр, не пропоет сегодня петел (то есть петух), как ты трижды отречешься, что не знаешь меня». Студент рассказал известную библейскую историю, и про Иуду, и про Петра, и про горький плач Петра, когда он вспомнил пророчество Иисуса. Василиса все время улыбалась, потом вдруг всхлипнула: «Слезы, крупные, изобильные, потекли у нее по щекам, и она заслонила рукавом лицо от огня, как бы стыдясь своих слёз, а Лукерья, глядя неподвижно на студента, покраснела, и выражение у нее стало тяжелым, напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль» (Там же. С. 172). И студент задумался: если Василиса заплакала, а её дочь смутилась, значит, то, что происходило девятнадцать веков тому назад, близко ей, близка судьба Петра и Иисуса. «И радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. Прошлое, думал он, связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой… и невыразимое сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевало им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитетельной, чудесной и полной высокого смысла» (Там же. С. 172). Как видим, здесь нет ни хмурости, ни пессимизма, хотя эта древняя библейская история таит в себе и хмурость, и пессимизм.
В рассказах «Чёрный монах» (1893) и «Учитель словесности» (1894) вроде бы всё начинается благополучно, Коврин и Никитин приезжают в имение, поражают своим видом и учёностью владельцев, женятся на симпатичных девушках, а потом начинается расплата, расплата разная по сути персонажей, но одинаково жестокая. Коврин много работал, добился некоторых успехов, возомнил себя чуть ли не гением, которому всё доступно, а по ходу развития сюжета сходит от переоценки своих сил с ума. С первых же фраз рассказа мы знаем, что магистр Андрей Васильевич Коврин «утомился и расстроил себе нервы» (Там же. С. 126). Тут же получил он от Татьяны Песоцкой письмо, в котором его приглашали погостить в имении Песоцких. Как только приехал, увидел, что Песоцкие в большой тревоге: к утру будет мороз, а у них огромный и прекрасный сад, как бы утренник не повредил сад. Как-то Коврин рассказал Татьяне легенду о чёрном монахе, который творил чудеса на земле, а потом перекочевал на небо. Эта легенда вошла в сознание Коврина, он постоянно о ней думает. Неожиданно для себя, гуляя по парку, он увидел чёрного монаха, поговорил с ним, а тот ему напророчил, что он гений: «Ты один из тех немногих, которые по справедливости называются избранниками Божиими. Ты служишь вечной правде. Твои мысли, намерения, твоя удивительная наука и вся твоя жизнь носят на себе божественную, небесную печать, так как посвящены они разумному и прекрасному, то есть тому, что вечно» (Там же. С. 137). Сначала Коврин понимал, что чёрный монах – это мираж, он существует в его возбужденном воображении, но слова, которые говорит ему чёрный монах, падают на благодатную почву. Коврину по душе слова чёрного монаха, но ведь он – мираж, легенда, призрак, галлюцинация. Коврин догадывается, что он психически болен. Но после этого разговора с призраком Коврин словно ожил, Татьяна увидела его «восторженное, сияющее лицо». Он тут же признался в любви Татьяне и предложил ей выйти за него. Но не прошло и много времени, как Татьяна и Егор Семёныч Песоцкий поняли, что Коврин ненормальный. Лечение не помогло, Коврин получил кафедру, но горлом пошла кровь, он не мог выйти к студентам. Коврин и Татьяна разошлись. Наконец от Татьяны пришло письмо, отец умер, сад погибает, она ненавидит Коврина и желает, чтобы он погиб: «Будь ты проклят. Я приняла тебя за необыкновенного человека, за гения, я полюбила тебя, но ты оказался сумасшедшим…» (Там же. С. 147).
И кончается рассказ полным развенчанием Коврина. Он по-прежнему много работает, взялся как-то за подготовку «небольшой компилятивной работы», но, трезвея, приходит к печальному выводу: он, Коврин – «посредственность», но как много берёт жизнь от него, надо было пятнадцать лет учиться, работать дни и ночи, чтобы стать посредственным профессором. Вдруг снова появился чёрный монах и упрекнул его за то, что он не поверил ему, что он гений. И, мучительно страдая от своей обыкновенности, Коврин ужаснулся, увидев, как текла у него из горла кровь. «Он звал Таню, звал большой сад с роскошными цветами, обрызганными росой, звал парк, сосны с мохнатыми корнями, ржаное поле, свою чудесную науку, свою молодость, смелость, радость, звал жизнь, которая была так прекрасна. Он видел на полу около своего лица большую лужу крови и не мог уже от слабости выговорить ни одного слова, но невыразимое, безграничное счастье наполняло все его существо. Внизу под балконом играли серенаду, а черный монах шептал ему, что он гений и что он умирает потому только. Что его слабое человеческое тело уже утеряло равновесие и не может больше служить оболочкой для гения.
Когда Варвара Николаевна проснулась и вышла из-за ширм, Коврин был уже мертв и на лице его застыла блаженная улыбка» (Там же. С. 149). Блаженная, он поверил, что он – гений.
Никитин, один из главных персонажей рассказа «Учитель словесности», тоже полон восторга от близости с юной и прекрасной Машей Шелестовой, он делает ей предложение, она охотно его принимает, но нужно поговорить с отцом и старшей сестрой. Вот все дела улажены, и Никитин счастлив, он признаётся и Маше, что он счастлив с ней: «Тебе известно мое прошлое. Сиротство, бедность, несчастное детство, тоскливая юность – все это борьба, это путь, который я прокладывал к счастью» (Там же. С. 163), но повсюду ему скучно, он видел директора и своих коллег в церкви, ему казалось, что все они тщательно скрывают «свое невежество и недовольство жизнью», к ним пришли тесть и Варя, отец очень много ел, а Варя тоскливо жаловалась на головную боль, и всё это было бесконечно скучно. Он закрылся в кабинете и вскоре понимает, что вся его жизнь полна никчемных пошлостей. А в дневнике записал:
«Где я, боже мой?! Меня окружает пошлось и пошлость. Скучные, ничтожные люди, горшочки со сметаной, кувшины с молоком, тараканы, глупые женщины… Нет ничего страшнее, оскорбительнее, тоскливее пошлости. Бежать отсюда, бежать сегодня же, иначе я сойду с ума!» (Там же. С. 168).
В рассказах Чехова особенно отчётливо поставлена проблема гибели человеческого таланта. И в Коврине, и в Никитине гибнут полезные для общества качества. Но в одном из последних рассказов «Невеста» (1903) Чехов обрушился на тех, кто просто жил и ничего не делал. Двадцать три года Надя ничего не делала, а в последнее время мечтала о замужестве, наконец мечта осуществилась. И она выходит замуж за Андрея Андреевича, сына протоиерея, вскоре эта свадьба состоится, они смотрят квартиру, где будут жить после свадьбы. Но в это время приехал погостить Александр Тимофеич, «или попросту Саша», который учился, еле-еле окончил школу живописи по архитектурному отделению, служил в одной из московских литографий. Он соглашается с Надей, что мама, Нина Ивановна, милая и добрая женщина, но почему, как и двадцать лет тому назад, на кухне «четыре прислуги спят прямо на полу, кроватей нет, вместо постелей лохмотья, вонь, клопы, тараканы… никто ничего не делает. Мамаша целый день только гуляет, как герцеговиня какая-нибудь, бабушка тоже ничего не делает, вы – тоже. И жених, Андрей Андреич, тоже ничего не делает» (Там же. С. 271). Надя много раз это уже слышала, но сейчас ей «стало досадно».
